— Почему бы, собственно, и нет, — вежливо скрывая назойливую зевоту, согласилась Кёр.
— Вы вернёте меня домой? — затаив дыхание, спросила Джоя.
Зевота сразу же прекратилась:
— Что, мечтаешь вернуться и поведать всем заинтересованным лицам о задумке мэтра Мориарти? Не стоит, девочка, из этого плана получится больше беды, чем пользы.
— Но, госпожа Кёр!..
— И не спорь. Золотое Полнолуние — дело хорошее, но я ведь все-таки волшебница, а значит, могу читать чьи-то хитрые мысли без труда, — она постучала длинным пальцем по лысой шишковатой голове Цогобаса. Карлик вдруг заинтересовался собственными башмаками. Носы у них были узкие, длинные, подвязанные к щиколоткам — загляденье, да и только! — Если я не вспоминаю каждый день о твоем фиаско с кольцом фон Пелма, это еще не значит, что я о нем забыла. И вообще… Через три недели будет Серебряная Ночь, подумайте, какое развлечение вы сможете нам предложить… А пока — золотых тебе снов, девочка.
Бёфери, 10-я ночь месяца Гусыни
Холодное зимнее солнце ушло, и добропорядочный город Бёфери погрузился в сон. Почтенные матери семейства с чувством выполненного долга отложили спицы, на которых вязались теплые чулочки; солидные отцы семейства употребили кружечку согретого со специями вина; после чего чада и домочадцы, зевая, отправились спать. Попутно молодежь получила выговор, что не о том она мечтает на ночь глядя, кухарки — указания насчет завтрака, а сторожа — приказ спустить с привязи волкодавов. Мало ли… Конечно, воров в Бёфери нет — вернее, нет таких воров, которые рискнут залезть ночью в дом соседа своего. Сосед ведь тоже человек, в крайнем случае — полугном, или даже чуть-чуть эльф, у него, как и у нас, по всему дому охранные заклинания, ловушки — магические и рукодельные, наемники, скучающие по хорошей драке… Нет, господа, воровать что-то у соседа можно только тогда, когда другим способом получить желаемое нельзя. Кстати, — на всякий случай задумались отходящие ко сну главы бёферинских семейств. — А есть ли у соседа то, что мне позарез требуется? И, надвинув на уши вязаные колпаки, принимались считать чужие доходы и строить планы, как увеличить свои.
Если планы были хорошими, то в самом скором времени семейство ожидал переезд на Бурдючную улицу.
Уж там-то простые преступления не свершались с года Бледного Удава. А сложные… Что ж, потому-то самые отпетые мошенники герцогства Пелаверино и живут на Бурдючной улице города Бёфери, что умеют проворачивать заковыристые сделки. Из тех, до чего обычному человеку додуматься трудно — например, продавать вампирам расфасованный в стеклянные банки лунный свет, простачкам — экскурсии в параллельный мир, кентаврам — туфли на шпильках, или даже гномам — ими самими сделанные гвозди. Себя они называют скромно — «Честные братья», или, как это звучит на пелаверинском диалекте — «Фрателли онести». И, поверьте, мало кто в этом мире ценит полночный покой больше, чем бёферинские фрателлы.
Вот уже третий месяц ночи Бурдючной улицы проходили на редкость тихо и благообразно. Последний раз заварушка была… хмм… да, в начале месяца Чаши, когда из поездки в Эль-Джалад вернулся фрателла Бонифиус Раддо. Обычно из подобных турне Раддо возвращался довольным, наглым, потирающим руки и еще более богатым, чем был прежде. На этот раз Бонифиусу не повезло. Он заперся в доме и избегал показываться даже ближайшим конкурентам — фрателле Мильгроу пришлось нанимать шпиона, чтоб тот залез в дом Раддо и подслушал, чем закончилась для старины Бони попытка выиграть Гонки Года. Нет, что маг-эльджаладец, с которым Раддо делал бизнес, помер, это мы знаем, а вот подробности…
Разнюханные шпионами подробности взбудоражили весь город. Оказывается, Раддо прокляли! Ллойярдская некромантка напустила на него стаю скорпионов! Нет, змей! Нет, демонов! И все они, как один, попили фрателловой кровушки, отчего тот стал вампиром и теперь на людей бросается!
Напрасно мэтр Иллариан, хозяин дома 7, убеждал, что все перечисленные слухи не имеют оснований и что Раддо поправится. «Честных братьев» залихорадило предвкушение грядущего перераспределения паев консорциума, и всё закончилось тем, что самые нетерпеливые попытались действовать на собственный страх и риск.
Да, весёленькая вышла ночка…
Господа конкуренты наняли на Диком Рынке Вертано пять дюжин громил и велели им проверить самочувствие безвинно укушенного. Вооруженные до зубов брави выбрали час потемнее, перелезли через высокий каменный забор и попробовали проинспектировать сейфы, содержимое погребов и тайных деловых записей господина Раддо.
Совершенно неожиданно их встретило ожесточенное сопротивление. Почему неожиданного?
Дело в том, что Фломмера, лучшего наемника господина Раддо и бо-о-ольшого любителя свернуть кому-нибудь глотку, в Бёфери боялись все. Поэтому-то и исхитрились вовремя опутать неутомимого рубаку снотворными чарами. А кто еще Раддо будет защищать? Огги Рутфер? Да боги с вами, он еще более больной на голову, чем сам фрателла, его испугать — и всё, нет Рутфера. А кроме Фломмера да Огги в доме всего восемь охранников (обычных, не троллеподобных), конюх да две женщины… Одна, кажись, кухарка, а вторая — жена Фломмера.
Нападавшие совершенно не учли, что первую звали Луса, а вторую — Любомарта, и что обеих женщин удерживала в доме Бонифиуса Раддо страстная, пламенная любовь.
Страстью Лусы были табак, дешёвое вино и Бонифиус Раддо, который по недосмотру богов влюбился в смешливую девчонку лет тридцать назад. С тех пор Луса из смешливой стала сварливой, променяла Бонифиуса на какого-то купца, чью восковую куколку сейчас хранила под подушкой и время от времени тыкала булавками, состарилась и полюбила читать нравоучения, подхлестывая фантазию очередным выпивоном. Бывший сердечный друг из совершенно несвойственной пелаверинцам сентиментальности подбрасывал Лусе работенку — приглядеть, как разгружают ворованное, или, допустим, посторожить пленницу, пока за нее не заплатят выкуп. Когда Луса была в плохом настроении, она ворчала, что Бонифиус мог бы на ней жениться, не будь она такой елено; хорошее настроение в расписании женщины не встречалось никогда. Но при любом раскладе она отстаивала право самолично портить жизнь тому, кто обеспечивал ей крышу над головой.
Жизнь Любомарты складывалась совершенно по-другому. Ее детство, юность, то, что следует за юностью и то, что никак нельзя, во избежание удара в челюсть, считать началом зрелости, прошло в деревне Нижняя Исподвысковочка, где-то между юго-западной Буренавией и северным Кавладором. Пока Любомарта наливалась красотой, ее матушка Ханна, считавшаяся в деревне чем-то вроде ведьмы, успела овдоветь двенадцать раз. У дочки даже с первым официальным браком вышла серьезная заминка. Любой мало-мальски вменяемый мужчина обходил спелую красотку стороной; невменяемые попадались, спору нет, но потом утекали со всех лап, визжа или поскуливая, не в силах вынести любовного жара, полыхающего в Любомартовой груди. Однажды Любомарта и Ханна не выдержали и покинули родную трясин… то есть Исподвысковочку. Что их разыскивало кавладорское Министерство Спокойствие, это вопрос отдельный; важно, что обе дамы нашли свое женское счастье. Ханна сподобилась стать владычицей Царства Мёртвых и императрицей гиджа-пентийской (хоть и пришлось для этого обвенчаться со старой, трухлявой мумией и остаться во мраке древнего некрополя), а Любомарта уловила Фломмера.
Она не слушала злопыхателей, утверждавших, что Фломмер по уровню интеллектуального развития чуть-чуть обогнал троллей. В мужчине мозг не главное. И что избранник агрессивен, злопамятен и вспыльчив, Любомарту тоже не смутило. Хвала богам, не тонкие тростиночки, и памятью не обижены, а сковородкой и сами махать могём. Чего, спрашивается, бояться деве из Изподвысковочки? Там, где Фломмер сопел, зло раздувал ноздри и думал, будет ли Раддо платить за него очередной штраф[32], Любомарта сразу била в глаз, пах и с разворота в ухо. Одним словом, брак двух прирожденных убийц удался на славу.
Как потом рассказывал Огги, в ночь покушения на фрателлу Бонифиуса получилось следующее.
Опоенный Фломмер, пошатываясь, брел по двору; преступники перебирались через забор, а Любомарта и Луса как раз затеяли на кухне выяснение отношений. О чем шептались милые, хрупкие женщины, неизвестно, но во двор они выскочили с воплями. Любомартушка — вооруженная тяжелой чугунной сковородой, а Луса — с ножом и скалкой. При этом старая подруга далекой Бонифиусовой молодости пыхтела трубочкой, распространяя запах отвратительного дешевого табака.
В тот миг, когда наемники ловко спрыгнули с высокого забора, Любомарта пронзительно завизжала и стукнула сковородкой первого попавшегося. Как ни странно, это оказался Фломмер. От удара он чуть протрезвел, с чего-то подумал, что его молодую жену нагло домогаются (ну, мы ж говорили о его интеллекте…) и, обезумев от ревности, бросился в бой. Луса не визжала, она деловито била скалкой случившиеся рядом стекла и дверь. Услышав шум, охранники фрателлы выскочили из дома и лоб в лоб столкнулись с налетчиками — тем не повезло попасть в ядовитое якобы табачное облачко, и они с благодарностью пали под ударами обороняющейся стороны. Фломмер и Любомарта тем временем крушили всё подряд: громила сгреб какого-то бедолагу за шиворот и бил им тех, кто еще держался на ногах, нежная женушка с яростью берсерка кого-то вколачивала в землю. Двор дома Раддо был утоптанный, да и вообще Бёфери отличается повышенной каменистостью, но перед праведным гневом и сковородкой такие мелочи отступают. Короче, когда изжелта-зеленый Бонифиус слез с постели и доковылял до места событий, покушаться на его едва теплящуюся жизнь было некому.
