— Боюсь, что сегодня мы будем только спать и видеть сны, — прошептала я и сбежала в уборную.
— Каролина, все в порядке? — спросил он.
— Более чем, — отозвалась я, кляня всем, чем только можно, свой организм.
Вот нельзя было подождать хоть денек? Н-да, придется будить Лизу. Она же запасливая девочка, может, взяла что-то с собой.
Все-таки придется вернуться в свой мир. Как ни крути, а к средневековым неудобствам в личной гигиене я не готова.
— Придется будить Лизу, — я вышла из уборной, с тоской глядя на мужской торс.
Ну, хоть его ночью можно будет потрогать.
— Что-то случилось? — спросил он.
— А мы можем вызвать служанку? У меня тут одна деликатная проблема, — попросила я.
— Так, что болит? Вспоминайте, что вы ели, пили без меня, — начал он.
Да, эти дни и для мужчин стресс. А я закатила глаза.
— Болит живот. И это чисто женские проблемы.
И тут Клейтон сделал то, чего я не ожидала. Просто привыкла, что в эти дни Сережа ко мне даже не подходил. Говорил: а, ну раз эти, то пошел я в танчики.
А здесь на мой живот положили руку и начали медленно поглаживать. Боль потихоньку уходила под его чуткими касаниями. Мужик — мечта.
В общем, выдали мне какие-то свежие чистые тряпки. Нашли служанку, которая не спала ночью. Хотя мне кажется, они вообще не спят на такие случаи.
А вот ночью я с засыпала под боком с мужчиной, который наглаживал мой живот еще немного. Пока я не уснула.
Утром я проснулась с жуткой болью в животе. Было сильно жарко, и кто-то еще и давил. Почувствовала, как меня прижали к мужскому телу.
— Сережа, прекрати, — я выпуталась из удушающих объятий.
Терпеть не могу, когда он так делал в эти дни.
— Сережа? — услышала мужской голос, который вот совсем не был похож на моего… моего бывшего.
Клейтона назвала Сережей! Большего провала в моей жизни никогда не было.
От меня резко отодвинулись, а я тут же вскочила.
— Доброе утро, — улыбнулась я, увидев недовольное лицо перед собой.
Надо же было так облажаться.
— Я прекратил, можете собираться, — сказал мужчина.
— Это не то, что вы подумали, — сказала я. — Просто так звали моего бывшего…
— Мне плевать. Собирайтесь, и мы уезжаем отсюда.
Я подорвалась с кровати. Да, виновата. Но четыре года я спала с одним человеком. Вот и ляпнула по привычке. И вообще, если меня не хотят слушать — оправдываться не буду.
Одевалась быстро. Пожелала доброго утра Лизе, вышедшей из своей комнаты.
А сама направилась к ребенку.
Вот это утро — результат того, что мы сильно поспешили. Вполне закономерно, что он обиделся. И вполне закономерно, что по-другому и у меня ничего не вышло. Не вытравить четыре года совместной жизни. Какие-то привычки как по щелчку пальца проявляются в самый неподходящий момент. Да что угодно. То, как обнимаешь человека, целуешь, разговариваешь с ним. Но никак не имя другого мужчины. Тем более в постели.
— Доброе утро, — ребенок обнял меня, когда мы встретились с ним.
У него совсем не было желания оставаться с детьми. Понятия не имею, почему именно так?
Или просто у него тоже все быстро после смерти отца. Ведь единственный, кто с ним рядом оказался — я. Даже поверенный просто спихнул ребенка на меня.
Вот такой странный треугольник у нас — мы стремительно тянемся друг к другу, потому что каждый хочет как-то залатать свою душевную боль.
Ехали мы в плохом настроении на праздник, возвращались в том же. Даже Лиза была грустной, а что уж говорить, что ни я, ни Клейтон друг с другом так и не заговорили.
предлагал нам остаться на завтрак, но Клейтон отказался. И мы буквально сбежали из дома.
А дома все как обычно. Только на этот раз я позавтракала тем, что приготовила Фра. Сил самой что-либо делать не было.
И Клейтона не было. Сказал, что позже спустится на завтрак.
я не готова к новым отношениям. Ни к каким. Даже если бы Клейтон воспринял бы это как ошибку или как-то показал свое участие. Посмеялся бы. Но нет — он же мужчина. Он же центр моего внимания должен быть.
После завтрака мы немного поиграли с Колей, а затем я его отправила делать уроки. Я же зашла в свою комнату. Вещей на кровати не было — служанки убрали. Зато на прикроватной тумбочке лежала колба, сверкающая золотистым свечением.
Ах, вот так мы решаем проблемы? Что ж, если мужчина каждую мелочь решает вот таким способом — молчит, не разговаривает и прямо намекает — уходи, то грош цена ему. И все вчерашние слова просто мимо кассы.
— И что это такое? — я пришла к нему в комнату.
— Вы хотите вернуться? — его взгляд лениво скользнул по моей руке, а затем по всей моей фигуре.
— Да, то есть нет. То есть мне надо вернуться ненадолго. Здесь ребенок.
Мужчина тяжело вздохнул и отложил перо.
— Я не могу вас задерживать, вы сами решаете, что вам надо.
Или кто вам надо.
— Я иду за необходимыми вещами. Вы можете пойти со мной, — ответила я.
Вот зачем так внаглую пришла? Хотела просто убедиться, что у нас все хорошо. Если это «мы» вообще есть.
— Я пока занят. У меня есть кое-какие обязательства. Если вас устроит, я могу вас вернуть через три часа.
Холодно и жестко. Я бы сказала — у нас все непонятно.
Глава 26
Я подошла к Клейтону и опустила руку на его плечо. Мужчина посмотрел на меня, немного напрягшись. Но не убрал мою руку. Коснулась его лица и поцеловала в щеку, пока он изображал застывшую маску.
— Спасибо, — прошептала.
— Не стоит, — сказал он, убирая мои руки.
— Почему? — спросила я.
— Я для вас замена вашего бывшего? — он посмотрел на меня холодным взглядом. — Вот что вас здесь держит?
А я ощущала лишь приятное тепло, исходящее от него. Чувствовала безопасность.
— У вас есть ответ на этот вопрос?
Я промолчала. Потому что он озвучил правду. И все же.
— Мне важен ребенок, — ответила ему, а в его взгляде заметила едва мелькнувшую боль.
Тяжело же сказать кому-то, кого знаешь от силы неделю, что без него вообще никак и порой пусто. Что все то время, пока мы не виделись, меня тянуло к нему, что я ждала на работе, когда закончится время, я приду домой, а там будет он. Для таких откровений слишком мало времени прошло.
— Идите, — ответил он, вернувшись к бумагам.
Спрашивать, придет он или нет, не имело смысла.
Доверилась ему, как он, надеюсь, доверился мне. Хотя в моем случае он-то явно понимает, что я не пойду к Сереже. А вот я не знаю, насколько он обиделся вообще.
Тяжело порой признать важные вещи, еще тяжелее их сказать. И порой так хочется знать, что у другого в голове. А что значу я для него? Что он чувствует ко мне? Ведь если б была безразлична, то он бы не задавался такими вопросами. Признание — это как хрупкая хрустальная ваза. Один поставит на полочку и будет бережно хранить, а другой тут же разобьет.
Но Клейтон не захотел услышать. Что ж, его решение. Я навязываться не буду.
Первым делом я выпила спасительного лекарства, а затем нашла гигиенические принадлежности. Оставалось только проветрить квартиру и убраться, что я и сделала.
Единственной проблемой стал холодильник — пришлось все выгрести. Позвонила родителям, убедила их, что все хорошо. И что я уезжаю в другой город на некоторое время. Выйду на связь, как смогу.
Еще два часа, и я вернусь в тот мир. Возможно.
***
— Каролина! — услышала я окрик, когда вышла вынести мусор.
Знакомый голос ворвался в мои раздумья, вызвав лишь раздражение.
— Каролина, давай помогу, — пакет с мусором из моей руки тут же выхватили.
А я промолчала. Конечно, хорошо, что за меня выбросят мусор, но я еще хотела зайти за вкусняшками. Но в принципе, могу и дома приготовить. Дома, в другом мире.
— Нам надо поговорить, — Сережа перекрыл мне дорогу, вооруженный моим пакетом мусора.
Надо же, а пока жили вместе, Сережа и вынесенный мусор — это были взаимоисключающие вещи.
