Добившись Саши, Раечка быстренько расправилась с туризмом во вновь образовавшейся семье, а потом ушла с работы, чтобы в полной мере насладиться статусом жены доктора наук и вытекающими из этого самого статуса благами. Но хоть перестройка к тому времени уже благополучно миновала, оказалось, что наука, а вместе с ней и Саша Пак больше никому не нужны. А нужны банкиры, спекулянты, бандиты и бизнесмены всяческих мастей. И еще, конечно, депутаты. Но ни к одной из этих категорий Саша не относился, и, если бы не многочисленные Раечкины родственники, которые, как оказалось, ко всем этим категориям относились и, что немаловажно, имели хорошую память и умели быть благодарными, семья Фраерман — Пак пришла бы в упадок.
Пожив некоторое время на деньги родственников, Раечка вспомнила, какие шикарные шашлыки готовил Саша во время походов, и решила пристроить его на работу в корейский ресторан, где, по слухам, неплохо платили. Надо же было поиметь хоть какую-то выгоду с его «корейства». Но в корейский ресторан Сашу брали только мойщиком посуды, потому что шашлыки с такой экзотикой, как кочхунэнги, хэмултхан или пибимбал, ничего общего не имеют. Да к тому же и сам Саша, услышав чуждые его произросшему на российской почве уху названия, не ощутил никакого ностальгического волнения в крови, а, наоборот, испытал настоящий ужас перед столь монументальными словами. Поэтому, когда оказалось, что в одном из недавно открывшихся грузинских ресторанчиков под названием «Шени дэда» правит бал первый Раечкин муж, господин Репкин, который готов взять преемника на работу, да не кем-нибудь, а учеником повара, Саша взбодрился. К тому же после корейских пибимбалов такие названия, как сациви, чахохбили, лобио и харчо, буквально ласкали слух и внушали надежду, что все еще будет хорошо и когда-то он вновь сможет вернуться к своим далеким звездам.
Честно говоря, господин Репкин взял Сашу Пака на работу исключительно с потайной целью — отомстить бывшей супруге путем постоянных унижений, а потом и увольнения ее нынешнего спутника жизни. Однако осуществиться коварному плану было не суждено. Саша оказался исключительно исполнительным, трудолюбивым, а главное, талантливым человеком, быстро всему научился, а вскоре и превзошел в кулинарных изысках своего учителя — повара-грузина по имени Бондо. Когда же коварный и алчный господин Репкин стал вдруг жить не по понятиям и был не то арестован, не то отстрелен, Саша с Раечкой, поднатужив родственников, выкупили «Шени дэда» и, в ожидании неминуемого будущего богатства, стали потихоньку отдавать долги.
Они отремонтировали квартиру, купили недорогой, но весьма достойный бывший в употреблении «опель», завели лысого кота престижной породы, канадский сфинкс, и зажили, полируя себе кровь ежедневными почти беззлобными перебранками на фоне безоблачного счастья. Правда, Раечка, так и не простившая мужу многочисленных лишений, которые она испытала, вынужденная наслаждаться походной романтикой, теперь мстила ему по мелочам.
Именно тогда в их семье и появился инопланетный доктор наук XXL, скрывавшийся в физической оболочке потеряшки-бассета, получившего славное имя Сириус.
Политические дебаты в отдельно взятой семье и обнаружение инопланетным разведчиком конкурентаЧерез несколько месяцев, заслужив славу исключительно тупого, но доброго пса, Сириус был освобожден от унизительной обязанности приносить хозяевам тапочки. По прошествии времени он обнаружил, что тело бассета совсем не такое уж неуклюжее вместилище для его астрала, и даже стал находить удовольствие в жизни на планете Земля. Утром и вечером Саша выгуливал пса в парке, через дорогу от дома. Раечка, проявляя удивительную непоследовательность, называла эти прогулки исключительно полезными для здоровья, но сама их всячески избегала.
— Тебе надо дышать воздухом, — заявляла она, наматывая очередной тур длинного шарфа вокруг Сашиной шеи и вздымая воротник куртки. — Возьми зонтик и постарайся не промочить ноги.
После прогулки Сириуса ставили в ванну и мыли теплой водой лапы, и он прикрывал от удовольствия карие, выразительные, как у коровы, глаза. Потом он ел из глубокой миски необыкновенно вкусную овсянку с фаршем под ненавидящим взглядом канадского сфинкса, облаченного в связанную Раечкой мохеровую ярко-оранжевую безрукавку, призванную защищать тонкую морщинистую кожицу от переохлаждения. Такую же безрукавку Раечка связала и Сириусу, но собаку в этот несколько вызывающий наряд засовывали только на время прогулок. Следующим, кого Раечка намеревалась осчастливить мохеровым изделием, был Саша. Но кореец оказался человеком непростым: замечая, что Раечкин труд близится к завершению и содрогаясь при мысли, что вынужден будет вслед за кошкой и собакой послушно влезть в безрукавку, цвет которой он для себя определил как «вырви глаз», он время от времени потихоньку распускал рядок-другой, с трудом созданные его супругой, уподобляясь таким образом Пенелопе из мифов Древней Греции.
XXL наблюдал за хозяином, раздумывая, можно ли эти его ухищрения рассматривать как проявления загадочной русской души, или же их следовало трактовать как восточное коварство.
Раечка увлеклась вязанием после того, как обнаружила на антресолях под культурным слоем пыли забытый старый чемодан, в котором еще с доперестроечных времен хранились оранжевые пушистые моточки, аккуратно перехваченные по талии яркими этикетками. Эту роскошь много лет назад подарил Раечке господин (тогда еще — товарищ) Репкин, желавший произвести на нее впечатление. Кандидатура Репкина в то время только рассматривалась в качестве возможного жениха. Подарок был принят, потому что Раечка никогда ни от чего не отказывалась, но по причине дикости цвета закинут на антресоли и там забыт. К тому же Раечка в ту пору не умела вязать и утилизировать пряжу не могла. Теперь же она решила учиться этому, как она слышала, нехитрому делу, так как вязание, по распространенному мнению, успокаивает нервы.
Может, кому-то и успокаивает, но Раечка, постоянно терявшая и путавшая петли, время от времени впадала в ярость и отбрасывала от себя непослушные спицы вместе с нитками, выговаривая при этом Саше, что вот он, мол, сидит перед телевизором и все время что-то ест, а она вынуждена портить глаза, заботясь о том, чтобы у мужа была теплая безрукавка…
Вечерами семейство устраивалось на диване перед телевизором. Сириус вытягивался на коврике возле хозяйских ног, обутых в домашние тапочки в виде лап неизвестного животного с огромными когтями. А лысый, которого в память о Сашином научном прошлом назвали в честь американца Хаббла, положившего начало внегалактической астрономии, сочась чувством собственного достоинства и превосходства, сворачивался крендельком на диване, рядом с хозяйкой. Раечка с Сашей замирали в блаженном оцепенении, и, хотя Сириус, он же XXL, знал, чем закончится ежевечерний телепросмотр, он настораживался, стараясь не пропустить ни одного слова из неспешного поначалу диалога, которым его хозяева сопровождали телевизионное действо. Космический пришелец ни на минуту не забывал о возложенной на него Задаче. Впрочем, как ему стало казаться, подозрительно настораживался в такие моменты и канадский сфинкс.
Если по телевизору показывали мелодраму, Раечка откладывала спицы и все свое внимание отдавала происходящему на экране. Саша, меланхолично пережевывая бутерброды с любимой колбасой со странным названием «Дикий кабан», мрачно комментировал страдания героев, не обращая внимания на протестующие крики жены. Если же шел детектив, супруги менялись ролями. Но самое захватывающее начиналось во время многочисленных действ, называемых нынче модным словечком «ток-шоу». О чем бы ни шла речь, супруги немедленно оказывались по разные стороны баррикады.
Во время политических баталий действие разворачивалось обычно таким образом.
— Ну что, дерьмократы, — постепенно накаляясь, начинал обычно тихий и покладистый Пак, — довели страну?
— Можно подумать, что при твоих коммуняках лучше было, — почище какой-нибудь собаки Павлова демонстрируя условный рефлекс на привычный раздражитель, тут же отзывалась Раечка.
— Да, уж конечно лучше! — ступал на скользкую дорожку бесперспективной дискуссии муж.
— Это чем же лучше, интересно?
— Да всем.
— Ну чем это, чем?
— Таких безобразий не было!
— Были!
— Не было!
— Были, только о них никто не знал!
— Знали!
— О чем же это знали, если ты говоришь, что их не было?
— Дерьмократов — на фонарь! Сталина на них нет! Был бы Сталин, он бы такого не допустил!
— Можно подумать, ты не знаешь, что в тридцать седьмом моего дедушку арестовали!
— И правильно сделали! Твой дедушка был антисоветчик!
— Мой дедушка — антисоветчик?! Да ему всего семнадцать тогда исполнилось! И он хотел быть пианистом! А его — в лагерь!
