— Ами-и-и-инат!
Прекратился дождь, мгновенно стих ветер, и стало тепло. Но темнота осталась,
— Все целы? — почему-то шепотом спросил Гуча. — Самсон, Бенедикт? Вы где?
— Здесь, — послышался в ответ такой же тихий шепоток.
— Хорошие дела, за молодых, здоровых парней переживаешь, а что со слабым стариком могло случиться, тебя не волнует. Хоть сквозь землю провались Аминат — никто и не вспомнит! — с обидой в голосе проговорил волшебник.
— Во-первых, тебя никаким дихлофосом не уморишь, — ответил черт, — а во-вторых, я за тебя держусь, значит, ты в порядке!
— Вот те раз, — удивился волшебник Аминат, — так я, окатывается, за тебя держусь?
— Твое рубище ни с чем не перепутаешь, — подал голос ангел. — Я как вцепился в тебя после последней вспышки молнии, так пальцы и не разжимал!
— Да никто за меня не держится! — вскипел отшельник. — Я стаю сам по себе и держу в руках какую-то тряпку! Думал, это Гучин плащ, но теперь вспомнил, что плащ-то шелковый, а это мешковина.
— Самсон? — позвал черт. — Ты тоже кого-то держишь?
— Конечно, — хохотнул вор, но смех получился фальшивым. — Отшельника и держу. Мы все к нему бросились — он же в центре стоял, тучи посохом помешивал.
— Ясно, — подвел итог Гуча. — Все мы что-то держим, но не знаем что.
— Или кого, — прошептал Бенедикт. — Я слышу, как там что-то бьется. Сердце, наверное…
— Или зубы постукивают да клыки поскрипывают, — не смог удержаться от подначки черт, — нашему ангелочку пальчик откусить хотят!
Бенедикт побледнел и охнул, но руку не отдернул — остаться одному в темноте было страшнее.
— Все за кого-то держатся, но никто не знает за кого именно, — подвел итог Аминат. — Попробуем по-другому — расскажите мне, что вы чувствуете?
— Тряпки грязные, — ответил ангел таким голосом, что остальные ясно представили, как он брезгливо поморщился.
— Что тряпки грязные, и так понятно, недотепа. — По голосу черта чувствовалось, что его эта ситуация забавляет. — Аминат тебя спрашивает, что ты под тряпками чувствуешь? На ком эти тряпки висят. Или на чем.
— П-прутики какие-то, — пролепетал ангел, — а под прутиками стучит что-то.
— Ребра это. — Гуча пошарил рукой со своей стороны и добавил: — Здесь еще позвонки прощупываются.
— Если бы я сейчас не имел чести трогать женскую грудь, то мог бы предположить, что это мужчина, — снова послышался лепет стеснительного Бенедикта.
— Гений! — расхохотался Самсон, а отшельник передразнил:
— Если бы здесь не наблюдалось того, что ты назвал грудью, я бы мог предположить, что это скелет!
— А это и есть скелет. — Самсон, ориентируясь голоса отшельника и Бенедикта, переместил ладонь поближе к обсуждаемому предмету. — Это было грудью лет сто назад. Или двести.
— Ну что за люди! — возмущенно произнес скелет противным, скрипучим голосом. — Стоит только выйти без сопровождения, как норовят облапить! Ну щупали бы себе на здоровье, так нет, грудь им, видите ли, не такая! Уж какая есть!!!
— Гризелла, — пробормотали мужчины мгновенно охрипшими голосами и отпрянули в стороны.
— Она самая! Влетаю в башню, приземляюсь и чувствую — обнимают. Я расслабилась и приготовилась получить удовольствие, но надо же, грудь им моя не понравилась! Жаль, я ведь только молодых и красивых со времен моей молодости…
— У тебя еще и молодость была? — вскричал отшельник и щелкнул пальцами. В башне зажегся свет. — Да ты и родилась-то сразу старой, склочной и уродливой!
Почему-то скандальная Гризелла ничего на это не ответила, плечи ее поникли, воинственно торчавшие в стороны кудряшки опустились, а глаза подозрительно заблестели.
— Эх ты, — прошептала она и, повернувшись спиной к мужчинам, направилась к лестнице посередине башни.
— Зря ты так, — укоризненно произнес Самсон, она хоть и ведьма порядочная, но все же женщина.
— Знаю, что зря, — согласился Аминат, — но не могу удержаться. И потом, я же правду сказал!
— Грош цена твоей правде! — крикнула в ответ Гризелла, перегибаясь через перила. — Ты свою правду сквозь пьяный угар видишь, самогонщик несчастный! Хотя бы раз на меня взглянул трезвыми глазами да с любовью!
— Да что там любить!!! — взревел отшельник и кинулся догонять ведьму. — С любовью, говоришь? А ты на себя в зеркало смотрела?! Я пытался тебя любить, я честно пытался, но твоя любовь — вещь тяжелая, а я старый! С тобой, конечно, интересно, но и хлопотно, а мне тишина нужна, мне покой необходим! Да постой же ты!
— Я была такая, какую ты хотел видеть, — ответила ведьма, постукивая метлой по широким ступеням. — Молодая и красивая я тебе не нужна была!
— Гризелла, что тебе от меня нужно? — крикнул Аминат.
— Ничего, это ты за мной бежишь, — ответила та, останавливаясь. — Хотя… немного ласки не помешало бы.
— Была ласка, — ответил старик, — я даже звал тебя ласково.
— Не было этого!
— Было!!!
— Ну и как же ты меня называл? Сделай милость, напомни.
— И напомню, напомню! Я нежно называл тебя «Гризли».
Зря он это сказал. Старуха больно ударила Амината метлой и побежала вверх по лестнице, перескакивая через две ступени.
Троица внизу долго смеялась, еще больше распаляя своим смехом вспыльчивую старуху. Отшельник что-то ворчал, отвечая ей, но слов уже было не разобрать — смех парней и топот Гризеллы заглушили слова старика.
Не стоит нам их слушать, — сквозь смех сказал черт. — Во-первых, они сами разберутся, а во-вторых, ссора очень напоминает супружескую… В-третьих, мы в башне волшебника Амината, которая, как я и предполагал, свалилась нам на голову.
— Точно, в башне. — Вор пробежал шустрым взглядом вдоль заросших паутиной стен, жадно посмотрел на многочисленные сундуки, ларцы и шкатулки.
— Отставить! — Гуча угадал его мысли. — Добро волшебное, а значит, опасное! Я, Самсон, конечно, понимаю, у тебя творческий зуд в одном месте, но вот последствия могут такими быть, что лучше не надо. Не расхлебаешь потом.
— Точно. — Нежный голосок ангела звучал из пустоты, самого Бенедикта видно не было. — Я где-то читал, что одному герою, чтобы расхлебать что-то, пришлось козленочком стать.
— Ангелок, ты где? — Самсон растерянно оглянулся.
— Здесь, — послышалось сбоку.
— Где?
— Да здесь.
Самсон и Гуча повернули головы на звук, но увидели только пыльные плиты пола.
— Сними с головы то, что надето. — Черт всегда соображал очень быстро, а рядом с Бенедиктом этот процесс ускорялся в добрую сотню раз. У него даже появилась привычка предугадывать следующий шаг ангела и предостерегать его, поэтому с невидимостью друга он разобрался быстро.
На пустом месте, прямо из воздуха, появился Бенедикт. В руках у него было что-то, напоминавшее длинный полосатый чулок, но с полями и пышным помпоном на мыске. Кокетливая шляпка ангела валялась рядом.
— Кажется, это шапка-невидимка, — догадался вор.
— Наверное, — пожал плечами ангел, — только вот пахнет она, как давно не стиранный носок.
— Бывает, — усмехнулся черт. — Аминат — волшебник рассеянный, мог перепугать. Давай ее сюда, пригодится в дороге. Подъем, пошли стариков догонять.
Бенедикт надел свою шляпу с фазаньим пером, Самсон поднял узел, и троица направилась к лестнице.
Гризелла и Аминат все еще переругивались. Отшельник ворчал, но ведьма уже приняла свой обычный независимо-агрессивный вид и отмахивалась от него, словно от мухи.
Молодежь довольно быстро догнала их, перепрыгивая через две, а то и через три ступени. Отшельник утомился, умолк, но лестница винтом уходила вверх. Казалось, что ей не будет конца.
— Скажи-ка, Гризелла, — спросил любопытный черт, — а как ты в башне оказалась?
— На метле летела, летела и оказалась.
— А зачем? — не унимался дотошный Гуча.
— Дела у меня здесь. — Гризелла зло фыркнула и посмотрела на Амината. — Но не успела я приземлиться, как вы меня схватили и едва не изнасиловали.
— Ну надо же! — возмутился отшельник. — Расслабилась ты, удовольствие получила тоже ты, но виноваты оказались почему-то мы? А то, что напугала нас до икоты, — этого ты не учитываешь? Ладно, молодым оно, может, и в новинку, но я-то старый, у меня нервы слабые.
— Это у меня с психикой проблемы из-за тебя, — огрызнулась Гризелла. — Как только вспомню, сколько лет с тобой жила, такой дурой себя чувствую! — Дура и есть, — согласился старик, — не могла разглядеть, какое сокровище тебе досталось.
— Интересные дела получаются! — Черт почесал затылок, и немного приотстал — настроение у ведьмы переменчиво, а получить метлой между глаз ему не хотелось. — Слушаю я вас и подозреваю, что вы — супруги.
— Бывшие, — в один голос ответили старики.
— Пусть бывшие, — не стал спорить Гуча, — но если Тентогль — твой сын, Аминат, то получается, что Гризелла — его мама?
