Выйдя на крыльцо, я поманил к себе бесцельно слоняющегося по двору Митьку и задумчивого Фому, только что отправившего с десятком стрельцов двух «брачных аферистов» в царскую тюрьму. Итак, парни…
Вкратце изложив всем боевую задачу, я как можно внятнее пояснил, что за работу отделения отвечает наш младший сотрудник, а за порядок в городе — сотник Еремеев. Про бабкиного кота Ваську решил пока не сообщать, пусть бдит за ними со стороны, являясь, так сказать, нештатным сотрудником надзора за органами. В принципе, конечно, работка рискованная, психологически нервная, таких нигде не любят, но… Не я же это предложил, а Яга, верно?
Митя собственноручно притащил нам большущую старую ступу из сарая. Более всего она походила на бочку из-под селёдки, но с красивой резьбой по дубовым доскам и недавними отметинами от совиных когтей. Летать мне в ней уже приходилось, не скажу, что так уж страшно, в наших самолётах Москва — Сочи и покруче бывало. Ступа, конечно, неотапливаемая, весь полёт на сквозняках, но зато хоть пьяные пассажиры в салоне не дебоширят…
— Садись, Никитушка, — пригласила бабка, появляясь на крыльце в тёплой кофте и завязанном под подбородком платке, с помелом наперевес.
Я легко запрыгнул внутрь. Митя так же легко, как пушинку, подсадил на борт Ягу. Видимо, следовало сказать что-то значимое перед вылетом…
— Ну что ж, боевые товарищи, — прокашлялся я, видя, что дежурные стрельцы собрались на наши проводы. — Мы с главой нашей экспертной группы отправляемся на очень важное задание. Попрошу никого не забывать, что в наше отсутствие именно вы, то есть каждый из вас является лицом доблестной лукошкинской милиции! Крепите ряды, повышайте бдительность, отнимайте сигареты у малолетних и переводите бабушек через улицу. Вернусь — проверю!
— Ура-а-а! — воодушевлённо гаркнули все наши, подбрасывая вверх шапки.
Хорошо ещё из пищалей в воздух палить не стали. А то знаю я этих снайперов — сшибут влёт, на раз, вместе со ступой…
— Поехали? — подмигнула Яга, делая круговое движение помелом.
Я кивнул.
Ступа вертикально пошла вверх, но видом открывающегося с высоты Лукошкина мне полюбоваться не дали.
— Пригнись, соколик. — Бабка небольно треснула меня по плечу помелом. — И без того про тебя уже дурные сказки ходют. Не помнишь, что дьяк Филька вчерась на площади нёс?
— Подбивал граждан пойти на кладбище и вбить мне осиновый кол в грудь, — послушно пригнулся я. — А что, кто-нибудь поверил?
— Бона, выглянь осторожненько. Видишь, справа, за крепостной стеной, толпу народа с лопатами да иконами? На старый погост идут, твою милость искать.
— Но меня же там нет…
— Именно так, участковый, — поддакнула бабка. — Тебя там нет, тока гроб пустой. Ох, чую непросто будет твоё воскрешение добрым людям объяснять. А ты точно не упырь? Говори уж сейчас как на духу, не бойся, я не выдам…
— Бабуль?!
— Шучу, Никитушка, — без малейшей улыбки, а скорее даже с какой-то подозрительностью в голосе протянула моя домохозяйка. — Вылазь ужо. Мы до лесу отлетели, теперича не заметит никто.
Я выпрямился, принял из бабкиных рук помело, как штурвал самолёта, и привычно развернул ступу по указанному курсу — на синюю ленту далёкого горизонта. Белокаменный город с золотыми куполами церквей и разномастными избами, домишками, теремами мягко таял внизу. Если приблизительно прикинуть, то летели мы на высоте ста — ста пятидесяти метров, не больше, но обзор всё равно был впечатляющий, за такой вид можно было деньги брать.
Яга задумчиво теребила старую бородавку на носу, а лично я от души наслаждался свободой, свежим воздухом, возможностью вырваться из отделения и наконец-то дышать полной грудью. Что бы там ни говорили, но эта игра затянулась. Я не хочу, чтоб меня считали умершим, ставили свечи за упокой, и уж тем более не намерен после «воскрешения» доказывать каждому встречному-поперечному, что я живой, что прыскать мне в лицо святой водой не надо, а тыкать в грудь осиновым колом — тем более! Вот сейчас разберёмся с Кощеем, и я сразу…
— Бабуль, вы спите?
— А-а?.. Ась? Чё? Прилетели уже?! Дак я и не сплю, тока глазоньки на пару минуток и прикрыла…
— Я спросить хотел. Какой у нас план действий? Ведь вы же сами сказали, что гарантий застать или не застать гражданина Бессмертного дома у нас нет.
— Ну?
— Ну если его нет, то всё понятно. Мы идём внутрь и наводим шороху. А если он дома? Мы что, назад полетим?
— Может, так, а может, и нет, — таинственно сощурилась Яга. — Есть у меня одна мыслишка секретная, однако пока недодуманная. Ужо додумаю и поделюсь…
Я многозначительно кивнул и замолчал, больше не приставая с вопросами. Бабка у нас женщина умная, да и личный опыт всяческих пакостей за столько лет поднакопила немалый. Одолеть Кощея физически, да ещё на его территории, не может вообще никто. По крайней мере, без специального оборудования и соответствующей подготовки я бы на Лысую гору ни одному Терминатору лезть не посоветовал. Ну а мы…
Что ж, мы тоже на прямое противодействие не выходим, мозгов хватает. Мы его, как правило, объегориваем. Блефуем бессовестно, а он ведётся. Гражданин Бессмертный по-своему азартная личность, в этом его слабость, и этим можно пользоваться.
— Бабуль! — вдруг резко вскричал я, тормозя ступу так, что Яга едва не вылетела с пригретого места.
— Смотрите, вон они!
Моя домохозяйка схватилась за сердце, с чувством выругалась матом, не менее торжественно перекрестилась и лишь тогда спокойно глянула вниз.
— От, стало быть, где они, голубчики сизокрылые…
Под негустым покровом ветвей узкой лесной тропинкой рысила длинная цепочка всадников. Двух мы узнали сразу — эстляндского рыцаря фон Паулюсуса и рядом с ним царевну Марьяну. Десятеро других были больше похожи на чёрных кнехтов из голливудских фильмов про Крестовые походы.
— Охрана Кощеева, ходячие мертвецы в доспехах, — тихо пояснила Баба-яга. — Стало быть, встретили в условленном месте невестушку да к «распрекрасному принцу» во дворец сопровождают.
— А это, в свою очередь, означает, что сам Кощей дома и нам туда не проникнуть.
— Не спеши, участковый. — В этот момент лицо нашей доброй бабушки впервые озарила торжествующая улыбка. — Может, энто и есть наш шанс? Может, уже и на нашей улице телега с пряниками перевернулась, а? Давай-кось вниз загребай!
Я послушно взмахнул помелом, винтообразно опуская ступу вниз. Ощущения как на американских горках, когда желудок подкатывает к горлу и орать со страху уже не получается, потому что рот забит сжатым воздухом. Бабку вообще плавно подняло над ступой, и я вовремя успел притянуть её за лапоть обратно. Яга замахнулась было на меня кулачком, но засмущалась и сидела тихохонько, прижав подол к коленям. Мне удалось приземлить нас именно там, куда она указывала пальцем. То есть на ту же лесную тропинку, шагов за сто перед кавалькадой всадников. Надеюсь, за деревьями они нас не разглядели…
Бабка первой бодренько выпрыгнула на землю, я вылез следом. В четыре руки мы закатили ступу в кусты и…
— Ну что, сыскной воевода, — патетично раздалось за моей спиной, — а вот теперича скажи мне, на что ты готов, чтоб царёву сестрицу домой воротить?
Ответить я не успел, потому что в тот же момент получил помелом по затылку, так что в глазах потемнело…
— Бабуль, вы чего?! Больно же! — простонал я, оборачиваясь к самому себе.
Да, да! У кустов, где мы только что спрятали ступу, стоял я, с помелом наперевес, и смотрел на меня же с каким-то непонятным… сочувствием, что ли?!
— Ты бы энто, Никитушка, челюсть-то приподнял, а? — ворчливым старушечьим голосом сказал мне я.
Я на автомате поднял тонкую девичью руку и вернул свой маленький подбородок на место. Опустил глаза, оправил подол платья, стряхнув прилипшие еловые иголки, а потом до меня дошло…
— А-а-а-а-а-а-а!!!
— Не ори! — Баба-яга грубой мужской ладонью запечатала мне рот. — Я ж тебя спросила: готов али нет?
— Но я не успел ответить…
— Да и ладно, девку-то по любому вызволять надобно. — Бабка пожала погонами и, поправив фуражку, прислушалась. — Совсем рядом ужо. Я сейчас шумну чуток, деревьями покачаю, ветер нагоню. А ты не теряйся, царевну Марьяну за руку хватай, в лоб ей бей со всей силы и в кусты кидай!
— Хороший план, а потом? — заволновался я, теребя длинную рыжую косу.
— Я подхвачу её, в лес уведу да в Лукошкино на ступе доставлю.
— А я?
— А ты потом Кощеюшку отвлеки хоть на часок-другой. Да не боись, участковый, я за тобой возвернусь!
— Угу, типа как на кладбище, да?!
— Вредный ты, Никитка, нудный и злопамятный, — мрачно резюмировал я, косясь на меня с явным неодобрением. — Марш в кусты и не спорь с бабушкой! Бона подъезжают, морды злодейские… Ну давай, давай, не подведи, сыскной воевода!
