«Павел, а в виде лужицы ты мне был гораздо более симпатичен» — ну не могу я видеть две ехидные сморщенные мордочки, да еще если у них из-за пазухи торчат рыбьи хвосты.
«Кешка, а рыбки хочешь? Могу поделиться!» — уел, ничего не скажешь. Эх, Павел, ведь знаешь о моей страсти и смеешь так надо мной издеваться! Ну не стыда, ни совести. Все, я обижен.
— Здорово у тебя получается, парнишка, но будет лучше, если ты обратно свой облик вернешь. Ничего личного, но я такой единственный и повторяться не собираюсь. А ты можешь принять облик вон той девочки, — усмехнулся Кан.
— Ага, и получить от нее сапогом по макушке? Нет уж спасибо, ее пробовали пародировать, и она отблагодарила шишкой на королевском челе гнома. Так что не стоит рисковать, — ответил принявший свой прежний облик Павел.
— Ничего что я здесь, а вы говорите обо мне за глаза? Это, по меньшей мере неприлично, а по большой мере неприятно. Вот начнем мы со старой Зарой обсуждать ваши мужские способности, тогда узнаете почем фунт лиха! — обиженно проворчала Татина.
— Ладно-ладно, девчонка, успокойся. Нам с Зарой и так есть что обсудить, не хватало еще чтобы ты лезла в дела альковные! — торопливо поднял вверх руку Кан.
— Однако лучи закончились, еще было два, но их нет. Где их можно найти, вы не в курсе, уважаемый Кан? — Павел поднял вверх амулет и тот заиграл бликами на солнце. Кот на нем сыто щурился на солнце, видимо его вырезали с какого-то закормленного лентяя из благородных. Кроме двух лучей тайны остальных были известны…
— Нет, Павел, судьба остальных мне неизвестна. Может, Железер потерял их, когда перемещался в твой мир, или что-то произошло ранее? — отведя взгляд, спросил Кан. — А тех, что у вас есть вам не достаточно? Вам же рассказали об их значениях иные расы?
— Ну да, рассказали, но среди них нет того луча, который мог бы вернуть нас домой. Вот что и печально. Может быть, когда мы найдем Кристана и поможем ему, то что-то прояснится, и тогда сможем вернуться домой, — грустно ответил Павел. Кан хотел еще что-то спросить, но почему-то сдержался и не стал открывать рот.
— Уважаемый Кан, а как выглядел Корень? Все же интересно, какой облик имела моя мама до прихода в наш мир. И откуда тогда взялась наша бабушка? Кстати, она тоже умеет громко разговаривать, — Павел оставил амулет в покое и повернулся к отшельнику.
Я лишь тактично промолчал. Дело в том, что когда приезжала бабушка, то все мужчины сразу сбегали из дома. Неважно, на какой период времени она завладевала гостевым диваном и находилась на нашей территории — все это время мы старались сократить наше пребывание в квартире до минимума. Потому что как правильно жить знала только она и не переставала делиться опытом с остальными домочадцами. Если же ей казалось, что ее поучения недостаточно внимательно слушают, то она резко повышала голос. Дочка, в свою очередь, не оставалась в долгу. Поэтому вопли у нас стихали лишь с приходом ночи. Как раз в это время мужская часть семьи крадучись, чтобы не дай Бог не разбудить тещу и бабушку, старалась прошмыгнуть в свои комнаты и юркнуть под одеяла.
— Он был высоким молодым человеком, с прекрасно развитой мускулатурой и благородной осанкой. Правда его речь была порой непонятна для окружающих, то есть нет-нет да и ввернет какое-то словцо, а потом мудрецы гадали, что это означало. Или выругался или заклинание произнес.
— Прямо как ты со своими рассказами, — ввернула Татина, но Павел только отмахнулся рукой.
— Он у нас появился из ниоткуда, ничего не помня и никого не узнавая, однако быстро вошел в курс дела и начал работу по прекращению войны. Его лица никто не видел, так как оно всегда пряталось под стальной маской. А насчет твоей бабки… так Корень мог создать двойника и придать ему любое обличье. Я помню, как давным-давно научил его заклинанию раздвоения, присущему лишь водникам. Скорее всего он попал в ваш мир, создал подобного себе, назвал его мамой и… Ну а дольше могло произойти что угодно, если он забыл наш мир и остался в вашем. А на самом же деле, Павел, тебе не стоит быть настолько доверчивым — я пошутил насчет твоей мамы.
— Ка-а-ак? — протянул Павел.
— Ну-ну, не морщи лоб, я слишком долго был один, вот и развлекаюсь по стариковски. Корень создал амулет таким образом, что им может владеть любой человек, которому передали его добровольно и добровольно сообщили об его особенностях. Воровством им невозможно завладеть, но можно обманом выманить. Так что будь осторожен в доверии своем, — тут Кан остановился и поднес ко лбу сложенную козырьком руку.
Татина откровенно покатывалась, наблюдая Пашкин открытый рот и выпученные глаза. Пока Кан не цыкнул и не показал взглядом вдаль.
Мы тоже остановились и посмотрели по направлению его взгляда. Вдалеке к небу поднимался легкий дымок, и виднелась белая полоска городской стены.
— Там находится город Тайнеш, самый последний город государства Сталлии. И последний он не из-за границы. Хуже, чем там, не живут нигде. Сегодня мы туда не пойдем, так как не успеем до закрытия ворот, а ночевать под стенами у благоухающих стен мне не очень хочется. Там у них ров выкопан и заполнен он отнюдь не водой. Сегодня заночуем вон в той роще, а завтра с утречка отправимся туда! — Кан указал на чахлую рощицу неподалеку от нас.
— А может, мы обойдем его как-нибудь? Если там так все плохо, то с нашим появлением вряд ли ситуация улучшится, — резонно сказал Павел.
Я в этом с ним абсолютно был согласен — ну не нравится мне здешний народ, то порезать стремится, то ограбить или молнией по кумполу шарахнуть. Лучше по-умному в обход, но, как оказалось, у мудрого Кана были свои виды на этот город.
— Нет, нам просто необходимо зайти туда, тем более что там живут хорошие и отзывчивые люди, которые без сомнения окажут нам помощь, — с этими словами Кан отправился в сторону намеченной лощины.
Это конечно не гномовская кровать и тем более не наша родная кроватка, где я обычно любил развалиться и сладко подремывать, но видно уже как-то начал привыкать ко сну на свежем воздухе. Еще бы не мелкий и противный дождик, зарядивший с утра, и тогда можно было бы назвать сон хорошим. В этот раз ночь прошла спокойно, никто нас не бил, не будил истошными воплями и не практиковался в стрельбе молниями по лежащим мишеням.
Однако, как показывает практика нахождения в этом мире, спокойствие моментально сменяется бурными событиями. И на сей раз этот принцип не преминул показать свое злорадное лицо, а ведь так хорошо все начиналось.
Первым подала недовольный голос Татина, ну она редко бывала довольна, поэтому никто особенно и не удивился ее бурчанию. Ничего страшного, что дождик разбудил ее, поплескав немного брызгами в задорно вздернутый носик. Всех остальных не миновала такая же участь, но кроме нее никто и не думал возмущаться. И я, бывало, попадал под хороший град, и потом был похож на облезлую крысу, однако в то время это не было поводом к возникновению плохого настроения. Лишь небольшая досада на себя, вчерашнего, за лень в поисках крыши над головой. Но это отсыревшее чудо бурчало весь завтрак, в ходе которого мы прикончили наши припасы (а я пускал слюни, наблюдая, как Кан трескает рыбку и не делится). Причем, ни к кому конкретно не обращаясь, она заставляла всех чувствовать себя виноватыми, даже Бегунок смущенно поворачивал морду и вопросительно поглядывал на меня. А что я ему мог ответить? Даже нормально пожать плечами не мог, так и приходилось лишь ободрительно подмигивать.
Наконец, Кан велел Татине замолчать и внимательно послушать тишину, а то из-за ее бурчания он своих мыслей не слышит. Та оскорблено замолчала, лишь тяжко вздохнула по поводу несовершенства этого мира и отвернулась от неблагодарных мужчин. Мы же остановились неподалеку ото рва, в месте, где должен был упасть подъемный мост. По причине раннего утра он был еще поднят и на стене не мелькало ни одного заспанного лица, оно и понятно — вряд ли враги рискнут перебираться через такую вонючую речку. От нее так несло, что глаза невольно сами собой начинали слезиться, не могу себе представить, что творится в городе, когда ветер меняется и несет это амбре на людей.
— Павел, теперь, когда наше музыкальное сопровождение взяло паузу, и мы можем услышать дыхание твоего кота, который пускает слюни на мою рыбу, тебе лучше превратиться в цыгана. Нас тут никто задаром угощать не будет, воровство мне претит, поэтому мы, как бродячие артисты, устроим небольшое представление и заработаем на пропитание, ну сколько сможем. Если у вас есть другие предложения, то у нас есть еще время на обсуждение, — Кан зевнул, демонстрируя свое отношение к другим идеям. Возможно, поэтому никто и не стал противиться, а Павел принял облик Плута.
— Павел, а другой образ тебе на ум придти не мог? Это вредный человек, и с Бегунком он плохо обращался, смотри, как бы конь не перепутал, — сказала Татина.
