Снова воцарилась тишина, и Сдумс нервно откашлялся.
— Один-Человек-Ведро, мы знаем, что ты здесь, — проговорила наконец госпожа Торт.
Стакан зашевелился, в нем заплескалась янтарная жидкость.
— приветствия тебе из края счастливой охоты, о бледнолицая, — раздался дрожащий бестелесный голос.
— Кончай, — оборвала его госпожа Торт. — Все знают, что ты валялся пьяным посреди улицы Патоки, когда тебя переехала телега.
— в том нет моей вины. да разве Один-Человек-Ведро был виноват в том, что его прадедушка переезжал сюда! по праву рождения Один-Человек-Ведро должен пасть от лапы горного льва, его должен затоптать гигантский мамонт, бедный Один-Человек-Ведро, его лишили права на смерть.
— Слушай, Один-Человек-Ведро, господин Сдумс хочет задать тебе какие-то вопросы, — перебила излияния госпожа Торт.
— она здесь счастлива и ждет, когда ты к ней присоединишься, — быстро сообщил Один-Человек Ведро.
— Кто ждет? — не понял Сдумс.
Такая реакция, казалось, несколько озадачила Одного-Человека-Ведро. Прежде эта реплика ни в каких объяснениях не нуждалась.
— а кто тебе нужен! — осторожно спросил он. — и можно Одному-Человеку-Ведру выпить наконец!
— Пока нет, Один-Человек-Ведро.
— Одному-Человеку-Ведру очень нужно. да здесь так тесно.
— Что? — спросил Сдумс. — Тесно от духов?
— их сотни, две, три, много. Сдумс был разочарован.
— Всего лишь сотни? Мне лично кажется, это еще немного.
— Не все люди, умерев, становятся духами, — пояснила госпожа Торт. — Чтобы стать духом или призраком, нужно иметь какое-то очень серьезное незавершенное дело. Или хотеть отомстить кому-нибудь. Или быть пешкой в какой-нибудь очередной космической игре, затеянной богами.
— или сильно-сильно страдать от жажды, — добавил Один-Человек-Ведро.
— Ты выслушаешь его или нет?! — рассерженно осведомилась госпожа Торт.
— Один-Человек-Ведро крайне расстроен, ему обещали хорошо, моря из вина, а здесь ничего нет. его мучит жажда, о бедный Один-Человек-Ведро…
— Что происходит с жизненной силой, когда жизнь заканчивается? — спросил Сдумс. — Это именно из-за нее все беды?
— Рассказывай, — велела госпожа Торт, заметив, что Один-Человек-Ведро замешкался с ответом.
— о каких бедах идет речь!
— Все отвинчивается. Одежда бегает сама по себе. Все кажется более живым, чем прежде. И так далее.
— это! то малозначимые пустяки, жизненная сила стремится утечь при первой же возможности, не стоит тот повод считать беспокойством. да.
Сдумс положил руку на стакан.
— А о чем тогда стоит побеспокоиться? — вкрадчиво осведомился он. — Может, нам стоит обратить внимание на кое-какие стеклянные шарики?
— Одному-Человеку-Ведру что-то не хочется говорить.
— Мам, прикажи ему.
Это был голос Людмиллы, низкий, но почему-то очень приятный. Волкофф не спускал с нее глаз. Сдумс улыбнулся. Это было одним из преимуществ мертвых. Ты замечаешь вещи, которые живые просто-напросто игнорируют.
В голосе Одного-Человека-Ведра вдруг проскользнуло раздражение:
— но как он поступит, если Один-Человек-Ведро все ему скажет! Одного-Человека-Ведро будет поджидать куча неприятностей. Хау.
— Ну, ты можешь просто подтвердить мою догадку, если она вдруг окажется правильной… Тогда тебе не придется ничего рассказывать, — предложил Сдумс.
— да… есть возможность.
— Стало быть, договоримся так. Если ответ «да», ты стукнешь два раза, и один раз — если «нет». Все, как в старые добрые времена.
— о. хорошо.
— Продолжайте, господин Сдумс, — кивнула Людмилла.
Этот голос гладил, как нежная девичья ручка. Сдумс откашлялся.
— Я предполагаю, — начал он, — что это своего рода яйца. Сначала мне показалось странным, что при виде этих штук я вдруг подумал… подумал о завтраке. Но потом мне в голову пришла мысль о яйцах, и…
Один удар.
— Ну, что ж, возможно, эта мысль и в самом деле была глупой.
— прошу прощения, «да» — это один стук или два?
— Два! — рявкнула медиум.
СТУК. СТУК.
— А, — облегченно вздохнул Сдумс. — А потом из них выводятся такие штуки на колесах?
— два раза, если «да»!
— Да!
СТУК. СТУК.
— Я так и думал! Так и думал! Один такой шарик оказался под полом, и из него пыталось что-то вылупиться, но ему не хватило места! Тогда-то я и догадался! — радостно завопил Сдумс.
Но потом вдруг нахмурился.
— Кстати, а что именно должно было вылупиться?
Наверн Чудакулли вбежал в свой кабинет и схватил с каминной полки лежащий там посох. Облизав палец, аркканцлер осторожно коснулся набалдашника. Возникла крохотная искорка, и в комнате запахло жирной посудой.
Аркканцлер шагнул было обратно к двери, но потом медленно обернулся. Его мозг наконец проанализировал разбросанные по кабинету вещи и отметил некую странность.
— А это здесь откуда взялось? — громко вопросил он.
Он дотронулся концом посоха до тележки, и та, позвякивая, отъехала в сторону.
Точь-в-точь тележка, на которой служанки возят швабры, чистое белье и все прочее, что обычно возят служанки… Чудакулли подумал, что надо бы пообщаться с университетской домоправительницей, и почти сразу же забыл об этом.
— Чертовы проволочные штуки на колесах! Так и лезут повсюду… — пробормотал он.
При слове «чертовы» в воздухе появилось что-то, напоминающее трупную муху с зубами, как у кота, только вставными. Оно покружилось, осматривая обстановку, и вылетело следом за невнимательным аркканцлером.
Слова волшебников обладают магической силой, особенно слова ругательные. И они постоянно ищут случая воплотить собственную магию в жизнь. Сейчас, когда жизненная сила кристаллизовалась в воздухе, им было нетрудно воплотиться.
Старшие волшебники собрались в Главном зале. Даже главный философ ощущал некое возбуждение. Использовать магию против коллег-волшебников считалось дурным тоном, а использовать ее против обычных граждан считалось просто неспортивным. Но застаиваться тоже вредно.
Аркканцлер оглядел волшебников.
— Декан, почему у тебя все лицо в полоску?
— Камуфляж, аркканцлер.
— Камуфляж, значит?
— Йо, аркканцлер.
— Хорошо, главное, чтобы тебе это доставляло удовольствие.
Тщательно маскируясь, они поползли к небольшому участку, который считался законной территорией Модо. По крайней мере, большинство из волшебников поползли. Приговаривая под нос: «Пошел! Пошел! Пошел!», декан совершил несколько прыжков с поворотом, потом припал к стене и тихонько перевел дыхание.
Каково же было его разочарование, когда он увидел, что остальные кучи компоста лежат там, где их сложил Модо. Тащившийся позади волшебников Модо был дважды едва не сбит с ног скачущим деканом.
— Они просто притаились, — с подозрением изрек декан. — Предлагаю уничтожить эти проклятые…
— Просто они еще не сопрели, — предположил Модо. — Та куча была самой старой.
— То есть ты хочешь сказать, что нам не с кем будет сражаться? — спросил аркканцлер.
Земля под ногами вдруг вздрогнула, и со стороны галереи донеслось легкое позвякивание. Чудакулли нахмурился:
— Кто-то расставляет повсюду эти проволочные тележки. Одну я даже нашел в своем кабинете.
— Ха, — хмыкнул главный философ. — Что кабинет, одна очутилась прямо в моей спальне. Открываю шкаф — и вижу, стоит.
— В шкафу? И зачем ты ее туда засунул?
— Я ничего не засовывал, говорю точно. Вероятно, студенты. Это их шуточки. Однажды мне в постель подложили щетку.
— Об одну тележку я даже споткнулся. Но глазом не успел моргнуть, как она исчезла. Наверное, кто-то укатил ее, — поделился Чудакулли.
Позвякивание приближалось.
— Ну ладно, господин Так Называемый Дорогой Мой Умник, — Чудакулли многозначительно похлопал набалдашником посоха по ладони.
Волшебники прижались к стене. Призрачный перевозчик тележек был совсем рядом.
— городов, — сказал Один-Человек-Ведро. — так думает Один-Человек-Ведро, это яйца городов.
— Ага, мой юный шу… да будь я, черт побери, проклят.
— Шутки шутишь? — нахмурилась госпожа Торт. — Города не бывают живыми. Знаю, знаю, многие утверждают обратное, но это же не по-настоящему, а в переносном смысле.
Ветром Сдумс повертел один из шариков.
— Он откладывает их тысячами, — покачал головой он. — Но выживают не все, иначе нас бы уже завалило городами…
— Ты хочешь сказать, что из этих маленьких шариков вылупляются огромные города? — уточнила Людмилла.
— не сразу, сначала подвижная стадия.
— То есть появляются колеса, — пояснил Сдумс.
— это есть верно, как поглядит Один-Человек-Ведро, тебе уже все известно.
— Это только так кажется, — уверил Ветром Сдумс. — На самом деле я еще ничего не понимаю. А что следует за подвижной стадией?
— не знаю. Сдумс встал.
— Пришло время все выяснить, — решительно сказал он.
