— Выше.
— Шесть?
— Не смешно, — обиделся за национальный фольклор Гарри.
— Я серьезно. Я понять пытаюсь.
— Я думаю, метров пятьдесят, — высказал свое предположение мастер Варас.
— А что тебе тут не ясно? — поинтересовался Мур.
— Мне не ясно, зачем он ее освобождал, — пожал плечами Волк.
— Как — зачем? — настал черед вондерладцев удивляться. — Она была знатного происхождения, молода и красива, ее злодейски похитила и заточила в башню злая ведьма, а он полюбил ее с первого взгляда… Как обычно. А что, у вас, в Лукоморье, это как-то по-другому бывает?
— Молода?! По-вашему, триста тридцать три года — это молодость?! — Серый едва не подавился бананом.
— Какие триста тридцать три?! Ты что?!
— Ей было лет восемнадцать от силы! Я знаю эту легенду с детства — у нас ее каждый ребенок знает — и всем известно, что Рапунцель была…
— Смотри, Санчес, я сам не понимаю, — и князь Ярославский развел руками. — Посчитай-ка. Человеческий волос вырастает на тринадцать сантиметров в год. Предположим, что ее не стригли с самого рождения и что у нее волосы вырастали на пятнадцать сантиметров в год — так считать удобнее. Башня — пятьдесят метров. Делим, получаем триста тридцать три года. С копейками.
— Может, башня была не такая высокая? — тут засомневался и первопечатник. — Ну, метров двадцать…
— Сто тридцать три года?
— Или десять?..
— Шестьдесят?
— Или пять…
— Тридцать три года — уже лучше.
— Только какая же это неприступная башня — высотой в пять метров? — почесал в затылке Мур.
— А, может, она мыла голову народными средствами? — попытался спасти историческое наследие мастер Варас. — Например, моя бабушка по материнской линии в деревне мыла голову исключительно… э-э… исключительно… как же это… Ну, этим!.. А, вспомнил! Медом с дегтем! И волосы у ней отрастали очень быстро, так все говорили.
— После того, как ее остригали наголо? — фыркнул Гарри.
Хорошо, что под рукой у трактирщика не оказалось ничего тяжелого, большого или горячего.
— Друзья мои, не ссорьтесь! — воздел к противоборствующим сторонам худые руки сеньор Гарджуло. — Мы удалились от предмета! Мы так и не решили, что нам теперь делать, когда стало известно об этом загадочном талисмане!..
— Я знаю, что делать, — нахмурившись, положил широкую ладонь на плечо Гугенберга Мур. — Я помогу тебе пройти в королевский архив, а вы со своим дедом будете должны найти этот наму… маму… пергамент с изображением медальона.
— И поскорее, Иоганн, ладно? Пожалуйста… — умоляюще взглянул на первопечатника Волк. — Я очень беспокоюсь за Ивана…
* * *
— …Не беспокойся, все кончится хорошо. Принц Роланд, протрубив в рог, выхватил из ножен свой верный Эскалибур и один бросился на врага. И язычники подумали, что если один человек, ничтоже сумняшеся, атакует целую армию, то, должно быть, за ним стоит страшная и могучая магия, которая испепелит на месте каждого, осмелься они противостоять отважному рыцарю, и смешались их ряды, и бежали они, побросав оружие, доспехи и коней. Так была одержана знаменитая победа в Холодном ущелье, ставшая переломным моментом во всей лотранско-салихской войне.
Иванушка лежал на пузе на затхлой соломе у самой стены соседней камеры и с открытым ртом слушал рассказ Кевина-Франка о дивных и великолепных странствиях и приключениях прославленного в веках принца Лотранского Безумного Роланда, давно взяв себе на заметку, если выберется из этого мерзкого подвала, в первую очередь достать где-нибудь книгу «Приключения лотранских рыцарей». Правда, надо отдать нашему царевичу должное, рот у него был главным образом открыт потому, что носом дышать поблизости от их единственного источника воды было просто невозможно. По крайней мере, долго.
— Здорово! — выдохнул Иван, когда повествование было окончено. — А этот принц Роланд — твой предок?
— Да. Он — основатель нашей династии. А это Холодное ущелье — вообще место беспокойное. Вот, например, буквально год назад во время охоты я там встретил дикого великана, и мы бились с ним два дня и три ночи. Вот это была заварушка!
— И кто победил?
— Ну, я, вроде… По крайней мере, над камином в спальне сестер прибита его голова.
— Какой ты молодец!
— А ты когда-нибудь встречался с великанами?
— Нет.
— А с драконами?
— Нет.
— А с троллями?
— Нет… Только с русалками, ведьмами и оборотнями.
— Класс! Расскажи!
Иванушка внутренне вздохнул, вспомнив, как все это происходило, набрал в грудь воздуха, и…
Теперь с раскрытым по непонятным причинам ртом слушал лотранец.
— …и тут они окружили избушку — их были сотни! Глаза их горели, как злобные бешеные уголья, а из оскаленных пастей сочилась ядовитая огненная слюна. Я приказал своим друзьям спрятаться в подполье, а сам с мечом в одной руке и луком со стрелами — в другой выступил вперед. «Ну, что, тошнотворные твари,» — обратился я к ним, и они взвыли в тысячу глоток от всепоглощающей ярости. — «Подходи по одному навстречу собственной погибели, презренные псы!» И они бросились на меня, как один…
* * *
Гарри-минисингер, слегка для виду поломавшись, получил от князя Ярославского спецзадание, выполнить которое не мог никто, кроме него, и вообще, на него, затаив дыхание, смотрит весь прогрессивный Вондерланд, и ты просто не имеешь права наплевать на судьбы своей Родины, когда враг стоит у ворот столицы и отечество в опасности.
Короче, бард должен был сочинить песни («Баллады!» — снисходительно поправил Серого Гарри) про предательство некоего короля кое-какого государства, исчезновение одного законного наследника престола и его появление в недобрый для него час в одной древней столице, где коварный и злобный король этого некоторого государства заточил его в подземелье, чтобы не мог он объявиться и спасти свою неуказанную многострадальную страну от заклятого врага… врагов, не называя пока имен, но весьма прозрачно намекая на них. И, заодно, посмотреть, как народ будет на все это реагировать.
И вот теперь он сидел, подсунув под себя ноги и пуфик, на мостовой у музея, положив для прикрытия и материальной пользы перед собой широкополую черную шляпу, выпрошенную неделю назад у Гугенберга, и под перезвон лютни выводил:
…В том самом краю, что мечтатели ищут напрасно,
Где солнце ночует, и лето кочует зимой,
Страной правил рыцарь…
С утра это было уже десятое место. Люди, только заслышав звон менестрелевой лютни, сбегались со всей округи, собирались толпами и глазели на арапа-минисингера. А, заодно, и слушали его песни (баллады) и пополняли бардовский бюджет.
И реагировали.
Внезапно упавшая на Гарри тень, содержащая слишком много острых углов и перьев для его душевного спокойствия, заставила слова канцоны застрять в горле.
Вокруг сразу посветлело — народ испарился как по мановению волшебной палочки, как будто его никогда тут и не было.
— Я ничего, — широчайше улыбнулся минисингер, не поднимая глаз, и быстро сгреб шляпу, пуфик и себя с земли. — Я просто так. Я уже ухожу. Все. Меня нет. Пока!
— Постой-постой! Куда это ты? — незнакомец ухватил его за куртку. — Ты откуда? Из Бганы? Нванги? Мсиваи?
Гарри оглянулся — и замер.
За шиворот его держал такой же черный человек, как и он сам. Только с кольцом в носу. И в доспехах королевского гвардейца.
— Ага, — голова барда кивнула, не спросившись мозгов. — Оттуда.
— Я так и думал!!! — взревел негр и заключил его в объятия. — Мсиваи! У них у всех такие нелепые шнобели! Это же в сорока километрах от нас! Я же из Манмавы! Земеля!!!
Менестрель почувствовал, что еще чуть-чуть — и его кости затрещат, последуя примеру лютни.
— Псти… — прошипел он последним воздухом в легких.
— Ох, извини, братишка, чуть не задавил тебя — но я уже десять лет земляков не встречал! Я уж, было, подумывал, что я со всего Узамбара на этом севере один! Ну, браток, как же я рад, как я рад! Просто счастлив!!! Пойдем, выпьем, бвана! Поболтаем хоть на родном языке — я уж его забывать тут, в этой дыре, стал!!! — и лейтенант, обхватив нового знакомого за плечи, поволок его в сторону одного из «Бешеных вепрей».
— Я не говорю по-вашему, — промямлил мини-сингер. — Меня похитили белые и увезли в Вондерланд, когда я был еще совсем маленьким ребенком.
Лейтенант, кажется, сильно расстроился, но быстро пришел в себя.
— Ну, ничего. Самое главное, что мы встретились. Кто бы мог подумать! В такой дали от дома! Во, блин! Тебя как зовут?
— Местные называют меня Гарри, — уклончиво отозвался певец, что есть силы стреляя глазами по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, кто мог бы прийти ему на выручку. Но желающих вмешаться в воссоединение узамбарского землячества почему-то не было, и ему не оставалось ничего другого, как покорно тащиться за гвардейцем в кабак.
