- Моя вина... Не объяснил, не уберёг, строг был без меры... А ныне где ж она?
- В Кощеевом царстве, на Лысой горе. Да вон пусть тебе, государь-батюшка, всё сыскной воевода разобъяснит. А я от твоей Марьянки заместо «спасиба» тока помелом в затыльник и словила! Чтоб ещё когда энту девчонку спасать полезла -да ни в жизнь! У меня, чай, голова тоже не казённая...
Горох беспомощно оглянулся на меня. Я достал блокнот, раскрыл на нужной странице и примерно в пятнадцать минут чётко расписал ему всю историю меча-кладенца и царевны Марьяны. Царь слушал меня молча, с раскрытым ртом и выпученными глазами, из-под короны катились крупные капельки пота.
- Ну вот, собственно, и всё. Меч у нас, ваша сестра у Кощея. Пока он не выдвигает требований о выкупе, мы ничего не можем сделать.
- Войной на него пойду, - тихо заявил Горох, тупо глядя в одну точку на стене.
- Людей зазря положим. - Баба-яга собственноручно налила ещё одну стопочку настойки на рябине и поставила перед царём. - Чтоб Лысую гору силой взять, для энтого не одно наше войско надобно, а ещё и степняков склонить, и наёмников-рейтаров немецких звать, у них пушки больно хороши. Да и то хватит ли?
- Завтра же послов отправлю!
- Но имейте в виду, не факт, что при первом же выстреле он не убьёт заложницу, - вовремя напомнил я. - В таких делах грубая сила ничего не решает. Нужна тонкая, почти хирургическая операция. В противном случае вместо победы у вас будут похороны.
Царь вопросительно выгнул соболиную бровь на бабку. Та виновато пожала плечиком, дескать, да, поторопилась с советом, извиняюсь, и налила ему третью стопку.
Горох так же бодро выпил и придвинулся ко мне.
- А ты что посоветуешь, друг Никита Иванович?
- Ну, пара мыслей у меня есть. Однако повторюсь, пока гражданин Бессмертный не выдвинул никаких требований, мы тоже ничего не вправе предпринимать. Вдруг он реально хочет жениться и Марьяна в него искренне влюблена?
- Да тьфу на тебя... Бабушка, ещё налейте!
- Дудки, батюшка! Ты вона лучше участкового послушай, он дело говорит. Ежели мы с войском на Лысую гору припрёмся, а там твоя сестрица в первых рядах, с мечом в руке, любимого супружника защищает - сам по ней палить велишь?!
- Велю признать их брак незаконным!
- Угу, и как твои «веления» девицу резвую в тереме удержали, а? Грех мужа с женой разлучать. Прав Никитушка, тут хорошенько думать надо, и не нахрапом брать, а хитростью...
Горох сдался, окончательно повесив кудрявую голову. Отходчивая Яга налила по стопочке уже всем нам и компромиссно предложила:
- А давайте-ка все по домам да и на боковую. А с утречка пораньше сызнова здесь соберёмся. Ужо небось придумаем чего на свежую-то голову...
Царь проводил завистливым взглядом бутылочку с настойкой, убираемую Бабой-ягой в шкафчик, и философски кивнул. Все понимали, что бабка права, плохого не посоветует, да и, честно говоря, мы с ней уже едва держались на ногах. Горох не был ни глуп, ни бесчувственен, поэтому быстренько попрощался, пообещал зайти после третьих петухов и ушёл, погружённый в свои мрачные думы. Я, конечно, собирался посидеть ещё, даже снова раскрыл блокнот, но был выдворен взашей и спорить с решительно настроенной Ягою просто не стал. Сон срубил меня как раз в тот момент, когда я только закрыл дверь в свою комнату. В смысле это я ещё как-то помню, а вот как дошёл до кровати и по счастливой случайности упал именно на неё, а не на поя... Свезло...
Утром меня разбудил петух. Его горластое «ку-ка-ре-ку-у!» взорвало пространство, вселенская гармония хрупнула, и мироздание обрушилось разноцветными осколками и брызгами, рассыпаясь в цветную пыль. Искорки сна брызнули во все стороны, и, рванувшись к окну, я был полон решимости задушить пернатого негодяя подушкой, но замер у подоконника, невольно залюбовавшись открывшейся внизу картиной. Полусонная Баба-яга, босиком, в одной ночной рубашке и бигудях, гоняла вдоль забора нашего горделивого петуха, реально пытаясь залепить ему мухобойкой по гребешку!
- Давно пора, - зевая, одобрил я и поплёлся умываться.
Что и говорить, Яга наверняка легла вчера ещё позже меня, а встаёт она как минимум на полчаса раньше. По идее настроение у неё должно быть хуже некуда...
- Не будет петуха1, будут щи с петушатиной. По мне, так это лучший вариант и почётный конец для будильника в перьях. Он зажился на этом свете, не я один давно это говорил.
Однако, спустившись вниз, я застал бабку полностью собранной, причёсанной и даже нарядной, ставящей в центр стола огромную сковороду с яичницей-глазуньей (яиц эдак на двадцать - двадцать пять). Свежий хлеб, масло, сметана, горчица, три вида варенья, молоко, облепиховый чай и ароматные пышки! И это не пир на весь мир, это у нас просто такой завтрак.
Больше всего на свете Яга боится, что я у неё похудею. Наверное, это связано с полукриминальным прошлым, когда она жила в лесу и якобы ела всех заезжих принцев, царевичей, королевичей, Иванов-дураков и всяких там Алёнушек.
- Садись ужо за стол, Никитушка, остынет ить...
- Бабуль, а кого мы ещё ждём? Нам на двоих такую яичницу не съесть. Даже если Митю подключим, всё равно не факт...
- А съесть надобно, - сурово поджала губки бабка. - Мы ноне серьёзную думу думать будем - как Кощея одолеть да царевну Марьяну из плена вызволить.
- Это если она в плену... - напомнил я и взялся за вилку. - А яйца-то при чём?
- Яйца - продукт наиполезнейший! Они телу бодрость дают, желудку сытость, а уму - ясность необычайную. Так что ешь давай, сыскной воевода, не огорчай бабушку-у!
Я вспомнил, как она гоняла петуха, и поэтому не спорил, хотя прекрасно понимал, что помру от разрыва желудка, не дойдя и до половины. Ну и ладно...
- Говорю же вам, что когда я был у Кощея, то царевна прямым текстом объявила мне, что пришла сюда добровольно, замуж хочет и полна решимости своей искренней любовью исправить закоренелого преступника, вернув его на путь праведности. Короче, шиза!
- Кто? - на миг отвлеклась рассеянно ковырявшая яичницу моя домохозяйка. - Я ить тоже попервоначалу думала, что заколдовали дурочку. АН нет! Сама такая уродилась. Ну и книжек глупых перечитала, конечно... Однако возвернуть её надобно.
- Вы не верите в перевоспитание Кощея Кир-дыкбабаевича? Вы же перевоспитались...
- Ты вона не умничай, участковый, а яишню ешь давай, - покачав головой, вздохнула она. - Я женщина слабая, беззащитная, меня завсегда к добрым людям тянуло. А Кощеюшка наш, он... не свезло ему. Мог бы другим быть, да шибко чёрное сердце имел и страсть неуёмную всё живое мучить...
- Бабуль, я лопну.
- И что за горе? Вон домовой зашьёт! - хмыкнула Яга, выглядывая в окошко. - Ну глянь-ка, вот и царь-государь пожаловал. Видать, не выдержал у себя в тереме. Душой за сестрицу неразумную болеет...
- Угу, - с первого взгляда подтвердил я. - И, судя по тому, как его штормит, «болел он за неё душою » всю ночь, а к нам пришёл за опохмел... за лекарством.
- Тьфу на тебя, Никитка! Нет в тебе почтительности к монаршим персонам, помазанникам божьим... Ешь говорю, горе моё!
Да, удовлетворённо подумал я, вот к монаршим персонам чего нет, того нет. И, честно говоря, меня это не особенно беспокоит. Вон в боярской думе и без того цареугождение доведено до абсурда. Если Гороху нужны верноподданнические комплименты, то ему проще остаться у себя в тереме, а у нас в отделении все равны. Ну, кроме Мити...
- А чего это я такой злой-то? - сам себя спросил я и сам же себе ответил: - Ненавижу яичницу-у -
Горох, вежливо постучав, ввалился в горницу, дыша перегаром и ароматизируя водкой. Судя по чёрным кругам под глазами, его величество вообще не спал, но настроен был самым решительным образом.
- Здравы будьте, хозяева! Не в обиду будь сказано, но ежели нам Святое Писание велит, как добрым христианам, друг дружке помогать, так и я попрошу, Христа-Бога ради, а нет ли чего покрепче чаю?
- Да тебе и так не много ли, кормилец? Горох сел и прямо на моих глазах, без малейших
ужимок и подготовки, пустил огромную хрустальную слезу. Меня оно не проняло, но сердобольная бабка метнулась к шкафчику за настойкой. Царь спешно принял стопочку, опрокинул, не закусывая, и сразу перешёл к делу.
- Что ж, Никита Иванович, друг сердечный, товарищ верный, пора тебе и ответ держать! А не то, сам знаешь, мой меч - твоя голова с плеч...
- Вы ж не в думе перед боярами выступаете, можете говорить по-простому, - сухо улыбнулся я.
- И впрямь за то прощения просим, - смущённо прокашлялся государь. - Однако вынужден настаивать. То исть чего делать-то будем, а, милиция?
- Ну, как я уже говорил вчера, любые действия мы можем предпринимать только после того, как появится хоть какая-то определённость в корреляции с планами Кощея. Лично мне видится всего два варианта развития событий.
- Ну, ну?
