Мужчина звонко рассмеялся, небрежно откинув со лба волнистые каштановые пряди. От уголков глаз разбежались лучики морщин, и Алесса сообразила, что он старше, чем выглядит. Лет сорок… с хвостиком.
— Не волнуйтесь так, Лесса! Навестите домового. Он, кажется, на Седьмом Лепестке проживает и наверняка будет вам рад.
— Симка здесь? — мигом притихла знахарка.
— Лесса, всё хорошо?
Нет, всё плохо. Только никто, кроме них с Симкой этого не поймёт, потому как не видели они десятилетнего мальчика, раз за разом сгорающего заживо в собственных кошмарах.
— Глупо было отпускать его в одиночку, — не слыша себя, буркнула знахарка.
— Ваш друг присягнул Короне, Лесса. Не думаю, что он одобрил бы такую опеку, — суховато заметил мужчина. — Его Величество тоже…
— Ах, опеку?! Да что ваш Аристан вообще понимает?! Вилль же там попросту сгорит!
— Ва-аше Величество, как же вы без охраны-то, а? Батюшка, не велите казнить, но что ж вы делаете-то, а? Благодетель, велите миловать, но зачем убежали-то, а?! — к ним, путаясь в длинных полах кафтана зелёно-красной расцветки, семенил толстячок. Лицо его полыхало, парик сбился к левому уху, а короткие ножки мелькали как спицы в садовой тележке. Алесса засмеялась бы, да только вот…
— Сбежишь от них, как же. Расселись по кустам словно тати и думают, я их не вижу, — хмыкнул «садовник». Вишня смущённо зашуршала.
Алесса сжала губы в ниточку. Вот и увидела императора во всей красе. А в кустах, значит, прячутся вооружённые до зубов охранники и наверняка метят в неё из арбалетов.
Угу.
— Лесса, подождите!
Но та уже улепётывала со всех ног подальше от парка и самого императора в частности, оставив манжету колючкам в подарок.
Единым духом миновала несколько кварталов, петляя, словно вспугнутый заяц, прежде чем решилась остановиться. И тут же схватилась за голову. Не успела оказаться в городе, как поцапалась с эльфийским принцем, разозлила сослуживцев Вилля и обругала Его Величество. Одним словом, неплохо покутила. И зачем только удрала? Надо было хлопнуться на колени и просить о милости. Вряд ли император станет мстить глупой невоспитанной девчонке, которую сам же грамотой и одарил, но Виллю за подружку влетит наверняка.
Ой, что будет!
***
— Госсподин Белиз не принимает сегодня… Хозяйка!!! — домовой с порога бросился к ней на шею. Алесса запустила пальцы в густую чёрную шерсть. Тёпленький. Совсем как настоящий кот, и не скажешь, что нечисть.
Разыскать его оказалось несложно. Лепестками назывались те самые восемь дорог, смыкавшиеся на Площади Свободы, а считать их надлежало справа налево, начиная с западного Первого, что уводил к пристани. Господина же Белиза, кажется, знала каждая моська с Седьмого Лепестка — опрятного зелёного проспекта, украшенного двумя рядами однотипных домиков, треть из которых маги как раз и заселяли.
— А хозяина послали!
— Знаю, Симка. У тебя к чему привязка?
— К стене. Здесь даже печки нет! — пожаловался домовой.
Алесса вздохнула. Половицу, к которой в противоположном от образов углу «привязывают» домовых за неимением печки, можно хотя бы попробовать утащить, а зачарованную каменную стену как выломаешь?
— Выкупить тебя можно?
Симка назвал возможный размер неустойки за «сбежавшего» подопечного. Алесса, поперхнувшись воздухом, судорожно вцепилась в кошель.
— К тому жшше, госсподин Белиз о репутации печётся, — тоскливо протянул домовой.
Маг будто ждал, когда заговорят о нём, дражайшем, и, нарисовавшись в проёме, картинно подбоченился. Меж атласных лацканов жёлтого, в тон домику, халата сыто мерцал заряженный под завязку либр.
— Кто такая? — стоя на приступке, ростом он был вровень с Алессой, но при этом умудрялся глядеть на неё сверху вниз.
— Это хозяина невесста, — Симка украдкой покосился на девушку — молчит ли, — меня проведать приехала, а скоро и вовссе к нам переселится, — бодро закончил хитрый дух.
— Ммм… Хорошо, поговорите, только недолго. Время — деньги, — милостиво кивнул маг.
— Он не любит, когда госсти приходят без денег, — хихикнул Симка, едва они зашли в гостиную.
— Как ты здесь? — изнутри домик выглядел совсем игрушечным. Разуваться ей не велели, но на бежевый шерстяной ковёр пыльными сапогами ступать было неловко. Равно как и садиться на белый диван, и брать в руки тонкую до прозрачности фарфоровую чашечку с кофе.
— Как? Как домовой… — он покосился на щётку в углу.
— Потерпи ещё немного. А Вилль как… поживал?
— Университет — плац — вахта, в выходной — труп… Зато сразу на третий курс поступил и экзамены на дессятки сдал.
— Не сомневаюсь.
— Ишшо бы! А поссольство — вместо практики. Не каждый император может похвастать ссобственным аватаром! — с гордостью прошипел Симка. — Аватар клянётся в верности единственный раз в жизни, и освободить его от клятвы может только Повелитель. Его Величество считает, шшто хозяин должен набраться опыта… и перестать ругаться с иноверцами из-за Пресветлой Богини. Это мешшает его карьере.
— Дурак твой хозяин, Симка. Будет теперь под чужим каблуком всю жизнь маяться…
— Не под каблуком, а под знаменем! — обиделся за любимого хозяина кот. — Это естественно для аватара — такова его сущщность. А господин Берен всегда считал императора единственным достойным хозяина Повелителем! Может, хозяин начальником Государственной Службы Безопасности станет…
— Виллька-то? Он станет! — иронично усмехнулась Алесса. Так, значит, всё было решено уже давно, но Вилль, как всегда, предпочёл умолчать. Хотя сомневаться не приходится: этот пробьётся. А потом решит заняться политикой интереса лишь ради, экономикой, культурой… оставаясь всё таким же скромным, отзывчивым и надёжным. — Волнуюсь я за него, Симка.
Домовой ласково погладил по руке с колечком.
— Драконы отстали. Не бойсся! А хозяин браслет тебе купил!
— Хмм?!
— Блестящщий такой, с камушками! Только без него я отдать не могу.
— Тогда зачем он писал…
Алесса молча высыпала на столик последнюю крохотную щепоть. Горка непонятного цвета трухи даже отдалённо не напоминала красивый нежно-фиолетовый лист с едва заметным тиснением в виде трилистника и родным почерком. Всё, что нашлось в кармане вместо письма.
Симка, ласкаясь, боднул её в плечо.
— И тебя вылечат, госспожа…
Дальнейший разговор не клеился совершенно, и Алесса даже обрадовалась, когда в гостиную, деликатно кашлянув, вошёл господин Белиз. Хотелось остаться одной и во всём потихоньку разобраться. Не могла же она, в конце концов, разорвать письмо сама в припадке буйного помешательства?!
Симка на хмыканье отреагировал по-своему: торопливо смёл труху в совочек и вытер столешницу.
— Вот погодите, расскажу хозяину, как его животину тиранят! — пригрозила Алесса, которой очень не понравился затравленный Симкин взгляд. Да и похудел он здорово.
— Я верну л" лэрду Винтерфеллу идеального слугу, а не нечисть, возомнившую себя наравне с людьми…
— Из-за таких, как вы, я бросила семью и пять лет шлялась по стране, как бродячая кошка! А теперь попробуй ударь меня, чщ-щеловечек!
Маг отшатнулся, на кончиках пальцев зажглись голубоватые искры.
Алесса вспыхнула: она не ожидала от себя такой жгучей ненависти. К этим колдунишкам, к дутым разряженным курицам в каретах и клятому императору, который посмел заполучить жизнь самого её родного существа на всём белом свете. Взять бы коромысло, что ли, да и выбить из Аристана клятву, а потом увезти Вилля в Северинг, где тот будет стражником, подчинённым капитана, но не рабом собственного слова.
— Симка, я в "Кабаньей голове", если понадоблюсь. Надолго ли — не знаю, — через плечо бросила Алесса.
И вышла вон.
Златень, 1436 года от С.Б. Скадар
В то утро маленький Арвиэль вышел из своей комнатки и, позёвывая и просыпаясь на ходу, зашагал в каминную залу поцеловать готовящую завтрак маму. Но его ждало горькое разочарование — никаких аппетитных запахов не обонялось… Пустой вертел сиротливо стоял в углу, а на столе не было ни разделанной туши оленя-крагги, ни даже маленькой полярной утки — слабого, но обязательного утешения для неудачливого охотника. Мама сидела в кресле перед огнём, её правая рука с надетым на безымянный палец фамильным кольцом спокойно возлежала на подлокотнике. В детском прожорливом желудке требовательно заурчало, и эльфийка тихонько засмеялась.
— Подойди, Арвиэль! — тонкая рука с кольцом-половинкой сделала пригласительный жест.
Мальчик послушался, а мгновение спустя уже забыл про голод. Родилась! Детей его возраста в посёлке было всего трое, и ещё никто из них не обзавёлся братом или сестрой. "Буду первым!" — торжествовал пятилетний Арвиэль и терпеливо ждал девять месяцев, каждое утро меряя объятьями постепенно округляющийся мамин живот.
