— Как дела? — спросил он одного из стражников.
— Все в порядке, сир.
— Моя семья уже проснулась?
— Здесь еще раннее утро, сир.
— Жаль будить их, но придется. У меня нет времени.
— Как вам будет угодно, сир.
Он миновал большую гостиную, из которой открывался вид на веранду; невероятно яркое голубое утреннее небо резало глаз. Дальше шли несколько служебных помещений, а затем длинный коридор, в конце которого по обеим сторонам деревянной, украшенной резьбой двери стояли еще двое стражников. Они отдали честь, после чего один из них осторожно открыл перед ним дверь.
Сначала он заглянул в детскую. Его сын сбросил во сне одеяло. Он укрыл спящего мальчика, затем прокрался в комнату дочери. Она лежала на спине, и ее маленькое овальное личико в лучах утреннего солнца светилось невинностью. Он прикоснулся губами к ее лбу, потом погладил по длинным темным волосам и, подойдя к окну, прикрыл ставни, чтобы свет не разбудил девочку.
Затем тихо ступил в спальню. Его жена сидела на постели, улыбаясь ему.
— Я слышала, как ты вошел.
— Извини.
— Нет, я не спала. — Она протянула к нему руки. — Иди ко мне.
Некоторое время они молча лежали рядом.
Наконец она спросила:
— Все кончилось?
— Не совсем.
— Значит, ничего не изменилось? Мы потеряем замок?
— Может быть.
Она повернулась на бок, лицом к нему.
— Мне все равно. Но нам ведь здесь хорошо, правда?
— Хорошо. Однако дело не в этом.
— Так в чем же? Ты здесь вице-регент. Разве у тебя недостаточно власти, недостаточно богатства?
— Дорогая, вряд ли это связано со стремлением к богатству или власти.
Она нахмурилась.
— Извини. Зря сказала.
— Ничего.
— Я никогда не хотела быть королевой. Меня совершенно не интересует та бесплодная земля и тот старый замок. Извини.
— Я знаю. Но это не важно.
— А ты так его любишь…
— Не расстраивайся раньше времени. Я его еще не потерял.
— О, она — неизмеримое зло, вне всякого понимания…
— Она просто безумная, несчастная женщина.
— Несчастная женщина? Как ты можешь думать о том, что она заслуживает жалости, когда…
Он прикрыл ей рот, что-то успокаивающе шепча.
Она замолчала.
Тогда он убрал руку и поцеловал жену в щеку.
— Мне нужно идти.
— Так скоро?
— Что-то случилось. Я должен разобраться. Собственно, крохотная надежда еще есть.
— Правда?
— Да. Потерпи немножко, я все выясню.
Он встал и выглянул в открытое окно. Низко висящее над горизонтом солнце отбрасывало лучи на поверхность моря, где пенились серебристые и голубовато-зеленые гребни волн. Неподалеку, на берегу, покачивалась на соленом ветру высокая пальма.
Он повернулся к кровати. Жена стояла на коленях, напряженно следя за каждым его движением. Лучи солнца падали на ее высокие груди, на ее грустные и умоляющие темные глаза. Он протянул к ней руки, и она спрыгнула с постели и подошла к нему. Они обнялись.
— Останься, — попросила она. — Пусть наступит конец света, раз тому суждено.
— Не будем об этом, — ответил он, лаская ее нежную кожу.
— Не будем. Но разве не может у меня быть маленьких тайных желаний?
— У меня есть одно, — сказал он. — И сейчас оно в моих руках.
— Любимый!
Они упали на постель. Понимая, что это, возможно, в последний раз, он наслаждался каждым прикосновением, каждым всплеском страсти, каждым толчком ее бедер и всей любовью, какую она дарила ему.
Наконец она, закрыв глаза, откинулась на подушки. Он встал и оделся, стараясь не шуметь. Несколько мгновений он разглядывал ее стройную загорелую фигуру, вытянувшуюся на постели. Потом повернулся, собираясь уходить.
— Кармин…
Он остановился.
— Да, дорогая?
Она приподнялась на кровати.
— В скольких мирах ты обитаешь? Сколько жизней ты ведешь?
Он улыбнулся.
— Если бы у меня было больше одной жизни, дорогая моя, я бы отдал их все тебе.
Но когда он вышел, улыбка исчезла с его лица.
— Осторожнее с девчонкой. Она ведьма.
На четверых пленников приходилось лишь пятеро солдат, впрочем, этого было вполне достаточно. Один остался позади, охранять Мелидию и слуг.
Они шагали колонной по двое: солдат и пленник; шествие возглавляли сержант с Линдой. Покинув Зал Мозга, процессия прошла по окружавшему его коридору, затем свернула в один из радиальных ходов, ведущих в сторону.
Джин лихорадочно размышлял. Он знал, что и Линда сейчас занята тем же самым, и надеялся, что она что-нибудь придумает. Ощущение было такое, что время уходит, и очень быстро. Эти парни отнюдь не собирались угощать их обедом, в этом он был совершенно уверен. Они вообще не имели привычки угощать кого-либо обедом, они не пили джин с тоником, не совершали пятимильных пробежек по утрам, не беседовали о своих автомобилях… Что они делали? Поглощали пищу, спали, убивали — ну и порой насиловали, если случай выдавался.
Солдаты и пленники свернули налево в поперечный туннель и двинулись дальше, пока не дошли до небольшой ниши.
— Достаточно, — рявкнул сержант, вытаскивая меч. — Пора кончать.
«О господи, — подумал Джин, когда солдат толкнул его в сторону ниши. — Они и в самом деле собираются нас убить!»
Из глубины туннеля донеслось низкое рычание.
Сержант резко развернулся. Из тени выпрыгнул лев, во всем своем великолепии, с песочного цвета шкурой и роскошной гривой; его оскаленные клыки сверкали белизной, хотя и не столь ярко, как клыки саблезубого тигра, неслышно кравшегося следом.
Однако проворнее всех оказался леопард, который метнулся к сержанту и мгновенно перегрыз ему горло. Затем происходящее в туннеле стало напоминать кадры из фильма ужасов не самого высокого пошиба.
— Джин! Сюда! Все сюда!
Это был голос Линды, вжавшейся в стену ниши. Джин метнулся вперед, споткнулся об изготовившуюся к прыжку пуму и упал на Якоби, толкнув его в нишу к Линде. Следом прыгнул Квип, и внезапно стало темно.
Послышался протестующий шепот Линды:
— Мистер Яко…
— Что случилось? — пискнул Якоби.
— Слезьте… с… меня!
— Ради бога, извините.
Появился свет. Джин посмотрел на фонарь, свисавший на цепи с потолка, и только после увидел, что ниша теперь замурована каменной стеной.
— Линда? Ты в порядке?
Линда села и сдула прядь волос с глаз.
— Теперь да. Надо только избавиться от веревок. Есть предложения?
— Может быть, обычный нож? — сказал Джин.
— Ладно, лови.
Джин ощутил в ладони рукоять ножа.
— Ты с каждым днем набираешься опыта.
— Когда речь идет о жизни и смерти — волей-неволей научишься… Попробуй этим, а я — своим кухонным.
— Что?
— Без пластикового покрытия. Видишь? Это лезвие для разделки мяса. Я сама пару раз такими резалась, когда пыталась их мыть. Теперь посмотрим, смогу ли справиться…
Линда освободилась первой и перерезала путы Джина, затем Якоби и Квипа.
— А эти… звери? — спросил Джин. — Почему они нас не тронули?
— Я специально создала любителей свежего солдатского мяса.
— Бр-р-р…
— Эти подонки собирались нас убить. — Она мрачно покачала головой. — И во что только я здесь превратилась… В общем, они мертвы.
— Думаю, они испытали ни с чем не сравнимые ощущения в качестве кошачьей закуски. Не переживай, Линда. Ты сделала то, что должна была сделать. Кстати, саблезубый мне по-настоящему понравился.
— О, если бы у меня было время подумать, я, может быть, обошлась чем-нибудь не смертельным.
— И за подобное малодушие отправилась бы в рай.
Линда вздохнула.
— Думаю, ты прав. — Она огляделась по сторонам. — И что теперь? Наверное, надо отсюда выбираться.
Она сотворила небольшое отверстие. Квип осторожно выглянул наружу. Там был туннель, параллельный тому, по которому они только что шли.
— Нужно вернуться и забрать Снеголапа, — напомнил Джин. — Ты можешь дематериализовать клетку, а потом…
— Погоди, — с сомнением произнесла Линда. — Вряд ли мне это удастся. Я умею создавать предметы, а не «исчезать» их. Сейчас… — Она посмотрела на кухонный нож и наморщила носик. — Не выходит. Я не могу сделать так, чтобы его не стало.
— Как же ты тогда создаешь двери и дыры? В конце концов, это тоже, так сказать, отрицательные количества.
— Не знаю. Дверь для меня — это «что-то». Ее видно.
— Ну что ж, так или иначе, теперь остался только один солдат. А нас четверо.
— Ты забыл про суперведьму.
— Верно. Как думаешь, сможешь с ней справиться?
Линда на мгновение задумалась.
— Не знаю. Она что-то замышляет. И она довольно-таки могущественна.
— Ты тоже с каждым часом становишься все могущественнее.
Осмирик остановился как вкопанный, увидев гигантское существо, рассевшееся посреди большого зала с куполообразным потолком. Научное чутье подсказало ему, что это именно существо, хотя было в нем что-то и от растения. В целом оно было устроено настолько сложно, что взгляд едва мог охватить все детали. Листья, клешни, стебли, ноги — все это торчало из существа под разнообразными углами. Зеленая и желтая бахрома покрывала его во многих местах, за исключением нескольких участочков, поросших странными перьями.
