Несмотря ни на что, визитам в семейный особняк я радовалась всегда. Особенно когда мы собирались всей нашей огромной семьей, что в последнее время случалось все реже и реже. Родители постоянно были в разъездах – отец служил послом. А моя старшая сестра Амелия в этом году защищала диплом в Королевской академии магии (где не было ведовского отделения), поэтому выбиралась на семейные ужины не слишком часто.
Но в этот раз руны так легли, что сестре удалось вырваться на выходные, и на ужине сидели вчетвером. Дедушка поочередно расспрашивал меня и Мелли о наших успехах, а потом вдруг неожиданно выдал:
– Я хотел вас обеих попросить, чтобы завтра вечером вы были дома. Мне тут пришло крайне любопытное письмо, – и он сделал многозначительную паузу, хитро поглядывая в нашу сторону. Я посмотрела на бабушку: судя по ее виду, она тоже не в курсе столь занимательного послания. Зря он так, зря… Ведьмы крайне не любят, когда от них что-нибудь скрывают, а уж если в таинственность играет собственный муж… В общем, не завидую я деду.
– И что же за письмо, Тони? – нарочито равнодушным тоном поинтересовалась бабуля, с силой сжимая в руках салфетку. Хотя бабушкой ее посмели бы назвать только мы с Мелли. Ведьма – она всегда ведьма. Внешне Мелисандра выглядела ровесницей нашей матери – стройная, моложавая, с искусно забранными в прическу каштановыми волосами и живым взглядом, она до сих пор притягивала взгляды мужчин. Да что там, говорят, на прошлом балу только чудом не случилась из-за нее дуэль! Есть на кого равняться, правда?
– Один интересный молодой человек попросил со мной встречи, чтобы поговорить о внучке, – многозначительно проговорил герцог. Почему-то сердце замерло в плохом предчувствии, но внешне я этого никак не показала.
– Дедуль, ты же сказал «молодой»? – не удержалась от шпильки Мелли. – Откуда у него внучка?
Сестре хорошо, за ней косяков точно никаких нет. Амелия вообще чудо как хороша во всем – за что бы ни бралась, все получается. И уровень магии у нее высокий, возможно, когда-нибудь даже станет архимагом. Да и внешне мы с ней полные противоположности – она яркая, элегантная блондинка с васильковыми глазами. Нас любили одинаково, но как-то с детства так повелось – я бабушкина внучка, а она дедушкина. Вероятно, это связано с тем, кто именно помогал нам развивать собственные силы, не знаю.
– Амелия, не смешно, – покачал головой дед, но по губам у него все равно скользнула улыбка, которую он всеми силами пытался скрыть. – Он хотел поговорить о ком-то из вас. Ничего не хотите мне сказать? – и снова хитрый взгляд. Мне даже стало интересно, на что он надеется? Что этот таинственный молодой человек утащит одну из внучек в Храм Всевышних? Так кем он должен быть, если дедушка согласен ему кого-то из нас доверить?
От проницательных глаз родственника нас спас вопрос бабушки:
– О ком ты говоришь, Тони? И почему ты так косишься на девочек? Уверяю тебя, если бы у кого-то из них был роман с кем-то, заслуживающим внимания, я бы об этом знала, – и такой спокойный тон уверенной в себе ведьмы. Впрочем, как иначе? Ведьма – она же от слова ведать. А ведаем мы много.
Хм… То есть, если я правильно понимаю слова бабушки, обо всех наших романах она в курсе? Только тот же Ларс, с ее точки зрения, не заслуживает ни малейшего внимания? Занятно, очень занятно.
– Я говорю о Рейстлине Кинстере, – сдался дед под прицелом сузившихся зеленых глаз супруги. – Очень милый и подающий надежды молодой человек.
Последние слова звучали уже приглушенно. Просто при упоминании этого имени нож, которым я как раз разрезала мясо, выскользнул из рук, и я была вынуждена лезть под стол, чтобы достать его. И заодно скрыть покрывшиеся жаром щеки. Просто я в такие совпадения верю не больше, чем в гуманность чернокнижников. Значит, меня ждут неприятности. И очень крупные.
– Я тебя умоляю, Тони, – расхохоталась бабушка. – Этого чернокнижника наши внучки могут интересовать только с научной точки зрения. Мелли, ты говорила, что недавно проект защитила? Может, он собирается тебе что-то в этой сфере предложить?
Святая женщина моя бабушка! Или до святости наивная, во что я ни верила ни капли. Ведьма она или кто? И, если уж она знала о моем романе с Ларсом, то не связать со мной появление его братца не могла. Ох, я прямо всей ведьминской силой чувствую, что меня ждет крайне занимательный разговор.
Но внимание на сестричку бабуля переключила крайне умело. Ну, а что? Подающая надежды магесса имеет гораздо больше шансов пересечься с чернокнижником-ученым, чем молоденькая ведьмочка. Логично же?
Амелия немного помолчала, словно что-то вспоминая. Потом выдала:
– Да, он был на защите. Но искренне сомневаюсь, что я могу ожидать от него предложения сотрудничества. Он меня чуть не завалил, – на этих словах сестра слегка поморщилась. Не любит она вспоминать собственные промахи. Да и не удивительно, они случаются крайне редко. И уж если Рейстлин Кинстер чуть не посадил ее в лужу, то я ему не завидую. Будь моя сестра хоть трижды магессой, мстительность у нее поистине ведьминская!
– Ну что ж, – пожал плечами дед. – Завтра узнаем. В любом случае, завтра обе извольте быть дома. У нас будут гости. И без всяких отговорок.
Без отговорок? Ха! Как бы не так. Уж я что-нибудь придумаю, чтобы ни в коем случае не встречаться с этим магом. Вот чувствую всей своей ведьминской душой – ничего хорошего мне эта встреча не принесет. Вряд ли он собирается поблагодарить меня за рога собственного брата.
И тут, поймав взгляд собственной бабули, я невольно поежилась. Если деду можно было состроить глазки и притвориться, что я ни при чем, то истинную и опытную ведьму не обманешь. Мелиссандра Ленгтон, герцогиня Хоксберри, смотрела на меня в упор, непрозрачно намекая, что кого-то ждет откровенный разговор. И этот кто-то явно не ее любимый черный кот Бенедетто.
Глава 5
– Я тебя чему всегда учила? – с таким возмущенным воплем бабушка ворвалась в мою спальню часа через полтора после ужина, усыпив дедушкину бдительность, заодно поиграв у него на нервах и выудив, наверняка, максимум полезной информации.
Я пристыженно замолчала и опустила глаза, всем своим видом показывая, что ее уроки я помню, даже если меня поднять меня посреди ночи после заклятья крепкого сна, которым некогда прокляли, по слухам, одну красавицу. Но Мелисандра Ленгтон моим смиренным видом не прониклась и, уперев руки в бока, отчеканила по слогам:
– Не по-па-дай-ся!
Первое правило любой уважающей себя ведьмы. Пакости, сколько душа желает, но при этом ты должна выглядеть настолько невинной, насколько может быть только жрица Верховных богов. И уж точно к твоим родственникам не должны заявляться старшие братья жертв ведьминского произвола!
– Ну ба-абуль… – протянула я, строя ей жалобные глазки. Хотя прекрасно знала – ее строгость напускная, что бы я ни натворила, герцогиня Хоксберри меня поддержит и уж точно не даст меня в обиду всяким там ученым чернокнижникам. – Я вообще понятия не имею, зачем он приезжает. Мы с ним даже не знакомы.
Это была чистая правда. Слышала я о Рейстлине Кинстере много, пугающе много, а вот видеть ни разу не доводилось.
Даже Ларс при упоминании брата все время сжимался, словно искренне его опасался. В общем, связываться с чернокнижником мне не очень хотелось.
– Зато ты неплохо знакома с его братцем, – не впечатлилась моей жалобной речью бабушка. – Хотя деду об этом факте точно знать не следует, слишком он у нас ранимый. Что ты с его братцем натворила?
Невольно я восхитилась ею: смотрит в самую суть вещей. Не стала докапываться о причинах, сразу перешла к последствиям. Да и зачем? И так ясно, что просто так ни одна ведьма ничего делать не будет.
– Ну-у-у… – я невольно замялась. – Аларис стал чуточку…кхм…рогатым.
– Чуточку или козлом? – деловито уточнила Мелисандра Ленгтон. Вопрос был не праздный: между полным превращением и частичной трансформацией разница огромная, не говоря уже о том, что во втором случае нередко у жертв сохраняется возможность говорить, а, значит, и жаловаться.
