— Пить, — тихо попросила Лиза.
— Пить? Чего бы ты хотела: воды, травяного настоя, вина?
— Воды. Просто воды, если можно.
— Конечно.
Лалит подошла к столу — этот стол только сейчас заметила Лиза — и налила из стоявшего кувшина стакан воды. Подала его Лизе.
Лиза напилась. Вода была чистая, удивительно вкусная. В голове стало немного яснее. Лиза осмотрелась.
Она лежала на узкой кровати с множеством ярких подушек в весьма красивой комнате. Стены были расписаны сценами из жизни Будды, из мебели стоял только стол и небольшой сундук в углу. Потолок тоже был расписан и выглядел как павлиний хвост. Ни окон, ни дверей в комнате не было.
— Напилась?
— Да, спасибо.
— Вот видишь, я нормальное существо, а не зверь какой-нибудь, как меня расписывал Лекант. Ах да, ты не помнишь его. Что ж, пришла пора вернуть тебе память. Закрой глаза и ничего не бойся.
Лиза повиновалась. Лалит положила ей одну руку на грудь, а другую — на лоб и заговорила медленно, мерно, спокойно:
— О благороднорожденная, преследуемая кармическими демонами-мучителями, ты почувствуешь, что вынуждена, хотя и не хочешь этого, идти дальше. Демоны-мучители, губители жизни, увлекающие тебя за собой, мрак, кармические вихри, гром, снег, дождь, ужасные бури с градом, ледяной ветер и смерчи — все это вызовет у тебя желание бежать. И вот перед тобой, ищущей в страхе убежище, появятся прежние видения: огромные дворцы, пещеры в скалах, норы в земле, джунгли и цветы лотоса, которые закрываются при приближении; ты спрячешься в одном из этих мест и побоишься выйти оттуда, думая: «Выходить сейчас нельзя». Но отринь все и выйди, и ты увидишь!
Лиза закричала и забилась. Перед ее глазами вставали те куски памяти, которые забрал ранее Лекант.
…Первый поцелуй…
…Первое объятие…
…Первое признание в любви…
Лекант, такой живой и почти осязаемый, встал перед Лизой и протянул ей руки:
— Тийя, любовь моя!
— Лекант, — простонала она и открыла глаза.
Никакого Леканта, конечно, не было. А была Лалит, с любопытством наблюдавшая за мучениями девушки.
— Ну что, вспомнила? — спросила она.
— Да, — прорыдала Лиза. — Лекант, Лекант! Почему ты меня оставил? Почему ты убил мою память!
— Видишь ли, Лизочка, — сцепив пальцы, принялась расхаживать по комнате Лалит, — у Леканта изначально была другая женщина. Я. А я очень ревнива, мстительна и злопамятна. Мы как-то поссорились с ним, и я вызвала его на поединок. И победила. Конечно, он не умер, ведь дхианы бессмертны, но ослаб сильно. Я заточила его в особой гробнице, точнее, заточила тогдашнее его тело. Но тут влезла ты. Ты, конечно, не виновата — это Лекант прокапал тебе мозги своими вещими снами и просто вынудил тебя сделать все так, чтобы он получил новое тело. Отдаю должное его сообразительности! Как он это все провернул! Влюбил тебя в себя…
Лиза слушала, не веря своим ушам. Лекант — провернул?
— Я вам не верю, — сказала она Лалит. — Лекант любит меня.
— Ха-ха-ха! — Лалит была особенно прекрасна, когда смеялась. — Ты хоть понимаешь, что дхианы вообще неспособны любить? То, что было между мною и Лекантом, тоже не было любовью, скорее похотью и страстью двух богоподобных существ.
— Он любил меня.
— Нет. Он лгал. Правда, он был милосерден по отношению к тебе — стер твою память и нашел себе подходящую замену. Как зовут твоего лемурийца?
— Влад.
— Ты ведь его любишь?
— Да!
— И Леканта любишь?
— Да!
— Детка, тебе не кажется, что ты слегка запуталась в своих мужиках? Но пока ты будешь мучиться, разбираясь в том, кого ты любишь больше, а кого меньше, я расскажу тебе, куда ты попала. Все очень просто. Ты в Бардо.
— В Бардо? Мире мертвых?
— Да, можно сказать и так.
— Значит, я мертва?
— Нет, ты вполне живая, из плоти и крови. Заметь, как забавно. Раньше ты была мертвой в мире живых, а теперь живая в мире мертвых.
— Я помню, что писала о Бардо в диссертации: «Пребывание в мире Бардо может продолжаться от пятисот до тысячи лет, а в исключительных случаях — до нескольких тысячелетий. Всё то время, пока выход из Бардо закрыт, умерший лишен возможности перенестись в райские области или вновь родиться в мире людей. Но все же в конце концов он попадает в материнское чрево, и его пребывание в Бардо завершается». Значит, я тоже?
— Что?
— Буду мучиться здесь тысячу лет?
— Нет, ты ведь не умерла. Все проще. Здесь ты у меня в плену. Я буду ухаживать за тобой, как за самой благородной пленницей. В обмен на кое-что.
— На что же?
Лалит вытянула вперед руки. На ее запястьях блестели браслеты, которые Влад купил Лизе.
— Милые игрушки, — сказала Лалит. — Считай, я взяла их у тебя на время — поносить. А насовсем мне нужны мои браслеты. Браслеты богов!
— Но ведь они у вас были.
— Были. Но Лаканатха, твой Лекант, убил то мое, прежнее тело. По глупости и из гнева. Браслеты были похищены.
— Им?
— К сожалению, нет. Если бы браслеты взял Лекант, я бы это хоть как-то поняла — он снова объявил мне войну. Но браслеты просто пропали! Я даже излучения их не чувствую. Так что придется твоим мальчикам попотеть.
— Каким мальчикам?
— Леканту и Владимиру. Пусть отыщут браслеты и вернут их мне. Кто первым вернет, тот и получит тебя, как переходящее знамя!
— Но как они узнают? И потом… Вот кулон Влада — без него он не может нормально жить. Он сейчас наверняка в коме. Видите ли, мы завязаны друг на друга, нам становится плохо, когда мы разлучены.
— Я это учла. Ты, пока будешь в Бардо, не пострадаешь. Ведь здесь нет тления и разложения. И ребенок твой не пострадает, не волнуйся, это я тоже предусмотрела. А как узнают? Смотри.
Лалит подошла к стене, на которой была нарисована мандала, и потерла стену. На стене образовалось окно. За окном виднелись скалы, покрытые лишайниками. Над скалами кружил дракон. Но вот он снизился, и Лиза получила возможность разглядеть сидящего на драконе человека. Это был Лекант.
— Лекант! — закричала она, сердце рвалось от боли.
— Внимай нам, о Лаканатха, — насмешливо сказала Лалит.
Дхиан спрыгнул с дракона и подошел почти вплотную к стеклу. Глаза его метали молнии. Он смотрел то на Лизу, то на Лалит.
— Ну что? — насмешливо сказала Лалит. — Опять я обскакала тебя на повороте, Лекант! Ты думал, что разделался со мной, ан нет! Ты полагал, что навсегда лишил эту несчастную девушку памяти о себе, но нет, она все помнит: тебя, твою нежность, твое тело! Знаешь, как ей сейчас больно?
— Знаю, — прошептал Лекант. Он протянул руку, словно хотел коснуться Лизы, но это было невозможно. — Тийя. Верь, я не хотел сделать тебе больно. Я хотел, чтобы ты была счастлива.
— Ну она и была счастлива какое-то время со своим лемурийцем. Верно, Лиза?
— Верно, — прошептала Лиза. — Лекант, почему ты ушел от меня?
— Он тебе этого не объяснит, — сказала Лалит. — Я объясню. Он хотел убить нашего ребенка, нашего премудрого малыша. Но это ему не удалось. Малыш надежно спрятан и явится миру двадцать первого декабря сего года. Будет суд, Лекант. Будет! И ты не уйдешь от суда.
— Лекант, — промолвила Лиза. — Ты хоть немного любил меня?
— Прости, — сказал Лекант. — Я не знаю, что такое ваша человеческая любовь. Но я хочу, чтоб тебе было хорошо. Что я должен сделать, чтоб ты освободила ее, Лалит?
— Достань мне браслеты богов, Лекант.
Шамбала
Время неизвестно
Разбойники и Друкчен прибыли в Ляншаньбо как раз перед рассветом.
Встающее солнце золотило вершины гор, свет стекал в лощины, заросшие лесом, дрожал на переливах рек. Запели птицы. Друкчен подумал, что попал в сказочный мир, но реальность в лице появившихся на дороге разномастно одетых людей сообщила ему о том, что он в стане врага.
Впереди показался всадник. Он сам и его конь были облачены в драгоценные ткани и увешаны украшениями. Но в одной руке всадник держал меч, а в другой копье с наконечником в виде волчьего клыка, и ни у кого бы не повернулся язык назвать его щеголем или бездельником.
— Добро пожаловать в Ляншаньбо! — весело крикнул всадник. — Похоже, вы не простые купцы или чиновники. Пин-эр, вели им, пусть едут прямо к главарю.
— Будет сделано, господин, — поклонилась Пин-эр. — Эй, заворачивайте коней! Езжайте за мной вот по этой тропе, и упаси вас боги свернуть — попадетесь в ловушку!
Наши удальцы последовали за девушкой. Они миновали перевал и рощу и оказались как будто в небольшом городе. Здесь были улицы и переулки, много домов, кабачки, храмы, кумирни, ярмарки… Бегали дети, куда-то спешили чиновники с бумагами в руках, в открытых паланкинах несли роскошно одетых женщин. Мостовые были покрыты камнем, дома стояли крепкие и красивые, нигде не проглядывала нищета и бедность.
