Обернувшись, я непонимающе уставился на суровую, полноватую даму в униформе и с каким-то значком на ее обширной груди.
— Я Вам говорю! Да, да! И не надо на меня так удивленно смотреть! — женщина требовательно на меня смотрела, а со стороны девушек раздался смех:
— Ой, девчонки, сейчас охота на зайца будет!
Мне, конечно, нужно было спросить, что такое билетик, но юные попутчицы озадачили меня с зайцем гораздо больше, так что я примирительно улыбнувшись строго-официальной женщине, спросил все-таки у девушек:
— А что, зайцы в трамваях обитают? И как на них тогда охотиться?
Почему-то на мой серьезный вопрос, раздался заливистый смех, а дама, еще больше сдвинув брови, стала краснеть.
— Ты же деревенский! — воскликнула сквозь смех, одна хохотунья. — Неужели не знаешь, как на зайцев охотиться?
— Хватит тут болтать! — вмешалась контролерша. — Не желаете ли штраф заплатить, раз билета у Вас нет?!
— Желаю, — охотно ответил я. — А что это такое?
Ну что такого я сказал? Девчонки уже хором грохнули смехом, и трамвай стал похож на подмостки какого-то балагана, но я-то об этом не догадывался, только заподозрил, что вопросительно-проверятельная дама еще сильнее хмурится, видимо, чтобы самой не засмеяться. Из последних и самых строгих сил она ехидно ответила:
— Деньги! Или ты и о них нечего не знаешь?
— Почему не знаю? Знаю! — я сообразил, что она желает увидеть эти цветные бумажки, которые у всех вызывали восторг. Пришлось прибегнуть к моему, уже опробованному трюку. Вытащив из кармана неизвестно как там оказавшийся обрывок газеты, я уверенно протянул его женщине и спросил. — Эти деньги?
Она уставилась на мою руку и, немного подумав, с глубоким удовлетворением взяла бумажку. Поняв по открытым ртам веселых попутчиц, что я сделал чего-то не того, я поспешил в открывшуюся дверь, как говорится, от греха подальше.
Несмотря на инцидент в трамвае, я все еще витал в мимолетных облаках своего случайного счастья, переживая снова и снова момент встречи отца и дочери, так давно не видевших друг друга. «Ладно, если с трамваем не получилось, займусь-ка я своим любимым занятием!» — меня настолько воодушевила моя удача с Михалычем, что я решил закрепить успех и посматривал по сторонам: не понадобится ли кому моя помощь? Тем более что мне что-то говорило, что я уже таким промыслом занимался и раньше…
«Ага!» — я мысленно воскликнул и аж подпрыгнул от радости: впереди от трамвайной остановки, тяжело дыша, отошла старушка. Было видно, что сумки в ее руках явно были ей не по силам, а путь до дома неблизкий. Я так был уверен в нужности моей помощи, что ястребом подлетел к бабуле и быстренько схватился за ручку тяжелой кошелки, одновременно разевая рот для благочестивой беседы. Но успел сказать только несколько слов:
— Бабушка, Вам наверно тяжело тащить… — я вдруг столкнулся с тем, что сухонькие руки вцепились в ручку сумки и не отдавали ее мне.
— Ой! Ну что же это?! — чуть не плача, перебила мою вежливую речь бабушка. — Помогите, хоть кто-то, грабят!
Я на мгновение заткнулся, соображая: к кому это бабушка обращается, и почему ее грабят? Но додумать не успел, так как услышал возглас:
— Ах ты, гад! — при этом я словил хорошую оплеуху откуда-то сбоку и плюхнулся задом на газончик, отвоевав-таки сумку у бабули. Сцена, наверно была смешная: я, с разинутым ртом и сумкой на коленях, какой-то рассерженный дядька и перепуганная старушка.
Однако всем было явно не до смеха. Дядька уже начал народным русским языком объяснять мне, где он таких гадов видел, и оказалось, что он побывал в столь отдаленных местах, наблюдая за подобными мне видами организмов, что ему мог бы позавидовать любой космический турист-проктолог.
Впрочем, я не очень обращал внимание на этот маленький шедевр речевого фольклора, так как все мое внимание переключилось на бабушку. Я был поражен тем, сколько принес страданий этой пожилой женщине. Она пыталась храбриться, но я видел, сколько страха, страдания и тоски было в ее взгляде. Я никак не мог сообразить: «Что же это за мир, где пожилые и слабые люди вместо того, чтобы доживать свои годы в заботе и уюте, вот так вот борются за существование, боясь каждого встречного-поперечного и даже в руке помощи видят руку грабителя? До какой же степени дикости могут опуститься дети и внуки этих людей, чтобы довести собственных родителей до состояния дворовых собак, которых все бьют и держат впроголодь?»
Пока я так грустил, ситуация каким-то странным образом стала сама по себе рассасываться. Посадивший меня отдыхать на газон мужик, прочитав свою лекцию, почему-то замялся, а бабуля вдруг накинулась на него:
— Ой, да помолчи. Не видишь, так парня припечатал, что оклематься не может! А ты, сынок, прости меня старую, я ж на что подумала… а ты-то, вижу… с такими вот глупыми глазами никто бабок грабить не пойдет. Да и удрал бы давно, знаю я эту шантрапу.
Мужик, видя, что дальше махать кулаками не надо, решил просто махнуть рукой и проговорив:
— А, сами разбирайтесь! — пошел своей дорогой.
— Простите Вы меня, — наконец взмолился я. — Я не хотел пугать, просто настроение было хорошее, вот и подскочил с помощью слишком быстро, не подумал, что сначала поговорить хотя бы надо было. Но больно вид у Вас усталый был.
— Ой, не говори, сердце шалит, вот по магазинам-то некому таскаться, приходится все самой. А тут ты еще напугал…
В результате коротких переговоров мы с бабулей выяснили отношения, и я все-таки дорвался до своего любимого дела, оттащив бабушкины сумки до ее дома. Уже во дворе у меня возникло чувство дискомфорта. Быстренько сгрузив бабушку с поклажей в лифт и улыбнувшись ей на прощанье, я выскочил на двор и замер, на секунду прикрыв глаза. В голове билось паническое ощущение, что где-то рядом вот-вот должно случиться что-то ужасное. Думать было некогда, да и совершенно противопоказано, и я кинулся, так и не открывая полностью глаз, в направлении куда тянуло это чувство. Я пробежал двор по диагонали, но это было не здесь. Тогда я обежал огромный жилой дом, и чувство усилилось до невыносимого — я уже летел, а не бежал, так сильно боялся не успеть.
Я пересек двор с песочницей и детским городком, где копошилось несколько ребятишек, но меня тянуло дальше. Наконец я понял, что бежать больше некуда: мой путь преграждала стена длинного дома. Значит это здесь! Я внимательно всматривался и вдруг мое сердце остановилось от испуга: передо мной была какая-то эстакада или помост для разгрузки, у которой стоял большой фургон, а за задним его колесом присела маленькая, лет трех, девочка с хитрющим видом смотря на меня — видимо, играла в прятки с детворой.
Я кинулся к ней и одновременно услышал звук заводящегося двигателя. Я уже понимал, что сейчас должно произойти, так как вперед машине проехать было некуда. Машина дернулась от переключения коробки передач, так что мне даже некогда было притормозить. Я просто кинулся ласточкой на асфальт, одновременно сгреб девчонку в охапку и прокатился с ней по инерции между колес — слава богу, там было небольшое углубление в асфальте. Я успел только крикнуть ребенку:
— Лежи! — и придавил ее головку к земле.
В общем, мы вдвоем, как партизаны под танком, лежали под рычащей машиной, и я молился, чтобы шофер не стал выворачивать руль сразу от платформы. Но все обошлось: девочка испуганно прижалась ко мне, а машина проехала над нами, так как ей особо и разворачиваться в этом тупике было негде.
Я начал подниматься, когда грузовик остановился, и из кабины выскочил шофер, начиная декламировать на народном языке:
— Ой, е-мое! Да как же вы тут оказались?..
Я же не обращал на него никакого внимания. Мне было хорошо, как никогда — я успел! На последней секунде, но успел! Взяв совсем притихшую от страха девчушку за плечики, я поставил ее на ноги, поправил платьице и внимательно осмотрел. Все вроде было на месте, только запачкалась немного, да ссадина на локотке появилась. Все-таки я успел подставить свою руку под нее, чтобы она не ушиблась об асфальт.
— Цела, мышка-норушка? — спросил все еще молчащего ребенка и начал ей читать свою лекцию о вреде пряток под колесами. — Нельзя так…
Мою пламенную речь прервал трубный глас девчонки. Это она, наконец, отошла от шока и начала реагировать на происшествие.
— Ори, милая, ори! — весело подмигнул я малышке, понимая, что сейчас не время для внушений.
— Етит… так скажешь ты, как вы тут оказались? — опять раздалось над ухом.
— Радуйся, что тут, а не под колесом! — весело крикнул я, пытаясь перекрыть звонкий голос девочки, рыдавшей у меня в объятиях. — Смотреть надо, когда назад сдаешь!
— Так, я… тут… ничего ж не видно! Место — не повернешься и дети вокруг! — судя по тому, как у шофера затряслись руки, я понял, что надо еще и того успокаивать.
