Киваю и смущенно улыбаюсь. Маг только вздохнул и прикрыл глаза.
— Ладно. Я, на твое счастье, понял, что с тобой делать. Мне ж надо зелье варить, магию восстанавливать.
Поддакиваю, стараясь не нервировать.
— А то еще неделя, и расколдовать тебя обратно из копытного и хвостатого — вряд ли смогу.
Веер застывает, ошарашенно смотрю на мага.
— Н-да… да ладно, не психуй. Слово-то какое… от тебя набрался. Короче, пойдешь к дриадам за следующим ингредиентом. Запоминай. Нужен жёлудь прадуба — это прамать их леса. Запомнила? Повтори.
— Это я чего… всю жизнь с копытами? — сиплю, пытаясь донести всю глубину моего гнева и отчаяния.
— Так. Повторяю еще раз. Жёлудь! Прадуба! Принесешь — сварим зелье, я восстановлю силы! Сделаю тебя человеком… полностью. Да и потом, дриады копытных любят. К тебе больше доверия будет.
Щурю глаза, сидя со зверским видом.
— Ты запомнила или нет?
— Запомнила! Только как я туда доберусь?
Тяжелая задумчивость мага.
— А ну покажи, где север.
Тычу пальцем наугад.
— Ну-у… почти, только правее… сильно.
Пожимаю плечами. Топографический кретинизм у меня с детства.
— Так, а что делать-то? Что делать…
— Я могу помочь. — Из-под кровати робко вылез сильно помятый… мною, между прочим, когда-то горшок.
Задумчиво на него смотрим.
— А что? Это мысль. Прицепишь его к поясу, и путешествуйте сколько влезет.
— А ты меня когда расколдуешь?
Маг запнулся и тяжело вздохнул:
— Говорил же — без магии я!
— А когда будет?
— Когда расколдую вон ее и отправлю вас обоих в… академию магии, там тебя и расколдуют. Эти… магописовцы хреновы. Все им надо защищать природу от чистой магии, особенно некромантской. Так что тебя там встретят как героя, еще и медальку дадут за терпение и стойкость.
Сёма молчал, думая.
— Когда идти? — уточнила я.
— А вот щас и валите. Время пошло!
— Нет. С утра.
— Чего спрашивала? — пробурчал маг, следя, как я устраиваюсь на диване, взбиваю подушку, закутываюсь в одеяло.
— Так просто. Спокойной ночи.
— Я тебе тоже бы перец кое-куда засунул и пожелал бы сладких снов, — фыркнула эта зараза и вскоре засопела, отходя ко сну.
Я же смотрела на звезды, сиявшие за окном, и вспоминала о том, что так и не выпустила мертвецов на ночную прогулку.
Ну и ладно, мне не слишком-то уютно, когда такое ходит по дому.
Первинник
10:41
Сижу на спине коня-призрака (у мага есть еще один, и тоже из костей), на поясе болтается горшок, из окна, утирая глаза платочком, машет маг, едва не вываливаясь наружу…
Ага, щас! Маг дрыхнет! Я его пыталась разбудить, попрощаться, выслушать последние наставления. Меня послали в грубой форме и попросили не будить некромантов, если жизнь дорога.
Ну… и хрен с ним, поехала. Я хоть с гномами попрощаюсь. Авось мне хоть кто помашет вслед.
Гномы смотрели со священным ужасом на костяк коня и седло, надетое сверху. Улыбаюсь, машу рукой, объявляю, что ненадолго. Мне покивали и разошлись, и так одиноко вдруг стало… Даже эльф со мной не полетел. Он вообще в последнее время постоянно где-то пропадает. Кровь попить прилетает только по ночам. Кусает и уматывает снова. Тоже мне… друг.
— Ну поехали, что ли? — уточнил горшок.
Киваю и трогаюсь с места, понукая коня волшебными словами: «Вперед!», «Стой!» и «Куда?!».
16:32
Писать не о чем. Лес кругом. Как горшок ориентируется — понятия не имею.
Попыталась петь, но моим сиплым голоском сделать это нереально. Едем дальше.
19:10
Разбила лагерь. Жарю колбасу на палочках, в котелке булькает вода из местного ручья. Кто-то воет неподалеку. Вспоминаю, что маг предупреждал гномов об оборотнях. Вроде как могут зайти, но ходят редко — мертвецов страсть как не любят, они так «благоухают», что у оборотней обоняние на пару недель пропадает… Но я-то живая. Оглядываюсь по сторонам и натыкаюсь взглядом на лошадь, точнее, на ее вполне себе живой труп. А что? Это мысль. Пока я с ней — ни одна зараза не подойдет.
Успокаиваюсь, ем. Надеюсь, маг не очень расстроился, что я стащила весь запас колбасы. Ну мне он нужнее.
20:34
Разглядываю звезды, сиплю горшку сказку. Сёма очень просил… Сказал, что уже лет десять ему никто сказок не рассказывал, а он еще маленький и вообще сказки очень любит.
— Жила была принцесса, — начинаю я. — И была она красивая-прекрасивая, солнце, играя в волосах, слепло от сияния ее волос. Луна путалась в ее ресницах, ветер овевал ее стройное тело, а юноши терялись перед красотой ее лица, стана и… всего остального.
— Круто… мне бы такую. И чтобы любила сильно. Я бы ее защищал. И дракона, йех!
— Мне дальше рассказывать или сам продолжишь? Мне, между прочим, трудно говорить.
Горшок понятливо затих.
— Ну так вот. И однажды принцесса решила выйти замуж. Ей как раз исполнилось тридцать шесть.
Горшок закашлялся, его фантазии вяли на корню.
Хмуро на него смотрю.
— Тебе чем-то не нравится возраст принцессы?
— Не-не, все отлично. — Он зашевелился и всем своим видом показал, что слушает и ему страшно интересно. «Страшно» тут ключевое слово.
— Гхм. Ну так вот, кинула она клич, и прибыли к ней лучшие принцы и королевичи, короли и императоры со всех земель. Ибо вести о ее красоте давно распространились через все границы.
— «Давным-давно, давным-давно, давным-давно…» — пропел горшок песенку, которую я недавно пела в замке мага.
— Так!
— Я молчу-молчу. И чего там? Сколько лет они бились за ее руку? — предельно вежливо.
— Нисколько.
— Сразу уехали, — сообразил горшок. — Ну оно и понятно.
— Слушай, ты! Маг сказал, что тебе бы сейчас исполнилось восемнадцать. Так что у тебя самого кое-что еще не обсохло.
— Ась? — в шоке.
— Ну молоко… на губах… сосунок!
— Я не сосунок, а горшок, — мрачно. — И просьба не издеваться, мне и так тяжело морально. Ладно, я готов. Принцесса была прекрасна в свои сорок пять. Что дальше?
— Тридцать шесть!
— Один хрен.
Соплю, пытаясь не вызвериться.
— Нет, ты скажи, с какого момента для тебя человек старый?
— С семнадцати. В шестнадцать еще можно жениться. Позже — ни-ни, изменят, убегут, поумнеют. Мороки не оберешься.
Удивленно на него смотрю.
— А что?
— Хм… глупый ты еще, не понимаешь, что именно шестнадцатилетние еще и неразумные.
— Зато красивые. А то эта в свои шестьдесят пять…
— ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ!!!
С ближайшего дерева слетела листва и пара птиц. Обе, оглушенные моим резко прорезавшимся голосом, вяло дрыгали лапками, пытаясь прийти в себя.
— Ладно-ладно. Ну так чё дальше-то было?
У меня нет слов.
— А дальше они жили долго и счастливо!
— С кем? — ошарашенно.
— Со… со всеми! Со всеми, кто приехал! Ибо все влюбились, а отказывать она не умела! — Понимаю, что меня заносит.
— А, ну да… в ее-то годы. Лишний раз откажешь — и все, хана.
Убиваю горшок об дерево. Он меня заколебал.
Вторница
08:13
Меня разбудили муравьи… или местный их кусачий аналог. Они решили, что я труп и меня надо отнести в кладовку, желательно по кусочкам. Мелкие-то мелкие, а жала у них ой какие острые. С воплями бегаю между деревьев, отряхиваясь от паразитов.
08:30
Долго искала горшок. Звала. Не вылезает, зараза. Пообещала все простить и отпустить. Ноль внимания, фунт презрения. Гррр…
09:13
Нашла горшок. Он лежал между корнями деревьев, сплющенный посередине. Признаков жизни не подавал. С жуткими угрызениями совести пытаюсь выпрямить его обратно ногой. Да что ж такое! Ну за что мне это наказание?! И чего я вчера так обозлилась? Не помню.
09:23
Еду наобум. Вчера вроде горшок говорил, что недалеко осталось. Конь-скелет-то магический, так что идет тайными тропами, срезая путь раз в пятнадцать. Я впечатлилась, как это круто.
09:34
Лошадь чего-то не едет. Орет, в смысле — ржет, встает на дыбы и не едет. Блин… я так не удер… Ай!
Куда, скотина! Стой!!!
А я? Я как обратно попаду? У-у… вот попала так попала. Ладно, с проблемами буду разбираться по мере поступления. А пока…
09:44
Изучаю дуб, который так напугал лошадь. Дуб как дуб. Здесь все деревья одинаковы. Вот я встать не могу, это да-а… ногу подвернула, кажется. Нужно что-то вроде костыля, а то только ползать теперь и могу. Как бы не перелом. Горшок очнулся. Высказывается. Да-да, я прекрасно знаю, кто я есть. Меня еще маг просветил, и неоднократно. Эпитеты, кстати, были красочнее, с другой стороны, он взрослее, у него опыта поболе будет.
