— В общем, я не намерен слушать какую-то таинственную потустороннюю женщину! Тебя, может быть, вовсе нет! Так что можешь убираться в свой магический замок, ладно?
Сьюзан на время лишилась дара речи. Она уже смирилась с безнадежной тупостью мужчин, особенно той их части, что ходит прямо и бреется каждое утро, но тем не менее была оскорблена. Никто не разговаривал со Смертью в таком тоне. По крайней мере, не так долго.
— Отлично! — сказала она, наклоняясь и касаясь его руки. — Но ты увидишь меня еще только раз — и тебе этого хватит! Потому что, позволь тебе сказать, я — это…
Внезапно она ощутила, что падает назад, стоя при этом прямо; комната поплыла мимо нее в темноту, закручиваясь вокруг потрясенного лица Бадди.
Темнота взорвалась и возник свет.
Трепещущий огонек свечи.
Бадди водил рукой в пустоте, которая только что была ею.
— Ты все еще здесь? Куда ты пропала? Кто ты?
Клиф оглянулся.
— Кажется, я что-то слышал, — пробормотал он. — Ты понял, или нет, что там, в лавке, некоторые инструменты не были просто обыкно…
— Я знаю, — сказал Глод. — Жаль, я не сыграл на крысиной флейте. Я опять голоден.
— Я хочу сказать, это мифиче…
— Да.
— Так как получилось, что они кончили музыкальным секонд-хэндом?
— Тебе когда-нибудь приходилось отдавать свои камни в заклад?
— О, конечно, — ответил Клиф. — Всем приходится это делать, в то или иное время, ты же знаешь. Иной раз больше и нечего заложить, если хочешь дожить до следующего обеда.
— Вот ты сам и сказал. Это то, через что каждый работающий музыкант должен рано или поздно пройти.
— Угу, но та штука, которую Бадди… Я хочу сказать, на ней стоял номер 1.
— Да.
Глод прищурился, разглядывая уличный знак.
— "Искусные ремесленники", — прочитал он. — Ну вот, мы на месте. Посмотри-ка, половина мастерских открыта даже в это время суток, — он встряхнул пакет. Внутри что-то тренькнуло. — Ты стучись на той стороне, а я буду на этой.
— Угу, ладно— Но я хочу сказать — номер первый. Если даже та раковина была пятьдесят второй, то кто пользовался этой гитарой?
— Не знаю, — ответил Глод, стучась в первую дверь. — Но я надеюсь, он за ней не вернется.
— Ах, это, — сказал Ридкулли. — Это Обряд Ашк-Энте. Получилось отлично. Думаю, можно было бы использовать и свежее яйцо.
Сьюзан моргнула.
Она стояла в круге, нарисованном на полу. Вокруг теснились странные потусторонние фигуры, хотя когда она чуть подрегулировала свое восприятие, она поняла, что это совершенно обычные студенты.
— Кто вы такие? — спросила она. — Что это за место? Дайте мне выйти!
Она пересекла круг и отлетела от невидимой стены. Студенты пялились на нее так, как будто они в принципе слышали, что существует такой биологический вид — «женщина», но вовсе не ожидали, что им придется когда-нибудь близко его наблюдать.
— Я требую, чтобы вы немедленно меня выпустили! — она посмотрела на Ридкулли. — Вы тот волшебник, которого я видела вчера?
— Правильно, — сказал Ридкулли. — А это Обряд Ашк-Энте. Посредством его Смерть призывается в круг и пока мы не позволим, он, или, как в данном случае, она не может уйти. Вот в этой книге понаписано много всякой ерунды относительно того, что его надо творить при помощи разных забавных вещей, заклинаний и отречений, но это все показуха. Если ты внутри — ты внутри. И я должен заметить, что твой предшественник — ха, какой каламбур! — вел себя в этой ситуации гораздо любезнее.
Сьюзан огляделась. Круг выкидывал какие-то странные фокусы с ее чувством пространства. Это было крайне непорядочно.
— Хорошо, зачем вы меня вызвали? — спросила она.
— Вот так гораздо лучше. Это больше соответствует сценарию, — сказал Ридкулли. — Как видишь, у нас есть возможность задать тебе несколько вопросов. И ты должна будешь на них ответить. Правдиво.
— Ну и?..
— Не хочешь ли присесть? Выпьешь чего-нибудь?
— Нет.
— Как тебе будет угодно. Эта новая музыка — расскажи нам о ней.
— Вы вызвали Смерть, чтобы спросить об этом?
— Я не вполне уверен, кого именно мы вызвали, — сказал Ридкулли. — Она действительно живая?
— Я— думаю, да.
— Она где-то обитает?
— Кажется, она жила в одном инструменте, но я думаю, сейчас она повсюду. Могу я идти?
— Нет. Можно ли ее убить?
— Я не знаю.
— Должна ли она быть здесь?
— Что?
— Должна ли она быть здесь? — терпеливо повторил Ридкулли. — Является ли она тем, что должно случится?
Неожиданно Сьюзан почувствовала гордость. По слухам, волшебники мудры. Но вот они стоят и расспрашивают ее о разных вещах. Они ее слушают. Ее глаза сверкнули.
— Я не думаю. Она возникла здесь благодаря какой-то несчастливой случайности. Этот мир не для нее.
Ридкулли выглядел довольным.
— Я так и думал. Все это неправильно, говорил я. Она заставляет людей пытаться стать чем-то, чем они не являются. Как нам остановить ее?
— Не думаю, что вам это под силу. Она невосприимчива к магии.
— Верно. Музыка нет. Любая музыка. Но должно быть что-то, что сможет ее остановить. Покажи ей свой ящик, Прудер.
— Эээ — да. Вот он.
Он поднял крышку. Музыка, очень тихая, но вполне узнаваемая, потекла в комнату.
— Звучит так, как будто паук барабанит по спичечному коробку, а? — сказал Ридкулли.
— Нельзя воспроизвести музыку вот так, при помощи куска проволоки в ящике, — сказала Сьюзан. — Это против природы.
Прудер выглядел потеряно.
— Так я и говорил, — сказал он. — Но она все равно играет. Ей так хочется.
Сьюзан уставилась на ящик. Она начала улыбаться. В этом не было ничего смешного.
— Она разрушает людей, — сказал Ридкулли. — И, взгляни-ка на это. — Он извлек из мантии свиток и развернул его. — Поймал каких-то парней, которые пытались налепить вот это на наши ворота. Какая наглость! Я отобрал это у них, а их заставил перепрыгивать через ворота, что было… — Ридкулли самодовольно посмотрел на кончики своих пальцев, — весьма просто для тех, в кого они превратились. Здесь насчет какого-то фестиваля Музыки Рока. Все это закончится появлением чудовищ из другого измерения, можешь быть уверена. Это как раз то, что частенько случается в наших местах.
— Извините, — сказал Большой Псих Адриан полным подозрений тоном. — Я не хочу создавать проблем, верно, но это Смерть или нет? Я видел картинки, и они не имеют с ней ничего общего.
— Мы проделали все, предписанное Обрядом, — сказал Ридкулли. — И вот кого получили.
— Ну да, но, например, мой отец — ловец сельди, вылавливал своими сельдевыми сетями не только сельдей, — сказал Сказз.
— Угу. Она может оказаться кем угодно, — сказал Ужасный Тец. — Я думал Смерть гораздо выше и костлявее.
— Она просто девушка, которая валяет дурака, — заявил Сказз.
Сьюзан уставилась на него.
— У нее даже косы нет, — сказал Тец.
Сьюзан сконцентрировалась. Коса возникла в ее руках, от голубоватого лезвия исходил звук, как будто пальцем по стеклу.
Студенты вытянулись по стойке смирно.
— Но я всегда говорил, что у нее было достаточно времени, чтобы измениться, — заметил Тец.
— Точно. Пора дать девушкам шанс в перспективных профессиях, — сказал Сказз.
— Не смейте говорить покровительственным тоном!
— Это верно, — сказал Прудер. — Нет никаких оснований считать, что Смерть обязан быть мужчиной. Женщина способна выполнять работу почти так же хорошо, как и мужчина.
— У тебя отлично получается, — заметил Ридкулли.
Он послал ей ободряющую улыбку.
Она развернулась к нему. «Я Смерть, — подумала она отстраненно, — так или иначе, а это просто жирный старикан, который не имеет никакого права командовать мной. Я сейчас посмотрю на него так, что он быстро осознает всю тяжесть ситуации, в которой очутился.» Она посмотрела.
— Юная леди, — сказал Ридкулли. — Не хотите ли позавтракать?
«Залатанный барабан» закрывался нечасто. Обычно в районе шести утра здесь случалось временное затишье, однако Гибискус оставался на посту, если кто-то хотел выпить. Кто-то хотел выпить очень много. Кто-то довольно расплывчатый сидел в баре. Из него сыпался песок и, насколько мог заметить Гибискус, в нем торчало несколько стрел клатчского производства.
Бармен наклонился вперед.
— Мог я видеть вас раньше?
— Я БЫВАЛ ТУТ ЧАСТЕНЬКО, ДА. НА ТОЙ НЕДЕЛЕ В СРЕДУ, НАПРИМЕР.
— Ха! Да, в тот раз творились тут дела! Бедного старого Винса в тот раз зарезали.
— ДА.
— Просто напрашиваешься на это, называя себя Винсентом Неуязвимым.
— ДА. И НЕТОЧНО, ВДОБАВОК.
— Стражники сказали, что это самоубийство.
Смерть кивнул. По стандартам Анк-Морпорка, прийти в «Залатанный Барабан» и представиться Винсентом Неуязвимым — чистое самоубийство.
— В ЭТОЙ ВЫПИВКЕ ГУСЕНИЦЫ.
Бармен покосился на его напиток.
— Это не гусеница, сэр, — сказал он. — Это червяк.
— А, ЭТО ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ТАК, ЧТО ЛИ?
