— Сколько же это здесь килограммов? Вот и ужин. По возвращении закатим пир!
— Как можно есть такую гадость? — скривился Диц. — Мы же не французы.
— Генрих, дружище, при чем здесь французы? — не смутился майор. — Ты когда-нибудь ел курятину?
— Курятину, уточняю. Курятину, а не змеятину.
— Перед тобой, Генрих, лежит типичный представитель куриного племени.
Генрих понял, что он перестает что-либо понимать.
— А ведь это все-таки змея. Возможно, ядовитая.
— Правильно, но я не читаю тебе курс биологии, а говорю о вкусовом родстве, понимаешь?
— Нет, не понимаю. Точнее, догадываюсь, но заявляю, что есть эту мерзость не стану. — Тут перед глазами Дица отчетливо нарисовалось змеиное филе на палочке, жареное, шипящее, истекающее соком, и он поспешно добавил: — Разве что вы категорически прикажете. Попробую… Вы командир, а я солдат, кругом война, какая разница, от чего умирать?
— Ну, будет тебе краски сгущать, потом мне еще спасибо скажешь. Бери эту жирную бестию за хвост и пойдем обрадуем наших.
Бестия оказалась еще более упитанной, чем определили на глазок. Обратный путь в связи с этим оказался долгим, и пройти его, как предполагалось, бодрым маршевым шагом не удалось. Генрих пыхтел где-то далеко позади. Змеиный хвост, похожий на гибкую водосточную трубу, цеплялся за все, что попадалось на пути.
— Господин майор, я так больше не могу, надо передохнуть. Этот монстр меня доконает.
— Великолепная мысль, — выдохнул Дитрих.
— Вот зараза, — пожаловался Диц на змею. — И патроны врезались чуть ли не до самых костей.
«Зараза» увесисто плюхнулась на землю.
— Не скули, старина, на войне как на войне. Мы солдаты, к тому же есть повод веселиться — идем к своим с шикарным трофеем. Все будет нормально.
— А до наших еще далеко идти?
— Думаю, по прямой эдак метров сто, не больше.
— А на самом деле?
— Кто может сказать?
Генрих потыкал валяющуюся на земле змею носком ботинка.
— Мягкая еще, не околела. Кажется, взрыв ее только оглушил. А что, господин майор, если она придет в себя прежде, чем мы дотащим ее до лагеря?
— Не нервничай, она уже у нас в руках. Куда ей деваться от двух бравых немецких парней? Мы что, с ней вдвоем не справимся?
— Не уверен, она такая здоровенная.
— Лучше съешь орешек.
— Нет, спасибо, я лучше по нужде схожу.
— Валяй, только быстро.
Но не успел Генрих отойти на десяток шагов и прочно и основательно утвердиться за деревом, в стороне, где остался Морунген, послышались шум, возня, нечленораздельные выкрики и возмущенные вопли майора. Не в силах прервать процесс, Генрих мог только волноваться за драгоценную особу командира. Пока он волновался, до его ушей донесся звук пистолетного выстрела, опять шум и беготня, немецкая ругань, которую невозможно спутать ни с чем другим, и в довершение всего — длинная пулеметная очередь. На ходу застегивая штаны, Диц устремился к месту событий.
— Я так и знал, я так и знал, что эта змея очухается и задаст нам перцу.
Морунген обиженно стоял под деревом. Пейзаж удачно декорировали стреляные гильзы. Все вокруг было вытоптано так, словно неутомимое стадо кабанчиков спрыгнуло на лужайку попастись-порыться в земле. Змеи не было. Сумка с орехами таинственным образом исчезла.
— Не стреляйте, господин майор, это я, Генрих! — возопил Диц. — Вы целы? С вами все в порядке? Что здесь произошло?
Дитрих швырнул на землю ни в чем не повинный пулемет. Казалось, он (майор) дымится от злости.
— Лучше не спрашивай. Какие-то лесные сволочи отобрали трофей! Ну надо же. Кто бы мог подумать?!
— Тихо, наверное, это были партизаны.
— Какие партизаны? Типичные обезьяны, с ног до головы волосатые, аж жуть берет.
— Чего вы хотите, если у них тут свиньи по деревьям бегают! — попытался утешить Дитриха верный Генрих
— Я одного, кажется, застрелил. Надо посмотреть там, среди кустов.
— Здесь ничего нет, господин майор! — доложил Диц, обследовав заросли.
— Значит, они его успели подобрать, когда разбегались.
— Вряд ли. Следов крови тоже нет.
— Несуразица какая-то, — нервно вышагивал Морунген по мягкому мху. — У меня сложилось впечатление, что они бросились наутек при первых звуках выстрелов, хотя я точно видел, что их было не меньше десятка, если вообще не больше. По идее они меня должны были сразу убить, а получается, что я один обратил их в бегство. — Тут мысль его совершила причудливый виток и потекла по иному руслу: — Ну надо же, столько возиться с этой змеей и потерять у самого лагеря!
— Не расстраивайтесь, господин Морунген, — ласково зажурчал Генрих, подхватывая Дитриха под локоток и устремляясь в сторону танка. — Вы живы, и слава Богу. А змея, черт с ней, с этой змеей. Пусть они ей подавятся, заразой, а мы с вами другую поймаем, еще жирнее и вот такого размера.
— Ну, твари волосатые, — не унимался Морунген. — Я этого так не оставлю.
— Партизаны — что с них взять? Они, наверное, так оголодали, что готовы рисковать жизнью ради еды, а у нас с вами другие идеалы, за них и воюем. Вы сегодня такой герой — сами змею поймали, сами партизан разогнали. А вот помните, вы мне выговаривали: зачем гранаты взял? Хотел бы я посмотреть, как вы эту рептилию пух-пух из пистолета.
— Да… В этих русских лесах… Впрочем, как и в реках, зверье водится, — черт знает что. Сюда не то что с ружьем, с фаустпатроном соваться страшно.
Впереди раздался грозный голос Вальтера'
— Стой, кто идет?!
— Свои — рявкнули немцы.
— Если свои, назови пароль.
— Вальтер, кончай издеваться. Это же мы, твой родной командир и тот человек, который намылит тебе шею, как только до нее доберется.
Щелкнул затвор.
— Стой, стрелять буду!
— Хорошо, хорошо, — довольно пробурчал Морунген (дисциплина!), — пароль — «Белый дракон».
— Проходи!
Спустя несколько минут экипаж живо делился впечатлениями.
— Согласно моим наблюдениям за дорогой, господин майор, докладываю: за время вашего отсутствия с севера на юг по ней прошли четыре формирования каких-то волосатых оборванцев, причем некоторые предпочитали идти лесом. Это я разглядел в ваш бинокль, — браво отрапортовал Клаус. И, опережая вопросы майора, добавил: — Кстати, с ним все в порядке, он снова лежит на положенном месте.
— Молодец. Так, что за формирования ты видел? Может, это были беженцы?
— Никак нет, господин майор, они были вооружены. Правда, довольно странным оружием, я бы сказал довоенным… то есть первобытным.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну луки там всякие, дубинки, топоры, несколько мечей, а в основном — копья и ножи.
— И к каким войскам принадлежали эти «бойцы»?
— Трудно сказать, господин Морунген. Я не видел никаких опознавательных знаков.
— Волосатые, говоришь, оборванцы? — задумался майор.
— Да, а что?
— А то, что, очевидно, они и сперли наш ужин, — с горечью поведал Дитрих. — Причем, что досадно, деликатесный, а главное — редкий ужин, которого, могу побиться об заклад, тебе ни разу не доводилось пробовать.
— А что вы добыли? Нет, не говорите, на голодный желудок лучше не знать.
— Это точно. Иди возьми у Генриха орехи.
Подошел Треттау.
— Ну и страна, — пожаловался ему Морунген, — похлеще дикой Африки: с кем воюем, сами не разберем, — дамы в валенках, солдаты с копьями, в лесах динозавры. Осталось Сталина в галошах встретить.
Вальтер, наслышанный от Генриха о подвигах во время охоты и наслушавшийся пулеметной и пистолетной пальбы, на диво спокойно осведомился:
— Кстати, о дамах. А куда, господин майор, делась та русская? Разве вы ее отпустили?
— Да нет, не отпускал, — сонно пробормотал Дитрих. — Она сбежала по собственной инициативе. А может, ее дикари в плен взяли — роскошная фрау, если одеть ее по французской моде.
— Какой плен? Они же соотечественники!
— А черт их знает, этих русских. Их только СС понимает.
— Радиосвязи нет по-прежнему, — грустно сказал Вальтер.
— Угу… Откуда же она появится, если мы тут одни?
Радист присел на корточки возле командира, уныло грызущего орех: ни дать ни взять — белочка на привале.
— Почему вы так думаете?
— Мы радикально оторвались от фронта, это и зайцу понятно. Вот слышишь?
— Что? Я ничего не слышу.
— Линию фронта за сто километров слышно, где бы ты ни находился: если не авиация, так артиллерия, если не артиллерия, так что-нибудь другое, но грохочет зверски. Война безусловно предполагает сильный шум по ночам. — Он печально повертел головой и продолжил: — Должны быть видны осветительные и сигнальные ракеты, всполохи взрывов в ночном небе. А здесь даже бомбардировщики ни разу не появились. Я уже не говорю об остальной авиации. Дорога целехонькая. Ни воронок, ни осколков, ни стреляных гильз, следов машин и другой техники — ни-че-го. В активе — пара убитых «рыцарей» среди развалин харчевни. В общем, мы здорово вляпались. Главное, странно, что они нас не заметили и, кажется, вообще нами мало интересуются. Танк не иголка, к тому же мы постоянно шумим. Нас можно было засечь триста пятьдесят раз с любого наблюдательного поста, пока мы ехали по дороге и поднимали тучи пыли…
