От долгого бега горят легкие. Воздуха почти не осталось. Глупая няня решила, что я буду ее ждать. Нет, мне нежно бежать.
Природа. Я чувствую ее страх. Как ни как я на половину Дух природы. Я чувствую. Он умирает? Почему? Я должна успеть.
Ноги заплетаются. Почти не чувствую их. Волосы лезут в глаза и рот. А я не спешу их убирать. Нужно беречь силы.
Ветки больно хлещут по лицу. Природа уже не защищает меня. Она готовится. Ей уже все равно.
Еще чуть-чуть.
Поляна. Красивое место. И мужчина. Он лежит на изумрудной траве. Его взгляд устремлен в небо. Это он. Я нашла его!
Рана на груди. Страшная рана даже для него. Смертельная рана, сотворенная единственным оружием против таких как он в этом мире.
Страшно? Нет. Я перестала бояться еще тогда, когда видела, как из матери уходит жизнь. Не осталось ничего кроме ярости и боли.
— Ой, дяденька, а Вы что тут делаете? — глупый вопрос. Но надо же как-то привлечь его внимание.
Даже сейчас хочется приклонить перед ним колено и просить прощения за то, что посмела беспокоить.
— …, - он молчит. Неужели уже сдался. Нет. Ты нужен мне. Пока не добьюсь своего, не отпущу.
Я уже не ребенок. Дети очень быстро взрослеют, когда у них на глазах убивают, то что было для них целым Миром.
— Дяденька, а Вы умираете, — может не заметил?
— И без тебя знаю, — язвительный. Раздосадован. На что?
И почему мне кажется, будто он восседает на троне, а не умирает на траве среди леса?
— Но Вам нельзя умирать, — грустно сообщаю.
Нельзя. И я не дам.
— Иди отсюда, — рыкнул он. И откуда только силы взялись?
Почему-то действительно хочется уйти. Хочется угодить ему. Нельзя.
— Хотите жить? — спрашиваю то единственное, что действительно интересует.
Мама всегда говорила, что дарить жизнь тем, кто ее не хочет — это кощунство и лишняя боль.
— Хочу, — неожиданно ответил он, после продолжительного молчания. Фух, я уж думала не ответит.
Ноги болят. Слишком долго бежала по лесу. И спина. Меня ранили в спину.
Как же хочется к мамочке. Хочется плакать. Но кровь в нутрии меня требует мести.
— Хранитель, я могу даровать Вам жизнь, — нет времени бояться. Я уже не ребенок. Перестала им быть.
— Так ты понимаешь? Знаешь, кто я? — изумился мужчина. Его красивые глаза цвета небесного светила всматривались в меня.
— Знаю, — просто отвечаю.
— И что же ты можешь, детеныш? — насмешка. Какая жестокая насмешка в его глазах.
Глазах цвета золота. Моего любимого золота.
Я протянула к нему ладони, в которых плескалась чистая энергия моей Силы. Мама всегда говорила, что я необычная. Необычная даже для дочери своего отца. Слишком быстро учусь. Слишком много Силы.
— Ты умрешь, — констатировал он факт.
О Равновесие, как же страшно. Лишь бы не передумать. Кто-нибудь помогите. Спасите меня. Разбудите. Это же сон? Мамочка, забери меня отсюда.
— Это неважно, — решительно отмахиваюсь. У меня нет выбора. Я в любом случае умру. А так хоть с пользой для дела.
Папа всегда говорил, что из всего нужно извлекать выгоду. Даже из собственной смерти.
— Почему неважно? — глупый вопрос. Неужели он меня не узнал?
Мама многое про него рассказывала. И отец. Неужели не узнал.
— … Пообещай мне, — я склонилась над ним.
— Чего ты хочешь? — напрягся он. Да, обещания они не любят. Даже отец.
— Клянись, что убьешь тех, кто повинен в смерти женщины с волосами цвета крови и глазами цвета ночи независимо от того, выживу я или нет.
Он поклялся. Все что мне нужно лишь его обещание. Он выполнит. Чего бы это ему не стоило.
Как же страшно. Я не хочу умирать. Я же всего лишь ребенок. Маленький глупый ребенок. Которого никто не сможет защитить. Я боюсь.
Хочу спросить у него, почему. Почему он здесь? Почему ранен? Почему умерла мама?
Отец тоже скоро умрет. Он не выживет без нее. Почему я должна страдать? Мне так страшно. Я еще так мала, а уже должна отправляться к Равновесию.
И я отдаю ему свою жизнь. Отдаю Силу. Душу.
Живи и отомсти. Я слишком мала, слишком слаба. Не выстою против мира. Против тех кто ее убил. Я все равно умру, так чего же я медлю? Кровь требует мести. И я отдаю последнее.
Нет ни боли. Ни страха. Ни желаний. Нет ничего. Пустота и свет. Совсем рядом меня ждет Равновесие.
— Вернись, — властный голос.
Он приказывает. Зовет.
Не хочу. Впереди Равновесие. Мне действительно хорошо.
— Вернись! — откуда этот голос?
Здесь же ничего нет. Только я и Равновесие. Кто я? Меня нет. И голоса нет.
— Маленькая вредная девчонка! Думала избавиться от меня так легко? — такой насмешливый и знакомый голос. — Ты принадлежишь мне. Моя. Теперь полностью моя.
— Не зови, — попросила я.
Как?!
— Уж тебя-то я никогда не отпущу! — раздраженный рык.
И боль. Дикая всепоглощающая бол.
Зачем? Мне было так хорошо. Пожалуйста верните меня обратно. Туда где впереди ждало Равновесие.
Но боль не отпускает! Почему я чувствую?!
— Повторяй за мной.
Не хочу, не буду отвечать. Отстань! Мне больно.
— Повторяй и боль уйдет! — властный приказ.
И я повторяла. Чужие слова.
Он обманул. Боль была.
Я проснулась глубокой ночью. Тело ломило от неудобной позы. Было слишком душно. И дышала я с трудом. Меня вновь держали на руках. Первое что я увидела, это его лицо.
Первый вопрос, который я задала:
— Зачем ты вернул меня? — голос с трудом слушался.
— Потому, что один маленький, эгоистичный ребенок, слишком сильно заинтересовал меня, — его глаза горели в ночи.
Он схватил меня за волосы и дернул.
— Больше никогда так не делай, — он говорит спокойно, но что-то в его тоне подсказало, что он не просто угрожает.
— И что ты сделаешь? — почему я это говорю? Почему упрямлюсь?
— Я запру тебя. Запру как это сделал Тесар с Исиной. И не просто в охраняемом замке. Я помещу тебя в самую свою глубокую сокровищницу. В Мире где нет жизни. И как только почувствую угрозу, я буду уничтожать всякого, кого посчитаю этой угрозой. Будь то разумный или нет. Даже если это будет сам Мир.
Как же мне надоело страдать. Смотрю на него. И весь он такой высокомерный. Уверенный в себе. И ждет моего протеста. По глазам вижу, что ждет.
— А знаешь. Я соглашусь, — выдаю я, и прикасаюсь к его подбородку губами. Больно дернула волосы.
Такого он точно не ожидал. Впервые на его лице такое удивление. Он так не удивлялся даже тогда на поляне. Чего мне стоило сдержать улыбку, знает лишь Равновесие. Но я не могу улыбаться. Не сейчас.
Мне действительно надоело страдать. Все такие сильные, злые опасные. А я такая маленькая. До сих пор. И он. Он мой единственный шанс.
Меня называли монстром. Зря. Монстры — это драконы. А он сильнейший из них. И он мой. Мой потому что считает меня своей. И он действительно уничтожит любого. А ведь моя месть еще не завершена.
— Ты сейчас серьезно?
— Ты пойдешь со мной? — спрашиваю. На самом деле я знаю ответ. Ведь он пришел не за мной. Он пришел ко мне.
— К эльфам? — хмыкнул он.
— К ним.
— Собираешься исполнять пророчество? — и столько иронии в голосе.
— Откуда ты..?
— Я по-твоему кто? Я знаю все, что связано с тобой.
— Но это не значит, что я люблю тебя.
— Пока мне достаточно и этого. Твое добровольное согласие. Я не люблю доставлять тебе боль. Не спорю, это иногда приятно. Но гораздо приятнее, когда ты счастлива.
И вот лежу я у него на руках и понимаю, что сейчас самый подходящий момент для беседы о насущном.
— Ксадар, а почему у тебя волосы окрасились? Когда я встретила тебя на поляне, красного в них не было, — изворачиваюсь и достаю его косу.
Вообще странная прическа. Волосы по большей части короткие, но вот торчащая среди коротких прядей коса смотрится забавно.
— Это как знак нашей связи, — отвечает он. — Ты отдала мне свою душу. Себя. Я принял. Вместе с душой и цвет перешел, как часть тебя. Знак принадлежности.
А я из всей тирады поняла, что он тоже помечен. Мной. Хорошо.
Мои мысли прервал стук в дверь.
— Сана, детка, у тебя все в порядке? — слышу обеспокоенный голос.
Соскакиваю с колен Ксадара и подбегаю к двери.
— Да, Ражек, — открываю дверь, и впускаю его. Пусть сам убедится, что я еще жива, а то ведь простоит под дверью. С него станется.
Что же ему сказал Ксадар? Я ведь весь день в отключке провалялась. Часто ли Ражек приходил меня проведать?
Ражек мой маневр распознал, и хитро прищурившись, взъерошил мои волосы. Ласково так, как раньше. Но неожиданно мне поплохело. А причиной была моя ярость. Она впервые за столько лет подняла голову на Ражека. Нет-нет-нет, только не это. Ражек не поменял ко мне отношения. Нет. Люди слишком прямы. Он не мог.
