– М-да, – задумался Гонзо. – Что же мне с тобой делать?..
– Ничего, – сказала Ольга, появляясь в другом конце зала с метлой подмышкой, – нам придется отдать полиноид Амиру. Теперь он – главная сила в городе, а силу мы уважаем.
– Давно бы так, – оскалился ифрит, переводя взгляд с Ольги на Христофора и обратно.
– Хорошо, полиноид твой. – Ольга, оседлав метлу, взлетела к балкончику Гонзо, забрала у него ящик и поставила в трех шагах перед Амиром.
– Погоди, – сказала она заволновавшемуся ифриту, – сначала заклинание...
Повинуясь властным интонациям княжны, тот остался на месте и старался не пропустить ни одного слова из ее заклинаний.
– Слушай меня, существо из другого мира! – говорила Ольга, в упор глядя на полиноид. – К тебе обращается твой хозяин! ...
Христофор отвернулся. От Ольгиных заклинаний ему становилось не по себе. На несколько минут в генераторном зале установилась почти полная тишина. Слышалось лишь бормотание Ольги и алчное сопение ифрита. Христофор стал смотреть на вечернее небо, кусочек которого был виден в пролом. Прямо над трубой зажигались первые звезды. Они складывались в совершенно незнакомое созвездие, по форме напоминающее часовую пружину. Видимо, стремление констраквы преобразовать все вокруг по образу и подобию своего мира распространялось и на вид звездного неба.
Но Христофора сейчас волновало другое.
«Почему не пришел второй? – думал он. – Какую блестящую комбинацию загубил! Как он мог отказаться от полиноида? Или это действительно не Федул? Тогда кто? И как к нему теперь подобраться? Номер первый говорит, что он окопался в заводоуправлении. Но можно ли ему верить, членисторукому?»
Гонзо посмотрел на ифрита. Тот стоял на прежнем месте, и в облике его ничто не изменилось. Страшные клешни все также пощелкивали от нетерпения и с вожделением протягивались к ящику. Ольга выглядела утомленной. Опять у нее что-то не получается, подумал Христофор. Между тем, заклинание подходило к концу. Ольга в последний раз поводила руками над ящиком, поплевала на него и устало кивнула ифриту:
– Все, можешь забирать.
С недоверчивым хихиканьем Амир протянул лапы и осторожно коснулся ящика. Когти его заскребли по дереву. Ифрит радостно загоготал – ящик был настоящий! Стальные клешни вцепились в крышку и с треском оторвали ее вместе с замком и петлями. Но то, что обнаружилось за ней, привело ифрита в ужас. Вместо вожделенного полиноида в ящике находилась незапечатанная бутылка с золотистой этикеткой: «Cognac Napoleon».
При виде этого зловещего сосуда ифрит жалобно вскрикнул и отпрянул было от ящика, но поздно: обе клешни его затянуло в горлышко бутылки.
– Да вы что?! – успел еще выкрикнуть Амир. – Вы на кого за... – но безжалостно смятый всасывающей силой, исчез в бутылке, оставив только слабый дымок над горлышком. Ольга взяла бутылку, небрежно дунула в горлышко, как в ствол револьвера, и заткнула пробкой.
– Ловко, – сказал Христофор, спускаясь с балкона по металлической лестнице. – А я думал, у тебя опять что-то не ладится...
– Ерунда, – махнула бутылкой княжна. – Это было гораздо проще, чем в первый раз. Я кое-что подправила в заклинаниях, потом, он сам ловил каждое слово, будто хотел выучить наизусть.
– Эй! – подал голос граф. – Уже все или как?
– Все. – сказала Ольга. – Можешь выходить.
Держа аннигилятор наготове, Джек Милдэм выбрался из своего укрытия за кожухом генератора.
– А где второй? – спросил он, бдительно озираясь по сторонам.
– Да, в самом деле, – поддержала его княжна. – Где второй? Ты обещал двух, Гонзик!
– Не напирайте, граждане! – ответил Христофор. – Вас много, я одна. Ифриты выдаются по одной штуке в одни руки.
– А если серьезно? – Ольга сурово нахмурила брови, но не выдержала и улыбнулась.
– Ладно, – сказал Христофор. – Будет вам и второй. В порядке живой очереди...
Предание о четвертом ифрите
... Сколь упоителен для ничтожного раба тот миг, когда сиятельные уста властелина земли и небес отдают приказ усладить драгоценные уши преданиями легендарных времен! Слушай же без гнева, о перл творения, и какой бы невероятной ни показалась тебе судьба падишаха Хоросана, помни, что никогда еще эти древние стены не слышали более правдивого рассказа.
Лишь тайное искусство помогло Адилхану спасти свой отряд и самого себя от неминуемой смерти на острове посреди огненной реки. Семь волшебных сосудов с ифритами оставалось у падишаха, всеми силами стремился он сохранить их для решающих битв за бесценные сокровища острова Судьбы, ради этого он пожертвовал жизнями десятника Касима и шестерых солдат, но теперь приходилось расстаться с одним из сосудов, иного выхода не было. По приказу падишаха, ифрит, освобожденный из заключения в сосуде, набросился на изрыгающую пламя чудовищную рыбу. Схватка длилась недолго. Сила джинна была так велика, что неповоротливое чудовище не могло ему противостоять. Через минуту тело гигантской рыбы было разорвано в клочья, и огненный поток иссяк. Выполнив приказание Адилхана, ифрит растаял в дымных небесах – падишах был более не властен над ним.
Ступая по раскаленным еще камням, хоросанские воины поспешили перебраться через выжженное русло на противоположный берег. Многие из них предпочли бы вернуться назад в пустыню, лишь бы не углубляться дальше в эту страну, таящую опасности на каждом шагу. Но падишах был неумолим. Он только выслал вперед разведчиков, чтобы не угодить в ловушку всем отрядом, и приказал продолжать путь.
Горы были еще далеко, путь проходил по каменистой равнине, иссеченной кое-где руслами пересохших ручьев. Солдаты, так и не успевшие запастись водой на реке, снова начинали страдать от жажды. Впрочем, Адилхан был даже рад этому, так как жажда гнала людей вперед, в горы, помогая забыть страх.
Полдня отряд медленно брел по равнине, огибая широкие расщелины и преодолевая узкие. Солнце также медленно ползло по небу, но упорно забиралось все выше и сияло все жарче. Здесь, на острове, оно, к удивлению Адилхана, поднималось очень высоко, тогда как во все время путешествия через океан Мухит едва показывалось над горизонтом. Когда ленивое светило достигло зенита, к отряду прибежал один из разведчиков. Фаррух выслушал его и подошел к носилкам Адилхана.
– О, великий падишах! – сказал визирь. – Маджид прислал сказать, что он со своими людьми вышел к дороге.
– К дороге? – оживился Адилхан. – И что за дорога?
– Она идет с востока на запад.
– А как она выглядит? Да позови сюда разведчика! Я сам его расспрошу...
– Это широкая дорога, о, великий падишах! – доложил подбежавший солдат. – Широкая, пыльная дорога, и на ней – следы...
Он замолчал, не договорив.
– Какие следы? – торопил Адилхан – копыт, колес, ног?
– Да хранит Аллах премудрого падишаха! – в страхе пробормотал разведчик. – Это следы когтистых лап!
Весть о страшных следах, сплошь покрывающих первую обнаруженную на острове дорогу, мгновенно облетела весь отряд. Солдаты тихо переговаривались, опасливо озираясь по сторонам и с минуты на минуту ожидая появления новых чудовищ, еще более ужасных, чем те, что встретились им до сих пор. К счастью, на равнине, простиравшейся далеко до самых гор, не было видно никакого движения. Все же Адилхан приказал остановить отряд.
– Местность здесь чересчур открытая, – сказал он. – На пыльной дороге отряд будет виден за три фарсанга. Придется двигаться по ночам. На привале костров не разводить. Фаррух, предупреди людей: мы вступаем в населенную часть острова.
Визирь низко поклонился
– Знать бы только, кем она населена... – тихо добавил он, направляясь к солдатам.
... Казалось, эта ночь никогда не кончится. Днем отряд плохо отдохнул из-за жары и постоянного, гнетущего чувства близкой опасности. Пока было светло, солдаты, не доверяя сторожам, то и дело поднимались со своих мест и вглядывались в пыльную даль, где исчезала дорога. С наступлением сумерек сотники принялись поднимать едва задремавших людей и снова строить их в колонны. Отряд двинулся по дороге на восток – как раз туда, где его должна была поджидать главная опасность.
Тьма спустилась как-то особенно быстро. В небе зажглись звезды. Из-за дымки, окутавшей все вокруг, они казались зловеще-багровыми. Незнакомые созвездия и странные светящиеся облака, закрученные спиралью, с заметной скоростью поползли по небу. Это было чудесно и страшно. Солдаты старались не глядеть на них и ступать по возможности бесшумно. Только в задних рядах, глотавших дорожную пыль, слышался порой приглушенный кашель.
Незадолго до полуночи поднялся ветер. Сначала далеко впереди заклубилось огромное черное облако, казавшееся горной грядой, встающей на пути, затем оно быстро надвинулось и скрыло звезды. Первый порыв ветра прошелестел в чахлой траве и, набирая силу, завыл где-то в камнях по обеим сторонам дороги. Мелкая пыль, засыпавшая глаза путников, сменилась крупным песком. Воины закрывались щитами от его хлестких ударов. Идти становилось все труднее.
