— Допустим, — кивнул брюнет, коса которого начала жить своей жизнью и бить его по бёдрам. — А где работаю, Упырик?
— На работе, — кошкоухий состроил самые честные глаза на какие был способен. Невинность всех Миров была заключена на тот момент в его глазах.
Ему не поверили.
— А точнее? — допытывался Норд.
— А точнее на мерзкой, гадкой, отвратительной, вредной, злободневной, неблагодарной…
— Хорошо, хорошо. Но кем я работаю, какую должность занимаю? — давил Норд.
— Ректор магической академии, — вынужден был сдаться Упырь.
— Вот мы и добрались до сути, — довольно оскалился брюнет. — Я — ректор в академии, сейчас начало лета. Так какого (выпилено цензурой), ты (выпилено цензурой), оставляешь в этой (выпилено цензурой) академии своё (выпилено цензурой) пугало?!
Вышеупомянутое пугало радостно заржало и, отстегнув ставшую ненужной, цепь, склонило голову к Амет.
— Здравствуй, сладенькая, — кокетливо поздоровался Рыжий. — Всё ещё хочешь меня?
— Пошёл на хрен, — скорчила рожу дочь Тёмного Властелина. — Заведи себе глаза обратно. Твой клиент на другом конце стола.
— Врать нехорошо, — прищёлкнул языком Рыжий. — Я же вижу, там — одни ошмётки. Всё, что нужно — здесь.
И ткнул когтем в лоб Амет.
— С этим разберёмся потом, — передёрнул плечами Норд. — Упырь?
— Тень! — рявкнул кошкоухий.
Рыжий тут же вытянулся в струнку, сделал морду кирпичом и повернулся к импу.
— Больше в академии в этом облике не появляться и никого не пугать.
— Только в академии? — уточнил Рыжий.
— В академии, и никого в прилегающих к этой квартирах, пока здесь кто-нибудь находиться.
— Будет исполнено, — осклабился Рыжий, отвесил издевательский поклон и чёрной дымкой ввинтился в потолок. Видимо, пугать людей ему понравилось.
— Как вы справляетесь? — спросила Амет Норда.
— У меня выработался иммунитет на страх, — ответил Норд.
* * *
Вопросы, вопросы, вопросы и полное отсутствие ответов. Норд, по доброте душевной, не иначе, подкинул ещё один. Может ли Миру грозить очередной коллапс и уничтожение после того, как тайный ставленник украл тело дочери Тёмного Властелина? Украл, что самое поганое, со всей памятью и знаниями. Энергия, высвободившаяся после взрыва планеты, огромна. Дома Хаоса и Порядка подобную энергию собирают и консервируют для своих, личных, целей. Это всем известно.
По зрелым размышлениям, выкушав ещё пару литровых бутылок рома и закурив сигареткой, присутствующие решили, что нет, не грозит. Хотя всё возможно, кто их, хаоситов этих и прочих всяких на подобие, разберёт. То есть, такой исход реален, но под вопросом. Исключать и скидывать со счетов не стоит.
К полудню вернулся Базилевс. Принц был задумчив, рассеян и старался не прислоняться спиной к мягкой спинке стула, принесённого из комнаты, ибо все табуретки разобрали. Базилевсу тут же выдали штрафную на пол литра за опоздание к довольно размытому сроку. Принц безоговорочно вылил содержимое пивной кружки на старые дрожжи и, раскрасневшийся, был введён в курс дела.
Банальная пьянка, он же совет, обрела новый виток, когда Упырь вспомнил о том, что Амет говорила о найденных ею Дверях и Тропах.
Норд согласился на предложение своего фамильяра, что Катеньку надо бы по поры, до времени заморозить. И, прихватив с собой Базилевса, вызвался самолично препроводить мировую угрозу до искомого алтаря в глубине подвалов академии. Троих удаляющихся через портал шатало во все стороны. Ректора и принца по понятной причине, Катеньку, висящую между ними, за компанию.
После того, как кухонное пространство освободилось и лишние уши и глаза ушли, Упырь развернул перед Амет карты.
— Где? — спросил кошкоухий.
— Милан, — икнула дочь Тёмного Властелина, покопавшись в катенькиной памяти, — Москва и, почему-то, Новосибирск.
В открывшийся портал полетели пепельница с горкой окурков, пустые бутылки и стаканы, грязные салфетки и тарелка с солёными огурцами, которыми Базилевс придумал закусывать штрафную кружку с ромом. Недопитую бутылку Амет придержала для себя. Из портала раздался чей-то отборный мат и он закрылся.
— Упс, — хмыкнул Упырь и, истерично хихикнув, накрыл столешницу следующими картами. — Где?
— Мэ-э-э-э-э-э-э-э, — Амет почесала затылок. — А трёхмерного изображения нет?
На карты лёг ноутбук.
Дело пошло быстрее и гораздо веселее. Дочь Тёмного Властелина разглядывала фотографии городов и называла адрес. Упырь, стащив карты на пол, лазил по ним на четвереньках и, высунув кончик зыка, отмечал крестиком места Дверей и Троп.
— Значитца так, — постановил кошкоухий через пару часов и минус ещё одну бутылку, когда три карты были усеяны крестиками, — Миланом и Москвой пусть займутся выпускники академии, будет им дополнительный экзамен на профессиональную пригодность. Мы же с вами…
— Что? — опять икнула Амет.
Ром выносил похлеще высокооктанки. В глазах дочери Тёмного Властелина не то, что троилось, расплывалось. Хотелось одного, лечь и уснуть, а не бегать каждые полчаса в туалет пописать или засунуть два пальца в горло, что бы пить дальше.
— Мы с вами отправимся в Новосибирск, — докончил Упырь, и сцепил пальцы, — там всего два крестика.
— Вот прямо сейчас?! — ужаснулась Амет.
— Вот прямо сейчас, — кивнул кошкоухий.
Повестка это или нет?
Какой вопрос — такой ответ.
Мурзилки int. — Призывник
Авторское отступление.
Придумай имя — поиздевайся над ребёнком.
Ага.
Но что делать ребёнку, когда у его родителей не хватает фантазии, или они гонятся за модой? Распространённое имя — бич ничем не хуже, нежели имя редкое. Над редким, заковыристым и зубодробильным хоть смеются и дразнятся. Но как слышать в спину незнакомый голос, который тебя окликает, а когда ты поворачиваешься и на автомате спрашиваешь; " — Что?», а тебе говорят; " — Ой, вы тоже Маша?», это знает только человек с распространённым именем. Не то, что бы хочется своё имя сменить, но высказать родителям всё, что ты думаешь о их фантазии — очень даже.
Рождённые в шестидесятые годы двадцатого столетия в Реальном Мире, вспомните, сколько во дворах ваших школ бегало Танечек? Рождённые в восьмидесятые, сколько у вас было Леночек? А уж Алексеев и Александров всегда можно было лопатой грести и ещё бы осталось.
Так-то.
Конец авторского отступления.
* * *
Маша собиралась на рыбалку.
Не ту, которая «Удочки не берём, из автобуса не выходим», и не ту, которая " Шашлыки, пиво, саунбуферы в машине на сорок децибел, истерящие дети и матери-наседки с дамскими сигаретками в напомаженных ротика, и я-крем-от-солнца-дома-забыла». А на классическую, нормальную рыбалку с донками, червями, опарышем, палаткой, туристическими ковриками-пенками, спальниками, рюкзаком, садком и другими приблудами, включая несколько бутылок водки. Если ночью холодно станет, а карась клюёт. И, конечно же, с очередным парнем, который всё это добро потащит. Как же иначе? Иначе и быть не может.
В свои двадцать пять лет Маша Соколова была круглой сиротой, обладательницей трёхкомнатной квартиры по линии метро, ярко рыжих волос и трёх бывших мужей. Наивные мальчики на что-то надеялись, однако через пол года совместной жизни натыкались на полное нежелание Маши их прописывать и куда-то успешно и резко исчезали. Маше приходилось разводиться через суд и она так же наивно думала, что над ней тяготеет какое-то очень хитрое проклятие. Что-то типа венца безбрачия, чёрной вдовы и нестоячки в одном флаконе, смешать, но не взбалтывать, и с точностью до наоборот. Мужья-то были, но все убежали.
Нынешний парень Маши, мажористый мальчик Виталик, сам был обладателем однокомнатной квартиры на Васхниле, и по этому мог позволить себе привередничать, не соглашаться с мнением Маши и строить глупые рожи. Только по этому Маша решила чуть-чуть подкорректировать свою внешность. Дабы рожа Виталика приобрела ещё более глупое выражение. В ванной Машу ждал оттеночный шампунь цвета «платиновый блондин». Хотя Маша не была уверена в том, что шампунь возьмёт её рыжие волосы, но обесцвечиваться ни в какую не желала. Машу в её внешности устраивало всё. Маша была редкой девушкой, не смотрела «Дом-2» и не носила угги, ночным клубам предпочитала рыбалку и охоту, и в упор не могла понять, зачем другие дамочки вьющиеся волосы стараются распрямить, а прямые завить. Однако, когда Маша заводила себе очередного парня, то иногда грешила оттеночным шампунем.
— М-да-а-а-а-а, — глубокомысленно изрекла Маша, глядя в зеркало на получившийся результат. — Предупреждали меня подруги, не доверяй ты этой пакости.
