– Крысу тебе дохлую в кобуру вместо пистолета, а не пульке, – уведомил друга кинолог. – Всё, с пьянством завязываем, пока Кецалькоатля не найдем.
– А вы Пернатого Змея собрались искать? – встрепенулась богиня, и Сенина проблема разрешилась сама собой. – Возьмите меня с собой. Я давно хочу с этим пройдохой пообщаться. Триста лет его не видела.
Последняя фраза звучала явно не как фигуральное выражение, и Сеня, узнав о возможном возрасте кажущейся совсем юной богини, поперхнулся. Тлала, решив, что кинолог подавился косточкой, принялась хлопать его по спине, и лишь Попов догадался об истинной причине Сениного кашля. Ехидно улыбнувшись, он развел руками в стороны. Дескать, а ты чего хотел? На то они и боги, чтобы по тысяче лет жить.
Впрочем, замешательство Рабиновича длилось недолго. Он и сам прекрасно понимал, что возрасту Тлалы удивляться глупо, но мириться с этим не хотел. И нашел себе утешение в том, что ему, по здешним меркам, лет гораздо больше, чем девице. Если, конечно, считать в обратную сторону. Не с момента рождения и до сего дня, а наоборот, от времени Мезоамерики и до момента Сениного рождения. Так лет семьсот точно наберется. В общем, расстраиваться Рабинович не стал. И хотя пылкость его чувств к Тлале, придавленная доводами разума, немного поугасла, но ведь кинолог и не собирался на богине жениться!
– Тлала, боюсь, путешествие будет нелегким, – как и подобает истинному джентльмену, не стал отговаривать девушку Рабинович. – Нам по пути могут встретиться всевозможные опасности.
– Тогда я вам тем более нужна! – заявила та и, поймав на себе удивленный взгляд Жомова – на что, мол, эта пигалица может сгодиться? – пояснила: – Не забывайте, я ведь всё-таки богиня и много чего могу. Могу, например, так очаровать человека, что он обо всём на свете забудет…
– Это мы уже заметили, – буркнул Попов с набитым ртом, за что и заработал испепеляющий взгляд кинолога.
– Могу разговаривать с некоторыми зверями. С ягуарами, например, – не обратив внимания на реплику эксперта, продолжила загибать пальчики Тлала. – Могу чувствовать опасность, а еще я почти не устаю. Могу идти целыми днями и ни разу не пожалуюсь.
– Вообще-то, мы пешком не собирались путешествовать, – вновь вставил веское слово Попов.
– А я и каноэ управлять могу, – парировала девушка. – А еще я знаю, как делать волокуши, чтобы груз легче тащить было.
– Какие еще волокуши? – оторопел Жомов. – У вас что, нормального транспорта тут разве нет?
– Нет, Ванечка. Они еще даже колесо не изобрели, – ехидно объяснил другу криминалист и вдруг задумался. – Да-а, совсем забыл. Они даже верховой езды не знают. Это что же, нам пешком топать придется?
– Не парься. Всё изобретем, – хмыкнул омоновец.
– Так вы меня берете? – встряла в их диалог Тлала.
– Берем, – кивнул головой Сеня. – Может быть, и пригодишься на что-нибудь. Вот только с Уицилопочтли поговорим и будем в дорогу собираться.
– С Уицилопочтли? – богиня сразу побледнела. – Не говорите ему про меня, пожалуйста. У нас с этим выскочкой очень натянутые отношения.
– Как пожелаешь, – кивнул головой Сеня, и все три доблестных милиционера понимающе переглянулись.
Собственно говоря, брать или не брать Тлалу с собой, Рабинович еще вчера единолично решил. Но этим своим заявлением о вражде с Уицилопочтли девушка склонила в свою пользу мнение и остальных членов команды. Жомов, в принципе, и до этого на присутствие в экспедиции богини возражений не имел, а вот Попов замучил бы всех постоянным ворчанием. Теперь, учитывая, что Кецалькоатль путешественникам нужен в качестве союзника, а Уицилопочтли, соответственно, в ранге врага, тому, что девушку берут с собой, даже криминалист не противился. Рабинович мог быть полностью доволен.
Итак, вопрос о составе экспедиции вроде бы был решен. Однако сразу появилось несколько других вопросов. И в первую очередь Попов требовал, чтобы путешественники были оснащены хоть какой-нибудь примитивной телегой и той несчастной скотиной, которая ее тащить будет. Сеня клятвенно пообещал, что после разговора с Уицилопочтли предоставит Жомову с Поповым время на то, чтобы они заставили кого-нибудь из местных мастеровых изготовить для группы телеги, кареты, возки или что там у них получится. Обещал он также подумать и насчет того, кого в этот экипаж впрячь можно.
Вот тут и встал следующий вопрос. И поставила его Тлала, заявив, что ей необходимо купить вещи в дорогу. Андрюша довольно ехидно поинтересовался, отчего бы богине не смотаться к себе, на небо, и не собрать всё, что ей требуется. Вот тут и выяснились два момента.
Во-первых, живут местные боги, по крайней мере наименее влиятельные из них, исключительно приношениями. И если какая-то вещь перестает нравиться и приходит в негодность, ее просто выкидывают. Именно поэтому личного имущества как такового у Тлалы практически не было. Ну и во-вторых, девушка попасть обратно в пантеон просто не могла. Об этом она сказала нехотя, чем немало удивила путешественников. По ее мнению, именно Уицилопочтли что-то сделал, чтобы ограничить доступ богов в Мезоамерику, и это было еще одной причиной, по которой она хотела встретиться с Кецалькоатлем. Тласолтеотл надеялась, что этот бог поможет ей вернуться обратно, поскольку стариться и умирать, как все люди, она не хотела.
– А почему ты с самим Уицилопочтли не поговоришь, чтобы он тебя обратно отослал? – наивно поинтересовался Жомов.
– Я же сказала, что он меня недолюбливает, – грустно вздохнула девушка.
– А давай я ему морду набью, – предложил омоновец, уступив привычке вступаться за всех униженных и оскорбленных.
– Так, Ваня, давай без рукоприкладства. Нам пока ссориться с Уицилопочтли ни к чему, – остановил друга Рабинович. – Мы просто возьмем у Чимальпопоке всё, что нужно, и пусть он это списывает на необходимые расходы по экспедиции.
В общем, решение двух главных вопросов, как и третьего – в какую именно сторону им следует отправиться, – менты вынуждены были отложить до встречи с Чимальпопоке и его всемогущим покровителем. Сеня по привычке взглянул на часы, чтобы узнать, сколько сейчас времени и почему аудиенция так задерживается, но вспомнив, что в параллельных мирах этот продукт земной технологии не действует, сердито сплюнул. Что привело к непредсказуемым последствиям.
Горыныч, который в это время что-то исследовал под столом, решил, будто плевок предназначался именно ему, и обиделся.
Ну а поскольку этого никто не заметил, то и увеличиваться в размерах Ахтармерзу ни один человек не помешал. Горыныч резко раздулся, перевернув стол. Содержимое стола, в свою очередь, так же резко полетело во все стороны. Преимущественно этими сторонами было то самое место, где сидела богиня.
Тлала вскрикнула, вскочила с кресла и недоуменно уставилась на свое безнадежно испорченное платье. Сеня же почему-то решил, что исправить положение полностью в его силах, и бросился отряхивать платье прямо на девушке. Та отчего-то не поняла этих безобидных жестов, особенно когда руки кинолога случайно коснулись ее груди, и влепила Рабиновичу звонкую затрещину. Сеня застыл, Попов заржал, а Тлала тут же убежала прочь из гостиной. Рабинович гневно повернулся к эксперту.
– И чего ты смешного тут нашел, кабан оскопленный? – прорычал он.
– Ты бы на рожу свою посмотрел, когда пощечину заработал, сам бы заржал, – обиделся на кабана Попов. – И вообще, дятел, я тебя не обзывал.
– А я сейчас тебя и не так обзову! – рявкнул кинолог, и Жомов решил, что пришло время вмешаться.
– Тихо вы, дебоширы! Детский сад тут устроили, – проговорил он, вставая между двумя обозленными друзьями. – С ума, что ли, оба посходили? Еще драку тут затейте, горячие ментовские парни…
– Кхе-кхе, я вижу, у вас тут весело? – раздался голос от входной двери, и Жомов, решив не делать исключений из правил, а заодно и разрядить обстановку, с развороту влепил затрещину говорившему.
Им оказался не кто иной, как полосатый секретарь Чимальпопоке, Шипинуаль. Этот абориген, видимо привыкший куда угодно, кроме личных покоев повелителя, входить без стука, никак не ожидал, что омоновец так сильно не любит отсутствие у гостей хороших манер. Быть бы крысоподобному аборигену размазанным по стенке, но Ваня в последний момент сдержал руку. Поэтому Шипинуаль оказался лишь слегка контужен и через пару минут смог стоять на ногах. Вот только в комнату входить наотрез отказался.
– Мой повелитель, великий Чимальпопоке, просит вас прибыть в тронный зал, как только вы будете готовы к аудиенции, – сухо заявил он. – Мне поручено вас дождаться и лично препроводить к трону великого вождя ацтеков.
– Иди отсюда. И без тебя дорогу найдем, – отрезал Сеня и закрыл дверь перед носом секретаря.
Затем Рабинович помчался к дверям, за которыми закрылась Тлала, и попытался извиниться за всё. Однако ответом ему были только сдавленные рыдания, и, десять минут безрезультатно проторчав у дверей, Сеня отправился на встречу с правителем ацтеков и верховным божеством этого народа в весьма мрачном настроении. Не улучшило его и то, что, несмотря на приказ Рабиновича, Шипинуаль оказался существом настырным и так и торчал у дверей, пока путешественники из них не вышли.
