— Но…
— Давай-давай, вали! — поторопил Ваннинг. — Я сам знаю, что нужно делать. И молчи громче. Тебя арестуют, но без улик долго держать не смогут. Придешь, как только выпустят.
Он толкнул Макилсона к двери, открыл ее и вышвырнул гостя. Потом вернулся к шкафу и заглянул внутрь. Пусто. Итак, замшевый чемодан…
Тяжело дыша, Ваннинг запихнул его в шкаф. Это потребовало времени, поскольку чемодан был больше шкафа. Однако, в конце концов он съежился, изменил форму и наконец превратился во что-то вроде вытянутого яйца цвета медного цента.
— Фью, фью! — сказал Ваннинг. Он заглянул в шкаф. Внутри что-то шевелилось — какое-то гротескное создание ростом не более четырех дюймов. Это было что-то удивительное — оно состояло из одних кубов и углов, было ярко-зеленым и явно живым.
В дверь постучали.
Маленькое существо возилось с медным яйцом, как муравей с дохлой гусеницей пытаясь поднять его и переместить. Ваннинг сунул руку в шкаф. Существо из четвертого измерения уклонилось, но недостаточно быстро. Ваннинг схватил его, почувствовал в кулаке шевеленье и крепко стиснул пальцы.
Шевеленье прекратилось. Ваннинг выпустил мертвое существо и торопливо вынул руку из шкафа.
Дверь тряслась от ударов.
— Минуточку! — крикнул он, закрывая шкаф.
— Ломайте! — распорядился кто-то за дверью.
Однако нужды в этом не было. Ваннинг скроил болезненную улыбку и открыл дверь. Вошел Хэттон в сопровождении тучного полицейского.
— Мы взяли Макилсона, — сообщит он.
— Да? А на каком основании?
Вместо ответа Хэттон сделал знак рукой, и полицейские начали обыскивать комнату. Ваннинг пожал плечами.
— Думаю, вы слишком торопитесь, — сказал он. — Посягательство на неприкосновенность частной собственности…
— У нас есть ордер!
— И в чем меня обвиняют?
— Разумеется, речь идет об облигациях, — голос Хэттона звучал устало.
— Не знаю, где вы спрятали чемодан, но рано или поздно мы его найдем.
— Какой чемодан? — продолжал допытываться Ваннинг.
— Тот, с которым Макилсон вошел сюда. И без которого он вышел.
— Игра закончена, — печально сказал Ваннинг. — Я сдаюсь.
— Что?
— А если я скажу, что сделал с чемоданом, вы замолвите за меня словечко?
— Ну… пожалуй… А где он?
— Я его съел, — ответил Ваннинг, укладываясь на диван и явно собираясь вздремнуть.
Хэттон послал ему взгляд, полный ненависти.
Полицейские прошли мимо шкафа, мельком заглянув внутрь. Рентгеновские лучи не обнаружили ничего ни в стенах, ни в полу, ни в потолке, ни в мебели. Остальные помещения офиса тоже обыскали, но безрезультатно.
Наконец Хэттон сдался.
— Утром я подам жалобу, — пообещал ему Ваннинг. — А в отношении Макилсона воспользуюсь принципом Habeas corpus [3].
— Иди ты к черту! — буркнул Хэттон.
— До свидания.
Ваннинг подождал, пока непрошенные гости уберутся, потом, тихонько посмеиваясь, подошел к шкафу и открыл его.
Медное яйцо исчезло. Ваннинг пошарил внутри, но без толку.
Значение этого дошло до него не сразу. Он повернул шкаф к окну и снова заглянул туда — с тем же результатом.
Шкаф был пуст.
Двадцать пять тысяч кредитов в облигациях пропали.
Ваннинга прошиб холодный пот. Схватив металлический шкаф, он встряхнул его, но это не помогло. Потом перенес в другой угол комнаты, а сам вернулся на прежнее место и принялся внимательно осматривать пол.
— Проклятье!
Неужели Хэттон?
Нет, невозможно. Ваннинг не спускал со шкафа глаз, пока здесь была полиция. Один из полицейских открыл шкаф, заглянул внутрь и снова закрыл. После этого шкаф все время оставался закрытым.
Но облигации исчезли.
Так же, как и странное существо, которое Ваннинг раздавил. Все это вместе означало, что… Вот именно: что?
Он метнулся к видеофону и вызвал Гэллегера.
— Что случилось, а? Чего тебе? — На экране появилось худое лицо изобретателя, еще более осунувшееся от пьянства. — У меня похмелье, а тиамин кончился. А как твои дела?
— Послушай, — сказал Ваннинг, — я положил кое-что в твой чертов шкаф и потерял.
— Шкаф? Забавно…
— Да нет, то, что в него положил… чемодан.
Гэллегер покачал головой.
— Никогда заранее не знаешь… Помню, однажды я сделал…
— К черту воспоминания! Мне нужен мой чемодан!
— Фамильные драгоценности? — спросил Гэллегер.
— Нет. Там были деньги.
— С твоей стороны это было неразумно. Ты знаешь, что с сорок девятого года не разорился ни один банк? Вот уж не думал, Ваннинг, что ты так скуп. Хотел иметь деньги при себе, чтобы перебирать их своими загребущими лапами, да?
— Ты снова пьян!
— Нет, только стараюсь напиться, — уточнил Гэллегер. — Со временем у меня выработался иммунитет к алкоголю, и чтобы напиться, мне нужно ужасно много времени. Из-за твоего звонка я отстал на две с половиной порции. Нужно приделать к органу удлинитель, чтобы разговаривать и пить одновременно.
— Мой чемодан! Что с ним случилось? Я должен его найти!
— У меня его нет.
— А ты можешь сказать, где он?
— Понятия не имею. Выкладывай подробности, посмотрим, что можно сделать.
Ваннинг последовал совету, правда, из осторожности несколько сократил рассказ.
— О'кей, — неохотно сказал Гэллегер. — Ненавижу выдвигать теории, но в исключительных случаях… Мой диагноз обойдется тебе в пятьдесят кредитов.
— Что?! Послушай…
— Пятьдесят кредитов, — упрямо повторил Гэллегер. — Или разбирайся сам.
— А откуда мне знать, что ты сможешь вернуть чемодан.
— Приходится допустить возможность, что у меня ничего не выйдет. Однако шанс есть… Я должен буду воспользоваться счетными машинами, а это стоит дорого.
— Ладно-ладно, — буркнул Ваннинг. — Иди, считай. Без чемодана мне конец.
— Меня больше интересует тот карапуз, которого ты придушил. Честно говоря, это единственная причина, по которой я вообще занимаюсь твоим делом. Жизнь в четвертом измерении… — продолжал Гэллегер, вяло поводя руками. Потом лицо его исчезло с экрана, и Ваннинг выключил видеофон.
Он еще раз обыскал шкаф, но так и не нашел в нем ничего. Замшевый чемодан словно испарился.
Ваннинг надел пальто и отправился в «Манхеттен Руф», где съел ужин, обильно сдобренный вином. Ему было очень жалко себя.
Назавтра его жалость к себе усугубилась. Он раз за разом пытался связаться с Гэллегером, но в лаборатории никого не было, так что Ваннинг попусту переводил время. Около полудня ввалился Макилсон. Он был сильно взволнован.
— Не очень-то ты спешил вытащить меня из тюрьмы, — с ходу набросился он на Ваннинга. — И что теперь? У тебя найдется что-нибудь выпить?
— Зачем тебе? — буркнул Ваннинг. — Судя по твоему виду, ты уже напился. Езжай во Флориду и жди, пока все успокоится.
— Хватит с меня ожидалок. Я еду в Южную Америку, и мне нужны бабки.
— Подожди, пока можно будет реализовать облигации.
— Я забираю половину. Как и договорились.
Ваннинг прищурился.
— И попадешь прямо в лапы полиции. Ясно, как дважды два.
Макилсон был явно не в себе.
— Согласен, я совершил ошибку. Но теперь… нет, теперь я буду умнее.
— Значит, подождешь.
— На крыше в вертолете ждет мой приятель. Я отдам ему облигации, а потом спокойно уйду. Полиция ничего у меня не найдет.
— Я сказал, нет, — повторил Ваннинг. — Дело слишком рискованное.
— Рискованное оно сейчас. Если они найдут облигации…
— Не найдут.
— Где ты их спрятал?
— Это мое дело.
Макилсон занервничал.
— Возможно. Но они в этом здании. Вчера ты не мог их никуда сплавить до прихода фараонов. Не стоит искушать судьбу. Они искали рентгеном?
— Ага.
— Я слышал, что Хэттон с целой бандой экспертов изучает планы здания. Он найдет твой сейф, и я хочу убраться отсюда раньше, чем это произойдет.
Ваннинг отмахнулся.
— Прекрати истерику. Я тебя вытащил, верно? Несмотря на то, что ты едва не провалил дело.
— Это правда, — признал Макилсон, дергая себя за губу. — Но я… — он принялся грызть ногти. — Проклятье, я сижу на кратере вулкана, да еще и на термитнике. Не хочу торчать здесь и ждать, пока они найдут облигации! А от страны, куда я собираюсь смыться, они не смогут потребовать выдачи.
— Нужно ждать, — настаивал Ваннинг. — Это твой единственный шанс.
В руке Макилсона невесть откуда появился пистолет.
— Гони половину облигаций, да поживее. Я тебе не верю. Думаешь, можно бесконечно водить меня за нос? Ну, отдашь или нет?
— Нет, — ответил Ваннинг.
— Я не шучу!
— Знаю. Но у меня нет этих облигаций.
— Как это «нет»?
— Ты когда-нибудь слышал о возможностях четвертого измерения? — спросил Ваннинг, не сводя глаз с пистолета.
