После этого Жихарь поглядел на Проппа: не, вздумай, мол, хоть и каменный, сам туда соваться!
Яр–Тур уже оклемался от ужасного образа старухи и заметил:
– Мне кажется, сэр Джихар, что ваш приятель сэр Хотен Блудович попал в страну Кем или Миср. Именно там в гигантской каменной гробнице покоится царь Фараон. Пограбить эту гробницу было немало охотников, а вот целовать…
– Это же новелла! – обиделся Жихарь. – Вечно ты испортишь… Ну да пошли, авось даст Пропп гладкую дорожку.
Дорожку Пропп дал скоро – она вилась в траве и пропадала за холмами.
Будимир соскочил со шляпы и побежал промять лапки.
Жихарю все не удавалось завести песню, не удалось и на этот раз.
– Смотрите, сэр брат, кажется, ваш Пропп и впрямь шлет нам удачу! Да, он не слабее нашего Фрэзера! – сказал Яр–Тур. И указал рукой.
Жихарь присмотрелся. Далеко впереди виднелись три фигурки: по краям большие, а в середке поменьше. Прибавили ходу.
– Мужик ведет в поводу двух коней! – обрадовался Жихарь.
– Но нам, увы, нечем заплатить…
– Какой щепетильный! Только неужели ты своего Гнедого не признал? А ведет их не просто мужик – цыган Мара нахально ведет наших коней прямо на конскую ярмарку. Надо успеть перехватить. А то вдруг он их уже отпежил?
– Как? – вскричал Яр–Тур. – Неужели злой конокрад столь далеко зашел в своих пороках?
– Да ты не хуже Хотена Блудовича, тоже только об одном и думаешь! – осклабился Жихарь. – Отпежил – значит, пятен на бока наставил особыми припарками, чтобы стали кони пегими… Теперь тихо! Только бы его не спугнуть!
Побежали бесшумно, пригибаясь в высокой траве. Вскоре красная рубашка цыгана явственно нарисовалась впереди. У Мары на душе было легко, как у Жихаря, но Жихарь не успел затянуть песню, а Мара успел и, кроме звонкого своего голоса, ничего не слышал. Ни Гнедой, ни Ржавый тоже на погоню внимания не обратили либо сообразили, что не чужие люди настигают, а родные хозяева.
– Брат, – выдохнул Принц, когда цель оказалась близко, – настал, видно, мой черед показать толику чародейного искусства. Наши друиды преуспели в борьбе с конокрадами…
И забормотал по–своему. Потом выпрямился во весь рост и гаркнул:
– Остановитесь, сэр Мара, презренный вор, и дайте нам подробный отчет о своих действиях!
– Болван! – заругался шепотом Жихарь, но Мара уже услышал, дернул рукой, чтобы стряхнуть с нее один из поводьев, но повод не отстал от руки, а кони шарахнулись в разные стороны, чуть не разорвав похитителя. – А, Липкое Слово знаешь! – зауважал побратима Жихарь.
Они не спеша подошли к метавшемуся, распятому на поводьях цыгану и занялись конями. Кони, узнав хозяев, ржали и ласкались. Мара только сверкал огромными черными глазищами и белыми зубами да шипел: то ли слов не знал, то ли от страха отшибло ум. Его ведь еще ни разу не поймали!
Жихарь подтянул подпругу, проверил седельные мешки.
– Ничего не понимаю, – сказал он. – Еда в мешках не тронута, словно он только сегодня лошадок из–под нас свел…
– Да, сэр Джихар, и этот чудесный цветок, сорванный мной на поляне, где мы впервые столкнулись с Демоном, не завял… Но что же мы будем делать с этим разбойником?
Жихарь легко – без доспехов–то – вскочил в седло.
– Вот что, братка, – сказал он и яростно стал подмигивать Принцу. – Однако дорожки наши расходятся. Мне вон туда, а тебе совсем в другую сторону…
– Неужели я чем–то оскорбил вас или оставил в трудную и злую минуту?
Жихарь мигал, делал страшные рожи, стучал себя по голове и тыкал в цыгана пальцем, покуда Принц не сообразил:
– А–а, вы совершенно правы, сэр Джихар. Конечно, поврозь мы вернее достигнем цели. Да и общество ваше, признаться, стало меня тяготить…
– А уж как ты–то мне надоел… – сказал Жихарь и тронул Ржавого пяткой.
Ржавый пошел в одну сторону, а Гнедой в другую. Цыган заорал. Руки у него были длинные, но не шире же степи! Мара попытался напрячься и не дать себя разорвать, да где же ему с конями тягаться!
– Не спорю, это жестоко, – сказал Принц. – Но как еще отвадить охотников до чужих лошадей!
Цыган визжал и ругался.
– Ведь мы первые его поймали, – рассуждал Яр–Тур. – Во всех градах и весях за голову сэра Мары назначена щедрая награда. Вы представите свою половину цыгана, я свою, и мы еще окажемся в двойном барыше!
– Смотри–ка, не так ты и прост, братка! – удивился Жихарь. – Хотя ты, Мара, конечно, можешь откупиться…
– Никаких поблажек! – воскликнул Принц.
– Можешь откупиться, коли поведаешь нам Главную Цыганскую Тайну!
– Ах, я и забыл, – сказал Принц. – Благородные адамычи и в самом деле советовали…
Ржавый и Гнедой съехались. Мара, почуяв слабину, начал торговаться, предложил вместо Главной Цыганской Тайны открыть разные другие свои секреты: как пежить коней негашеной известью, как подмолаживать им долотом зубы, как надувать сзади через полую трубку, чтобы казались покупателю сытыми и пузатыми.
– Ничего ты, Мара, не понял, – сказал Жихарь. – Поехали, брат, розно!
– Эй, эй! – тревожно зашумел Мара.
– Вот тебе и «эй». Умел воровать – умей и ответ держать. – Жихарь говорил так, словно сам сроду ничего чужого не брал. – Давай послушаем.
Цыган скрипнул зубами и согласился.
– Знайте же, лживый сэр Мара, – сказал Принц, – что мое заклятие спадет лишь в том случае, если вы скажете нам верные слова. Вы сами понаторели в чародейных делах, и вам ведомо, что человека обмануть можно, заклятие же – никогда…
– Просим покорно, наступив на горло, – добавил Жихарь.
Мара вздохнул. Он долго кряхтел, тужился, собирался с духом, но в последний миг осекался и боязливо оглядывался по сторонам – опасался, видно, своего цыганского бога. Побратимам уже и ждать надоело.
– Не договорились, словом, – подытожил Жихарь и хотел тронуть коня, но тут Мара что–то прошептал.
– Чего–чего? – склонились к нему побратимы.
– КРАДЕНАЯ КОБЫЛА ДЕШЕВЛЕ КУПЛЕННОЙ! – повторил Мара, и тотчас же его руки стали свободными – правда, растянулись они так, что достигли земли.
– Не соврал, – растерянно сказал Принц.
– Вот так тайна, – сказал Жихарь. – Да это любой дурак знает!
– Дурак не дурак, – сказал Мара, махая вольными руками, как птица, – знает не знает, а только вот вам вся наша страшная священная тайна. Уж какая есть.
Побратимы поглядели друг на друга, как малые дети, у которых злой парнище отобрал пряник. Они даже забыли хотя бы поучить конокрада дубинками для порядку.
А вольный цыган уже толковал им про дальнюю дорогу – через какие города она идет да куда еще ведет:
– Впереди Сафат–река, невелика, да глубока. Бродов нет, есть три перевоза.
На первом в уплату отрубают левую руку, на втором – правую, на третьем просят голову. Еще есть мост. Так и называется: Мост Двух Товарищей.
Но по нему не всякий может проехать, а только если свято и нерушимо блюдет правила дружества…
– Это нам подходит, – весело сказал Жихарь. – Ну, кажи дорогу, лиходей.
Мара бодренько побежал вперед, время от времени помогая себе руками.
– Не прогадал, окаянный, – кивнул Жихарь. – Вон мы какие хапалки ему вытянули. Теперь все кони его будут!
Будем мы сражаться в поле,
На поляне будем биться!
На дворе ведь кровь краснее,
На открытом месте лучше,
На снегу еще прекрасней!
Калевала
Мост был сложен из таких больших каменных глыб и так основательно, что текущая под ним речушка Сафат была почти и не видна и не было, кажется, нужды городить тут такое строительство, не по чину был мост реке. Жихарь знал, что на таких вот древних мостах можно было встретиться со множеством заклятий, наложенных каменщиками для тогдашних нужд, а нынче никчемных и даже вредных.
Поспевая за проклятым цыганом, чуть не загнали коней, и надо было им дать остыть перед водопоем. Обидно ведь будет – обрести да тут же загубить.
Мара услужливо вытирал конские бока пучками травы, пока спешившиеся побратимы важно обсуждали, к чему в глухом месте такой мост да кем построен. Под мостами, говорил Принц, живут зеленые гоблины, у них щелястые головы и ненасытные пуза. Ладно гоблины, отвечал Жихарь, а ну как поселилась там Мокрая Мокрида или Девчачий Пастух?
– Будимир, – позвал Жихарь. – Выручи еще разок, погляди, не водится ли там кто лихой. Ты ведь горазд нечисть гонять! А мы тебе червячков накопаем.
Накопать, правда, не успели – петух вылетел из–под моста, заходясь в крике.
Побратимы взялись за дубинки.
– Побереги коней! – крикнул Жихарь цыгану.
С одной стороны из–под моста вперевалку вышел гусь, с другой свинья.
