Анна Фуртега, медсестра, 34 года, уроженка штата Миссури.
Мать, Сильвия Фуртега, 59 лет.
Настроение нейтральное, здоровье удовлетворительное, эмоционально напряжена.
Хм, а выглядит она заметно моложе – вот что значит, хорошая порода! Клянусь отсутствующими крыльями, эта идея с кровосмешением разных рас была просто великолепна...
Но все равно информации слишком мало! И даже сейчас, когда на кону стоит как минимум моя свобода, снова жадность берет верх, и я не пытаюсь узнать больше, хотя и мог бы. Должен признать, весьма неприятный грех.
– Это ведь вы Анна, да? – вроде бы хрип получился вполне убедительно, – Вас спрашивала какая-то медсестра. Сказала, что звонила ваша мать... Сильвия Фуртега, да?..
– Мама? Что с ней? Опять сердце? – забеспокоилась девушка.
– Не знаю, но та женщина выглядела очень взволнованно.
– Я... вы... Сейчас к вам должны придти, но...
Голос несчастной задрожал, а взгляд заметался между мной и выходом из палаты.
– Идите, уверяю, я не доставлю вам никаких хлопот. Семья – это святое!
– Я быстро! Извините!
Девушка выскочила из палаты, даже не прикрыв за собой дверь.
Кто Отец Лжи? Я – Отец Лжи! Кто Отец Лжи? Я – Отец Лжи!
Непроизвольно мое тело задвигалось в такт зазвучавшей в голове незнакомой мелодии.
Это еще что за бунт в моей оболочке, а? А ну прекратить! Нужно поскорее отсюда выбираться, пока эти чертовы копы не нагрянули.
Две подозрительные Искры тем временем куда-то исчезли. Скорее всего, это были работники больницы, но все равно стоило покинуть палату до возвращения обманутой женщины.
Ну, раз полицейских в коридоре нет, значит не обязательно сворачивать шею, пытаясь выбраться через окно не то третьего, не то четвертого этажа, судя по раскачивающимся за ним макушкам деревьев.
В конце-концов, может ведь прооперированный на всю голову человек захотеть в туалет, едва отойдя от наркоза? Ничто человеческое мне теперь не чуждо, хе-хе, к сожалению.
Я выбрался в коридор, нашарил взглядом план эвакуации, висящий на стене. Ага. Туалет, главная лестница, пожарный выход... а вот и моя палата. Вперед!
Вооруженный этим знанием, двинулся в сторону пожарного выхода.
И, вполне ожидаемо, был остановлен бдительным санитаром – потому что туалет находился в противоположном направлении, как и моя палата.
– Больной, вам нельзя вставать. Вы, наверное, в туалет шли? Так это совсем в другую сторону, – он бережно приобнял меня за плечи и аккуратно, но настойчиво развернул, – где ваша медсестра?
– Это ведь вы Джимми, да? Простите, не могу прочесть, в глазах двоится... – пробормотал я, делая вид что пытаюсь рассмотреть надпись на бейдже.
– Да, я. Давайте помогу вам вернуться в палату, держитесь за меня.
– Тут приходила женщина с ресепшена, сказала, что вам звонили, это по поводу какого-то Фила... Филипа... Не помню, просила передать, как вы появитесь...
– Филип?! Что с ним?!
– Она не сказала. Но выглядела очень взволнованной.
– Я... – мужчина явно занервничал, – Вы сможете вернуться в палату сами?
– Да, конечно. Я... Я дойду, не беспокойтесь.
Уф. До чего же они жалкие, примитивные и тупые создания – и этот тоже попался на такую простую уловку! Кто здесь Отец Лж...
Так, стоп, ты опять начинаешь?!
Уняв вздумавшее снова пуститься в пляс тело, бегу к пожарному выходу. Ну или пытаюсь имитировать что-то похожее на бег – не в моем состоянии устраивать спринтерские забеги, даже спринтерский заход не очень-то получается.
И вот она, спасительная дверь.
Судя по стойкому запаху табака рядом с ней, этот крошечный балкончик используется совсем не по назначению, причем, весьма регулярно. А значит и...
Открыто!
Благословлен будь Господь, наделивший людей правом самостоятельного выбора, и при этом слабой волей и тягой к саморазрушению через употребление в себя всяческой гадости!
Выбираюсь на балкон.
Четвертый этаж.
Голова, кстати, совершенно не болит. Может, мне удалили часть мозга, отвечающую за болевые ощущения? Было бы круто...
Ай!
Нет.
Не удалили.
Неглубокая, но очень рваная и кровавая рана на левой руке становится тому явным доказательством. Больно и совсем не круто. Интересно, обо что это я ее так?
Взгляд мой натыкается на рваный край жестяной банки, переполненной сморщенными останками недокуренных сигарет. На некоторых из них – капли моей крови.
Нельзя, нельзя оставлять такой явный след. Тем более, что врагам отыскать по крови меня будет проще простого.
Аккуратно вынимаю и кладу испачканные окурки в карман, рукавом вытираю остатки крови с самой банки. Отрываю от нижней части пижамы небольшую полоску, перевязываю рану и спускаюсь дальше.
Стоп! Ну и что я буду делать, когда спущусь во двор госпиталя, в котором, кстати, довольно людно? При этом с перемотанной головой, окровавленной рукой и в больничной пижаме.
Ну и с перекошенной небритой мордой бродяги в довесок. Хотя, среди пациентов муниципальной клиники таких как раз большинство.
Добравшись до балкончика второго этажа, я замер на месте, вжавшись в стену, словно это могло уберечь меня от случайных взглядов снизу или из здания напротив.
Похоже, придется таки потратить Искру на какой-нибудь Покров Иллюзий или Глас Убеждения, чтобы задурить людям головы. Да и в целом это весьма полезные умения, которые пригодятся в моей непростой земной жизни. Вот только хватит ли энергии на то, чтобы их освоить на постоянной основе, или придется довольствоваться парой-тройкой применений в критической ситуации?
Слишком много людей вокруг.
Ладно, придется прибегнуть к более дешевому, но не менее эффективному способу, опробованному еще Геростратом. Прославиться хотел он, как же... Знали бы вы, что этот мерзопакостный грек прятал при помощи всеочищающего пламени!
С моего пальца сорвалась крошечная, едва заметная искорка, на которую ушла едва ли десятая часть силы, питающей Познание Сути, и влетела прямо в окно напротив, попав на штору, тут же вспыхнувшую ярким пламенем.
Сколько уйдет времени, прежде чем огонь перекинется дальше? Как скоро появится дым и его заметят? Поднимут шум? Да есть ли там вообще кто-нибудь? На таком расстоянии сквозь стену я не могу различить ни одной Искры.
И тут вдруг раздался оглушительный вопль, рванувшийся на волю изо всех окон здания напротив. И этот вопль чем-то напоминал мне вой полицейской сирены.
Ах да, пожарная тревога – совершенно вылетело из головы.
Или их еще не было во время моего последнего визита, а информацию я взял из памяти бывшего хозяина своего нового тела?
Ладно, с кашей в моей голове разберусь попозже.
Главное, что сейчас внимание всех людей обращено именно туда, и у меня появился шанс покинуть госпиталь незамеченным.
Что я и проделал. Пару раз меня кто-то пытался остановить, но я лишь махал рукой, кричал «пожар» и ковылял дальше, не оглядываясь.
Пока не выбрался за ворота – в зеленый парк с уютными скамеечками и аккуратными дорожками среди подстриженных изумрудно-зеленых газонов.
Людей здесь мало, и некоторые из них тоже одеты в больничные пижамы. Например вон тот, на костылях, о чем-то беседующий с прогуливающимся рядом не то врачом, не то санитаром в халате все той же клиники.
Искры... Они манили, притягивали и словно просились в руки – такие яркие, пышущие жаром энергии, наделенные силой сотворения.
Ну, разве что вон кроме того доходяги, Искра которая была совершено невзрачной на фоне остальных. Почти угасшей –судя по ней, жить мужчине оставалось едва ли с неделю.
– Что угодно отдал бы за пару затяжек, – прохрипел несчастный своему товарищу, сидевшему рядом с ним на лавочке.
Хм. Прямо уж таки все?
Знать бы еще, что такое «затяжка».
– Ты и так все легкие скурил, Билли, – покачал головой второй.
– Да один хрен помирать. Сколько мне убавит одна сигарета – час, два?
