Он опять мне улыбнулся, а я ломала голову, как начать разговор. Конечно, как только я его увидела, я предположила, что это и есть водяной, но все равно, получив подтверждение своей догадке, немного растерялась. С другой стороны, если здесь сошло с рук мое «выступление», то…
— Понимаете, в другой раз я бы с удовольствием провела с вами предварительно светскую беседу по всем правилам, но у меня на поверхности умирает друг. Он уколол лапу шипом кустарника диф, и теперь ему срочно нужна живая вода, чтобы спастись. Только не говорите мне, что у вас как раз вчера она закончилась!
— Нет, не закончилась, — пожал плечами водяной. — Но я тебя все же огорчу — у нас нет живой воды, но не потому, что она закончилась, а потому, что ее просто у нас никогда не было!
— Как?! — растерялась я, и сердце сжалось от того, что Фар, похоже, теперь непременно умрет. — Мой друг сказал, что эту воду нужно спросить у водяного этого озера! Может быть, здесь несколько водяных?
— Нет, водяной здесь один, и он перед тобой. А кто тебе сказал про эту живую воду?
— Фар, — призналась я упавшим голосом. — Он сейчас наверху у колодца, умирает.
— Фар? — переспросил водяной. — Это, случайно, не нан с Зубара?
— Да. Брат их правителя.
— Понятно. Знаю, знаю. А об какой куст, ты говоришь, он лапу уколол?
— Если я правильно поняла, то диф.
— Сколько живу, а живу я достаточно, никогда не слышал о кустах с таким названием. А ядовитых колючих кустарников, насколько мне известно, в этом лесу нет.
— Но как же так?.. — уже не так уверенно заговорила я. — Мой нан же знает эти миры как свои пять (или четыре?) пальцев! — воскликнула я.
— Вот это-то и странно. Хотя у меня есть кое-какая мысль. Позволь? — Он указал мне на «кочергу», до сих пор остававшуюся у меня в руках.
— Конечно. — Я передала «инструмент» Орезу, подойдя немного поближе. Тот взял непонятную штуковину, на что-то нажал на ней, легко согнул пополам и, взмахнув несколько раз, извлек длинный тягучий звук, напоминающий гудок на заводе. Затем он отложил сей предмет в сторону, на небольшой столик-раковину, и тот сразу принял первоначальную форму. Видя, как заинтересованно я наблюдаю за его манипуляциями, водяной решил меня просветить:
— Это квихт. Если его согнуть, то он несколько секунд издает низкочастотный звук, хорошо улавливаемый всеми подводными жителями. От количества и разницы во взмахах меняется подача звуковой волны, своего рода код-сигнал, чтобы их различать.
Я с умным видом кивнула, хотя эти волны и частоты для меня были темным лесом. Орез удовлетворился моим кивком и посмотрел куда-то мимо меня. Я даже почти не удивилась, увидев позади акулу — светло-серую с башенкой вместо спинного плавника, и посчитала необходимым отойти немного в сторону, дав этой большой рыбине подплыть поближе к трону.
— Сел, распорядись, чтобы мне принесли Окно.
— Хорошо, — ответила акула, и я по голосу поняла, что это та самая (если, конечно, все здешние акулы не обладают одинаковыми голосами), — мне не сложно, но ты просил напоминать, что прошлый раз мы его чуть не испортили. Его все-таки принести?
Водяной пару минут обдумывал сказанное, а потом махнул рукой:
— Нет, ты прав. Сходим сами. Чай, ходить еще не разучились. — И он встал с трона.
— Мне с вами плыть или можно удалиться? — пренебрежительно поинтересовался оппонент водяного.
— Проваливай! — махнул на нее рукой Орез. — Сами дорогу найдем. Только доплыви сперва до Алези, пускай заглянет во дворец. Я полагаю, две молодые особы легче найдут общий язык друг с другом, чем со стариком водяным.
Акула больше не произнесла ни слова и уплыла.
— Ну что, прогуляемся немного? — спросил водяной, проплывая мимо меня к коридору, по которому я сюда попала.
По дороге я пыталась восполнить пробелы в своем образовании.
— А что, здешние акулы все разговаривают?
— Почти все. Пока маленькие, не умеют.
— А что за Окно, к которому мы сейчас идем, и сможет ли оно как-то помочь Фару?
— Сейчас сама увидишь.
Мы прошли примерно половину коридора и свернули в боковое ответвление, которое привело нас в небольшую комнату. Здесь было несколько глубоких кресел из огромных ракушек, а посредине противоположной стены стояла раковина окружностью побольше — примерно метра два. На ней была натянута тонкая, переливающаяся всеми цветами радуги пленка. Больше в комнате не было ничего, а напоминающего окно и подавно.
— Вот это и есть наше Окно в мир, — сказал Орез и указал на раковину-переливашку. — По этой раковине мы можем видеть все, что делается вокруг. Правда, не дальше нашего мира, но нам и этого хватает. Сейчас посмотрим на Фара и тот загадочный кустарник, о который он укололся, тогда, возможно, что-нибудь сообразим.
Водяной подплыл к Окну и стал нажимать на различные углубления в раковине. Через несколько секунд поверхность пленки плавно замерцала и засветилась. Видно еще ничего не было, а я уже отчетливо услышала шорох листвы и пение птиц. Затем пленка экрана, казалось, вздрогнула, и появилось изображение. Сперва тусклое и нерезкое, а потом все четче и четче.
Перед нами появился колодец. Не такой, каким я увидела его впервые, а такой, в который меня унес водоворот — каменный и открытый. Моего умирающего друга рядом, там, где я его оставила, не было, и мое сердце тревожно сжалось. Картинка продолжала двигаться, и вскоре я разглядела Фара на окраине поляны отчаянно рвущего зубами какой-то кусок мяса. Рядом с ним стояла небольшая фляга, явно не растущая на деревьях в лесу.
— Ему стало лучше! — обрадовалась я. — Он уже что-то ест.
— Да, действительно, ест, — прокомментировал Орез. — Но перед тем как есть еду, в том ее виде, что мы видим, ее нужно поймать. А фляжка, стоящая с наном рядом, не что иное, как гномское вино «Шток» из соседнего леса. Километров пятьдесят к западу
— Пятьдесят километров?! Но как же?.. Наверное, кто-то из того леса проходил мимо и, увидев больного нана, угостил его. Да и мясо ему, наверное, кто-то принес.
— А вероятнее всего, что твой друг нан просто притворился умирающим, чтобы помочь тебе попасть к нам в озеро. Так сказать, привел твое стремление и желание к максимально возможному, избрав не совсем честный в моральном отношении способ.
— Но, но… Как он мог?! Ведь я волновалась, переживала! Это нечестно.
— Зато ты благодаря ему попала сюда. Неизвестно, смогла бы ты это проделать самостоятельно без сильного движущего фактора. К тому же он знал о нашем Окне и о том, что я непременно догадаюсь о его уловке и поспешу тебя успокоить.
— Но откуда он мог знать, что вы догадаетесь и что меня до этого не хватит сердечный удар?!
— Все очень просто, — улыбнулся водяной, — подобный трюк провернул когда-то с ним его отец. Фар его просто повторил.
— Как глупо я, наверно, выглядела, когда требовала у вас живую воду. Ох уж этот Фар! Уж я принесу ему «живой» водички и пусть попробует ее не выпить!
Орез рассмеялся и, выключив Окно, повел меня обратно в тронный зал, где, по его словам, он хочет познакомить меня с тем, с кем мне будет более интересно провести те несколько часов, на которые я здесь задержусь.
В тронном зале почти никого не было, если не считать нескольких медленно переползающих моллюсков. Не думаю, что водяной мог иметь в виду именно их, когда говорил о «более интересном времяпрепровождении». Так что знакомиться было не с кем. Орез покачал головой и уже снова взялся за квихт, когда откуда-то сверху со свистом и негромким воплем на пол шлепнулась молодая девушка. Ее волосы были всклокочены, на шее болталось ожерелье из жемчуга и ракушек, а вокруг талии был надет кусок переливающейся материи, которая еще с утра, вероятно, была юбкой или платьем, а теперь превратилась лоскутный поясок дикарки. Пошипев от боли, потирая при этом ушибленное место (догадайтесь с трех раз какое?), девушка прокричала куда-то вверх, видно продолжая начатый с кем-то до этого разговор:
— Ты не прав! Говорила же, даже на такой скорости того расстояния не преодолеть!
Сверху раздался отдаленный детский мальчишеский голос:
— Но попробовать все же стоило, чтобы убедиться, что это не так.
— Ага, убеждаться, как ни странно, всегда приходится мне! — ворчала незнакомка. — А если быть точнее, моим многострадальным частям тела.
Голос сверху приближался, направляясь к явной жертве какого-то скоростного эксперимента. И через пару секунд около девушки появилась та желто-синяя рыбка, которая совсем недавно выплыла прямо передо мной и, кося под неговорящую, быстро покинула мое скромное общество.
— Ну мне же никак, — стала оправдываться рыбешка.
— Алези! — позвал девушку водяной.
Рыбка вздрогнула и быстро спряталась за спиной девушки, выглядывая одним глазом, а та, взмахнув своими длинными фиолетовыми волосами, обернулась на голос и заулыбалась:
