Оказалось, что это трещина не во льду, а в мокром снеге, черт его побери!
Веревка упорно тащила вниз. Я вцепилась в рукоять ледоруба, а он, не находя должной опоры, поехал, разрывая стену глубокой вертикальной полосой.
Ремни страховки так сдавили поясницу, что я задохнулась от боли. Нет, мне определенно не показалось, что Эрикссон погрузнел на центнер. В самом деле сила, приложенная на другом конце веревки, просто исполинская! Что же там такое?
Груз неотступно тащил вниз. Пытался оторвать от стены и сбросить в холодные волны Атлантического океана. Купание в данный момент меня совершенно не интересует. Тут же отправлюсь ко дну – столько на мне всякого железа. Морячки из лодки даже спасательный круг не успеют бросить… Да что за безобразие такое!
Ледоруб буравил стену, я съезжала. Мышцы стонали от напряжения. Пальцы, сдавившие рукоять, уже готовы были разжаться. Слишком велико усилие, отрывавшее меня от поверхности айсберга.
Напрасно я пожалела Эрикссона! Напрасно взяла его с собой! И вообще – зря ввязалась в эту авантюру! Ледоруб наткнулся на какую-то ледышку и остановился. От внезапного торможения, я едва не расцепила пальцы…
Вовремя вонзила кошки в лед.
– Черт бы побрал этих викингов с ихними погребальными ладьями! – простонала я.
Груз, привязанный к поясу, сделался просто невыносимым. Если в течение пяти секунд он не исчезнет, то я либо отцеплюсь от ледоруба, либо мышцы порву!.. Что же там такое, в конце концов?
С трудом вывернула шею, чтобы поглядеть вниз.
Господи! Вот это чудеса!
На другом конце веревки болтался, естественно, Эрикссон. Не стоял на площадке. Собственно, площадки уже и не было.
Стена, к которой я пристегнула археолога, разрушилась. Уж не знаю, виновна ли в том трещина, что побежала вниз, когда я вколачивала крюк здесь, на второй площадке. Так или иначе, из стены вывалилась полукруглая глыба льда. Она болталась на поясе Марка и тащила нас в темную глубокую воду у основания айсберга.
Первым порывом было достать нож и обрезать веревку. Снять непосильный груз. Но, во-первых, мне не отнять руки от ледоруба, а во-вторых… Что же тогда будет с Марком? При столкновении с водой его расплющит о льдину. Или она уйдет на глубину и утянет за собой несчастного археолога.
Хоть бы вывалился крюк, на котором держится этот кусок!.. Тщетная надежда. Крюк я установила крепко, на совесть. Если понадобится – и бегемота выдержит. Даже двух.
– Разомкните карабин, Марк! – закричала я.
Эрикссон вяло пошевелился. Не знаю, услышал ли?
Ему непросто – такая тяжесть болтается на поясе! Живой ли вообще?
– Отверните муфту и попытайтесь отцепиться от крюка!
Ему непросто, а мне вдвойне. На нем только льдина висит, а на мне – и льдина, и сам археолог!
– Можно отцепить? – раздался слабый голос археолога.
Я мысленно выругалась.
Конечно, сама же строго-настрого запретила ему трогать карабин, пока не скажу. Но голова-то должна быть на плечах!
– НУЖНО! – выдавила крик.
Пальцы, сжимавшие рукоять ледоруба, готовы были лопнуть в суставах… Интересно, а такое возможно? Нет охоты проверять. В глазах поплыли круги. Ужасно хочется отпустить прорезиненную рукоять. Будь что будет! Мне уже ничего не нужно.
Непосильный груз вдруг испарился. Льдина словно растаяла в одно мгновение. Через секунду послышался тяжелый удар о воду и всплеск.
Какое счастье! Эрикссону удалось отстегнуть льдину. Привязанный на другом конце веревки, он казался теперь легким, как плюшевый мишка.
С трудом оторвала одну руку от ледоруба. Пальцы скрюченные, белые – похожи на мертвецкие. Ну я и попала!
Когда добралась до таблички, было еще светло. Но пока обустраивалась, устанавливала крепеж, пока втянула на площадку Эрикссона, тучи заволокли солнце, и мир погрузился в полумрак.
Ветер заметно усилился. Еще не штормовой, но уже достаточный, чтобы вызвать беспокойство. Стоило без присмотра оставить блок-ролик, как ветер тут же скинул его с ледовой полки. Хорошо, что тот был привязан. Иначе бы лишилась пятидесяти долларов – именно столько стоит качественный блок от «Пецл».
«Мёльде» продолжал раскачиваться на волнах метрах в ста от нас. Моряки в шлюпке явно беспокоились. Что-то тревожно кричали нам снизу, но их крики тонули в шуме волн, разбивавшихся о подножие айсберга. Я в принципе и сама понимаю, что нужно торопиться. Соберется какая-нибудь волна и так двинет шлюпку об айсберг, что только щепки будут плавать. Но нам с Эрикссоном совсем немного осталось. Вот она, табличка-то! Рукой подать!
– Ну вы как? – поинтересовалась у археолога, когда втащила его за руку на площадку.
– Словно под каток попал, – обессилено ответил он. – Когда эта сосулька висела на мне, думал, что поясной ремень пополам меня разрежет.
– Очень хорошо, – сказала я и снова пристегнула археолога к крюку. Когда подняла взгляд, то обнаружила на лице Марка выражение такого неимоверного ужаса, словно я его в пропасть толкнула.
– Не волнуйтесь… – заверила я. – Сейчас-то точно все будет в порядке.
Эрикссон пытался поверить в мои слова и, как мог, боролся с испугом. Но иногда, глянув на крюк, невольно закатывал глазки и терял сознание. Быть может, оно и к лучшему. А желание его я выполнила. Хотел постоять возле древности – пожалуйста. Я же не виновата, что он такой впечатлительный.
Шутки шутками, но пора было приступать к делу.
Чернеющий под толщей льда прямоугольный контур оказался приличных размеров. Не то чтобы табличка на двери: «Кабинет 33, стоматолог Пехов» – но авторитетный плакат типа: «Цирк шапито! Кони, клоуны и закон всемирного тяготения!» С рекламный щит…
Я отстранилась от ледовой стены, насколько это возможно, чтобы не опрокинуться. Вновь посмотрела на темный прямоугольник, похороненный во льду. Черт возьми!
– Боевой щит, – произнесла я вслух.
– В самом деле? – открыл глаза Эрикссон. – Что, действительно щит?.. А надписи какие-нибудь на нем есть?
– Трудно сказать. Не видно… Хотя сидит неглубоко.
– Отстегните меня! – потребовал швед. – Немедленно отстегните! Я хочу посмотреть.
– Вы свалитесь.
– Не свалюсь! Отстегните, или я сделаю это сам!
Я отстегнула от крюка его поясной карабин, но привязала на короткий репшнур, как на поводок. Теперь ученый получил по пятьдесят сантиметров свободы вправо и влево, а я удовлетворилась тем, что если он соскользнет с площадки, то улетит не дальше вытянутой руки.
Эрикссон припал к щиту, исследуя его поверхность сантиметр за сантиметром. Я достала фотоаппарат и сделала несколько снимков. Белые вспышки пронзили лед, пучки света запрыгали по хрустальным недрам.
– Тут какие-то знаки! – удивленно произнес археолог и приказал нетерпеливо:
– Давайте, давайте попробуем его достать!
Глаза из-под горбушки шлема пылали страстью и детским упрямством. Археолог гладил льдину пухлыми ладошками.
Ветер ударил меня в бок, заставив прочнее упереться кошками в площадку. Где-то вдалеке прогрохотал гром. На капитанском мостике становилось неспокойно. Боцман, убрать паруса!
– Отойдите в сторону, Марк! – велела я, ухватив ледоруб двумя руками.
Археолог поспешно отстранился. Его глаза были влажными. То ли ветром надуло, то ли он действительно так расчувствовался, прикасаясь к священной древности. Все-таки пятый век!
Вонзила ледоруб в стену сантиметрах в десяти от края щита. После третьего удара кирка провалилась.
– За щитом находится полость? – предположил Эрикссон.
Я пожала плечами и принялась вырубать лед по контуру щита.
Осколки льда летели в стороны. В некоторых местах кирка опять проваливалась. Когда я прошла по контуру один раз, по расположению провалов сделалось понятно, что щит закрывает какую-то полость высотой в половину человеческого роста.
Я просунула ледоруб в одну из дыр и надавила на рукоять, как на рычаг. Лед треснул по намеченной линии. Изъятый из плена щит оказался в наших руках.
Сокровище было заключено в пластину из льда. Но не оно сейчас интересовало нас. Далеко не оно…
На месте вырубленного ледяного пласта осталось темное отверстие. Пока я перевязывала щит веревкой, чтобы спустить вниз, Эрикссон тайком обрезал свой «поводок» и скользнул в дыру. Я даже отругать его не успела за безобразное поведение.
Через секунду во льду вспыхнул свет – маленький археолог зажег ручной фонарик.
– Тут на стене какая-то надпись, – долетел его голос. – Прямо по льду вырезана! Вот это да! Пятнадцать веков хранилась…
Надо было торопиться. Еще можно пережить отборную брань, которой нас покроют моряки в шлюпке. Но черное небо над головой вскоре поднимет такую бурю, что пережить ее верхом на разваливающемся айсберге проблематично.
– Алена! Тут целый проход!
– Не может быть! – поразилась я, оставив щит и бросившись к археологу.
Влезла в тесное отверстие, придавив Эрикссона к стене. Но тот особенно не огорчился. В порыве исследовательской страсти вообще ничего не замечал вокруг.
