Гуляевка готовилась ко дню поселка. А чего: у Неклюдова день города есть? Есть. А Гуляевка чем хуже – в Неклюдове-то дырьков не разводят! И страусов в Неклюдове никогда не было.
Под этот праздник в магазине появились елочные гирлянды; по улице Ленина развесили все флаги, какие нашли, вплоть до спортивных и с рекламой жигулей. Улицы чуть не языками вылизали, как перед президентом, школу заново покрасили и дорожку к магазину заасфальтировали поверх старых колдобин. А на главной площади Гуляевки поставили высоченный памятник районному мэру. Мэр задумчиво смотрел вдаль, на химкомбинат, директором которого была мэрова жена.
Пекарь дядя Гога шутливо ужасался, что если "этот статуй" рухнет, то как раз раздавит дядигогину пекарню.
Накануне за ужином мама хваталась за сердце. Оказывается, новости по телевизору смотрела: какая-то мамашка в дырька ребенка уронила. Младенца. Ну и с концами, конечно.
Витька вспомнил про Муньку и сразу есть расхотел.
– Игна-ат, – мама сделала жалостное лицо. – Это что ж будет-то, а? А если эта на нас в суд подаст?
Отец принялся полировать ладонью лысину.
– У меня, вроде, все в инструкции прописано. Фирма, мол, не несет ответственности за неподобающее использование… ну, все как положено.
– Как положено?! – нервно вскрикнула мама. – Как положено, говоришь? Когда на тебя в суд подадут, поздно будет разбираться, что положено! Звони немедленно адвокату.
Отец долго говорил по телефону, потом они с мамой опять ругались, вернее, мама возмущалась и расстраивалась, а отец ее успокаивал. А чем кончилось, Витька не понял, он спать пошел.
Ленка прилетела в несусветную рань, стукнулась в окно.
– Витька, представляешь, что творится! – взахлеб начала она. – У мамы есть подружка, у которой муж работает вместе с дядечкой, у которого жена на химкомбинате, ну, который за речкой. Ну, в общем, они там на химкомбинате в дырьков начали отходы сбрасывать!
Витька спросонья и ляпни:
– Ну, мы ж в них тоже, это самое, мусор..
– Так они прямо из трубы! Представляешь? В наших дырьков – и эту ихнюю гадость! Прямо бочками, бочками!
Витька набычился и кулаки сжал.
– Я отцу скажу, он это… ну того…
– Чего он того? – со слезами закричала Ленка. – Ничего он не того! Дырьки ихние, они и делают, чего хотят.
Муха-брык только руками развел.
– Ну вот я когда… ну мы когда… по телевизору это… и скажу.
– Уж ты скажешь!
Витька выбрался в окно, привычно заглянул в сарай к дырькам… и остолбенел. На их белых шеях горело уже по четыре, нет, по пять прыщей-лампочек. Последняя светила уже не гуашево-зеленым, а отчетливо желтым.
А что будет, когда загорятся все?
Сразу вспомнился жутенький сон. Витька нервно сглотнул.
– Я думаю, они закуклятся и из них выведутся единорожки какие-нибудь, – сказала Ленка. – Ну, как бабочка из гусеницы.
Бабочка, гусеница… Конечно, ей-то, небось, прямоходящие тараканы не снилось!
Следующая "лампочка" загорелась через полчаса.
К одиннадцати на площади уже толпились гуляевцы. Ожидался духовой оркестр из Неклюдова и поп-группа аж из Балашихи. Обещал быть сам мэр, говорить речь под собственной статуей, еще глава по культуре, заведующая областным бюджетом, кто-то из спорткомитета и десяток мелких чиновников.
Дети из танцевального кружка мерзли в ожидании своего выхода. Девочки в официальных костюмчиках ("Черный низ, белый верх, а кто придет без парадной формы – получит двойку в четверти!") делили цветы: букет для мэра, букет для культурного главы, два для заведующей бюджетом – а то в следующем году школьную крышу чинить надо. Мелким чиновникам остались грустные флоксы и мелкие астры.
Журналистка с местного телеканала, красуясь, наговаривала какую-то чепуху в мертвый микрофон – репетировала.
Многие гуляевцы держали на руках дырьков. На их шеях горело уже больше половины прыщиков, и цвет доходил до тревожно-оранжевого. А гуляевцы будто ничего не замечали.
Витьке было не по себе.
Наконец, подъехал милицейский автомобиль, чиновничий автобус и несколько мерседесов с властью. Толпа загудела и подалась к сцене.
Вместо обещанного духового оркестра на сцену влезли третьеклассники с горнами, оставшимися от пионеров. Только вымпелы с устаревшей символикой заменили на гербы области.
Взобрался на трибуну мэр – гораздо менее стройный и величавый, чем возвышающаяся над ним статуя. Оператор вскинул камеру на плечо, журналистка торопливо поправила прическу.
– Дорогие гуляевцы! Сограждане! Сегодня мы встречаем знаменательный…
Витька, не отрываясь, смотрел на дырьков. На их белоснежных шеях оставалось лишь по одному незагоревшемуся огоньку. Предпоследний прыщ полыхал багровым.
Муху-брык трясло.
– К достижениям области на сегодняшний день можно отнести…
Он прозевал момент, когда на всех дырьках разом зажегся последний бугорок. То ли моргнул, то ли отвернулся к сцене, где как раз задудели в хрипатые горны старательные третьеклассники. Но мгновение, когда все дыросята крупно задрожали, а над спинными дырками закурился легкий зеленоватый дымок, Витька запомнил на всю жизнь.
Девчонки в пестрых сарафанах переминались на ступеньках к сцене, два горниста втихомолку подрались, милиционер оперся о крыло жигуля и закуривал, мэр благосклонно принимал цветы, а дымок над спинами дырьков густел и наливался цветом.
У Витьки кудряшки поднялись дыбом, спину облило холодом. Тараканы! Специально всех на площади собрали!
– Берегись! – заорал он не своим голосом, – Тараканы! Это… дырьки! Ну это самое же!
Витька, как никогда, злился на свое косноязычие. Гуляевцы с недоумением оглядывались, милиционер сдвинул брови и вытянул шею, угадывая в толпе источник возмущения. Муха-брык поймал встревоженный ленкин взгляд, набрал воздуха и отчаянно завопил:
– Щас всех сожрут!
Недоумение на лицах едва успело смениться возмущением, когда дырьки взорвались.
Из серых кругов на мохнатых спинах невиданным салютом выстрелили и разлетелись в стороны серо-оранжево-зеленые комки. Ошметки увесисто шлепались на головы, на плечи, плюхались на землю, расползались и подпрыгивали.
Витька остолбенел, когда прямо перед ним из серого с оранжевой полосой носка выбралась толстая зеленая лягушка.
Гуляевцы запаниковали.
Перепуганная толпа заметалась, сшибая наземь неуклюжих, наминая бока слабосильным, размазывая в кисель квакушечье войско и поскальзываясь на его останках. Дырьков швыряли наземь, но и шлепнувшись, они продолжали фонтанировать лягушками в носках.
Оглохший, обалделый, Витька застыл посреди кавардака. Его задевали плечами, пихали локтями, ему в лицо швырнули дырька, а лягушка шмякнулась прямо на голову.
Телохранители загоняли мэра в мерседес, зонтиками прикрывая его от лягушепада. Оттертая в сторону заведующая бюджетом визжала, топча распластанного в пыли дырька. Девчонки из танцевального кружка сбились в кучку на сцене, глядя на представление скорее любопытно, нежели испуганно.
Дядя Гога, свирепо вращая глазами, принимал лягушек на корпус.
Протопала, вздрагивая от шлепков лягушками, ленкина мама, волочившая за собой Ленку. Ленка обернулась к Мухе-брык и что-то прокричала, но за общими воплями было не слыхать. А потом мама дернула ее за руку, Ленка споткнулась и торопливо замельтешила следом.
Милиционер, не зная, как обуздать панику, с отчаяния включил сирену. Пронзительный вой взвился над лягушечьими фонтанами, ударил в низкие облака и упал до басовитого гула.
Ошалевшие третьеклассники продолжали дуть в горны.
И посреди всей этой гуляевской Помпеи, среди всеобщей паники и безумия Витьку разыскал Игнат Фомич. Глаза его горели чистым восторгом, в руках трепыхалась и поквакивала свернутая в гигантский кулек куртка.
– Витька! – взревел он, перекрывая вопли и сирену. – Гони за корзинами, собирай лягух – французский ресторан открывать будем!
Грамдлан третьего ранга Йо Хо хлопнул в верхние ладоши, призывая подчиненных к порядку. Совещание длилось уже третий оборот Лурйона, и присутствующие порядком устали.
– Итак, грамдланы и йоланы, что у нас осталось? Ту Йаф?
– Планета О-95, – советник машинально почесал глаз об колено. – Просят снизить цену, грагра Йо. Считаю это допустимым: они заказывают помногу и часто, и всегда оплачивают партию в срок.
Йо Хо сложил нижнюю пару рук на животе, а верхнюю – на затылке.
– Хорошо, гра Йаф, полагаюсь на ваше мнение. А что у нас с той упрямой планетой на краю галактики?
Советник развел всеми четырьмя руками.
– П-21. Они наконец-то заплатили, но смею заметить, грагра Йо, что дальнейшее сотрудничество с ними я считаю нецелесообразным. Судите сами, заказ был получен четырнадцать оборотов Кайара назад. Первый дубль автомата произвелся через пять оборотов Лурйона, все точно по инструкции. Сырье стало поступать буквально сразу. Однако, им понадобилось целых тринадцать оборотов Кайара, чтобы оплатить заказ!
