Ольга Мяхар - Дневник мага

В свою очередь вспоминаю, что эта серия должна быть последней (только из-за этого здесь сижу, а не воюю в лаборатории с реагентами), а потому просто обязана быть перенасыщена событиями (всем тем, что не уместилось в резко поскромневший бюджет).

Крик с экрана — я аж вздрогнул. Что-то я отвлекся… хм, Мария снова беременна? Нехило им бюджет урезали.

Рожает на запертой крыше. С Педро. Под дождем, молниями и вертолетами. Вертолеты — сносит. Педро по рации объясняют, что делать в такой ситуации. Мужика уже раз пять пронзило разрядом, так что — встрепан, дымится, но упорно не вылезает из-под ее юбки. Ну да, ну да… наша служба охрененна и сложна.

Мария родила! Мальчика… кажется. Жена сжимает мою руку: Педро пытается сдохнуть: в него попало уже шесть молний, и сбил вертолет.

Мария с ребенком рыдает над мужиком, просит назвать сына хоть как-нибудь. Педро просит назвать дите «Сисей», в смысле «Сиси». Мне плохо, из последних сил сохраняю суровую рожу, вспоминая «Санта-Барбару», хотя уже всего трясет. Жена успокаивающе гладит по руке, Чай — по ноге. Кот, подумав, тоже прикладывается к ноге, вонзив в нее три когтя из пяти и тихо рыкнув.

Ржать больше не хочется, тихо шиплю. Стараясь не отвлекать Нильс от просмотра. Она мне не простит. Та-акая сцена…

А кота я урою. Попозже.

Все! Умер! А, нет, встал. Идет на закат, падает с крыши. Мария и ребенок плачут. Ну… этаж сотый. Так что…

Не! Выжил!!! И даже вылез из чудом подвернувшегося канализационного люка, кого-то там изувечив. Помахал жене и ребенку.

Мария спустилась вниз, бросилась на шею Педро, малыш сказал «папа» и улыбнулся во все тридцать четыре зуба.

О, кошмар какой, это ж надо — такого мутанта родить. Интересно, а грудь она ему даст или поймет, что отгрызут?

Так, финальная сцена!

Особняк. Куча слуг. Мария, которую почти не видно из-за килограммов украшений (и все так сверкает, что лично я вижу большое расплывчатое пятно с глазами). Педро в инвалидной коляске. (Не понял… что я пропустил? Хм… Жена сказала, что амнезия еще разок прогрессанула, и парень забыл, что умеет ходить. Сжимаю зубы, сдвигаю брови. Не ржать!) Их сын — управляющий системы банков уже в семнадцать лет. Все пьют чай, смотрят на сорокалетнюю бабу, которую парень представил как свою девушку (бюджет обнулили?). Все радуются, все счастливы.

Конец.

Ура. Футбол!

Зашел принц… нет, залетел. На крыльях любви и счастья. Сказал, что безумно влюблен, пытался отвлечь от футбола описаниями достоинств невесты.

Пообещал сделать из высочества коврик. Принц заткнулся, сгонял на кухню за пивом, и футбол мы продолжили смотреть вместе.

Победили наши! УРРРА-А-А-А!!!

Принц тоже был очень рад.

Подарил любимой бриллианты. Бурно радовалась, бросилась на шею, сказала, что была уверена — не догадаюсь. Смущенно смотрю на Чай. Мне подмигивают. Украшениями дочь в свою очередь снабдил принц. Гм… я, выходит, теперь обязан им обоим?

Какая жуткая мысль.

Зашел принц, подарил букет роз и представил свою суженую.

Жене и дочке она понравилась. Сели за стол, долго праздновали.

Спать хочу.

Подарил жене белье и плетку…

Меня не так поняли, пришлось долго и пространно объяснять, что это знак внимания, а не претензии в чистом виде. Потом снова праздновали… Потом не помню.

Хочется чего-то великого и прекрасного. Сижу, пардон, в сортире, прижавшись лбом к стене, и размышляю о сущем.

Принц пригласил на свадьбу. Свадьба — через месяц. Обещал прийти.

Будят. Жена с дочкой у соседки. Какого?… Будящего сносит с кровати и впечатывает в стену.

Опять! Нет, ну сколько можно? В этот раз извергаю из приоткрытого глаза молнию. Успеваю заметить белоснежные перья, тунику и всепрощающий взгляд, быстро сменяющийся паническим.

Отскребаю со стены черное пятно, красиво по ней размазанное. Спрашиваю: кто таков? Временно ответить мне не могут.

Зашел Пупс, смотрит, как я привожу в себя посетителя. Долго заунывно воет, намекая на сверкающую чистотой миску в углу. Мне не до него.

Глаза испуганно распахиваются, мне что-то пытаются сказать, трясущиеся руки вцепились в рубашку так, что не отодрать. Несу щуплого посетителя на кухню, отпаиваю водичкой.

Вроде бы оклемался.

Пупс жрет (я его так неоригинально заткнул), икающий парень на табуретке представился учеником анрелов и рассказал, что мне выпала великая честь спасти мир!

Я, кажется, пролил молоко. На Пупса. И на хвост ему наступил. А ведь он ел… Вой получился обоюдным (Пупс всегда мстит!).

Паренек подбежал, что-то сделал с моей ногой, и раны, оставленные страшными когтями зверя, тут же затянулись. Смотрю на парня с уважением. Неплохо! Перестаю материться. Пупс сидит в углу и смотрит с угрозой, рыча на одной ноте.

Да сдался ты мне! Сажусь за стол, снова вскакиваю, сажаю на табурет ослабшего паренька и стучу в подпол. Крышка со скрипом приподнимается, и встрепанный, сонный домовой довольно грубо посылает меня куда подальше. Он, видите ли, спит! Ну, зараза.

…

Мне выдали молоко, хранящееся на верхних, более сухих, полках, рядом с соленьями и вареньем. Я — перестал осушать «болото».

Напоил парня, попросил поподробнее рассказать о спасении мира.

Рассказал.

…

Ой е-о-о-о…

Короче, в двух словах. Когда настанет день икс, куча тварей восстанет из могил и полезет из-под земли. По легенде, кто-то, сильно похожий на меня, будет бегать в алых доспехах, издеваться над нежитью и лично всех упокоит обратно (я столько не осилю), после чего надает по шее их главному — и умрет с улыбкой на губах. (Конец потряс. Мне вся затея чем-то сильно и страстно не нравится.)

Паренек смотрит с надеждой, сказал, что доспехи он припер. Показывает на груду чего-то красного в углу. Иду. Осматриваю. Поднял шестикилограммовый шлем и понял, что надеть все просто не смогу.

Пупс дрыхнет у миски, плюнув на бесполезное вылизывание. Его бы вымыть…

Парень просит меня быстро переодеться (?!) и срочно полететь с ним на небо — там выдадуг набедренную повязку (под доспехи, что ль?), наделенную силой убивать нечисть (без комментариев).

Отказался, отбросил шлем, попал в кота… Кот почему-то выжил.

Меня уже час соблазняют смутными перспективами смерти на благо народа. Упорно отказываюсь, объясняя, куда он может эти перспективы засунуть. Парень обижается, сказал, что, если меня не убедит, после смерти не станет настоящим анрелом. Предложил много-много денег.

Я его послал.

В комнате появились еще двое, с крылышками. Сверкающие и чистые. Пупс тяжело дышит на столе, терпит мое лечение. Оба косимся на гостей, оба зло и недоброжелательно.

Парень наябедничал, что я не хочу умирать за идеалы. На меня очень сурово и ошарашенно посмотрели. Видимо, до меня еще ни один идиот не отказывался сдохнуть на благо всех подряд. Опять всех послал… по домам.

Те, что с крыльями, воззвали к моей совести, сказали, что сила была дана мне свыше как раз на такой случай. И если заартачусь — конфискуют обратно.

Обидно. Думал — гений…

Надулся, сказал — пусть забирают.

Совещаются чего-то. Чего они там совещаются? Вспомним молодость и заклинание подслушивания.

— Он не сдастся, Феофан.

— Но мы не можем забрать силу, тогда нам придется убить его.

— А если предложить бессмертие?

— Он — идиот. Не купится.

?!

— Можно его вырубить и бросить среди толп нежити.

— Мысль хорошая, Платинеус, но опасная. А вдруг — не оправится и они его победят?

— Хм… а если…

— А ты не лезь в разговоры старших!

— Простите. — Писк.

— Вся надежда на Сириуса. — Со вздохом.

— Но… он же…

— Да. А что делать? Он переубедит даже отъявленного грешника.

— Я не согласен! Это крайние меры! (Я чего-то нервничаю. О ком это они?)

— Ты видишь другой путь? — Пафосно.

— …нет. — Печально.

— Да будет так. — Скорбно.

Все трое резко повернулись ко мне. Рот упорно отказывается улыбаться. В моих глазах даже не подозрение, в них — прямая угроза.

— Мы призовем к тебе анрела, смертный, и ты… согласишься на уча… на судьбу героя.

И не успел я и слова вякнуть, как они исчезли. Все трое. Обидно.

Сел, глотнул молока, погладил кота и стал ждать. В голове сформировался образ громилы с кривой улыбкой, подпиленными зубами и стокилограммовой Библией в руках. Отобьюсь ли?

Надоело ждать — пошел спать, прихватив Пупса.