– Вы… не почтальоны?
Бог мой, подумал карлик, и я думал, что это он здесь идиот! Он поерзал, пытаясь убрать поясницу с самых острых корней.
– Нет, – сказал Боамунд, – это была хитрость.
– Правда?
– На самом деле мы…
– Рыцари, – прервал его Галахад. – Рыцари Святого Грааля. К вашим услугам, – добавил он.
Боамунд окинул его подозрительным взглядом.
– Рыцари! – воскликнула девушка. – О, это потрясающе!
Черт с ним, сказал себе карлик, ситуация уже не станет хуже, хуже уже просто некуда. Отчаянно извернувшись, он высвободился из-под Боамунда, стряхнул с себя листья и палочки и подергал хозяина за рукав.
– Босс, – сказал он.
Боамунд оглянулся.
– Что?
– План, босс. Ты не забыл?
– Отстань, Ноготь.
Карлики, разумеется, не могут не подчиниться прямому приказу. Он пожал плечами и тихо удалился под сень побитого ветром тернового куста; там он сел, скрестил ноги и насупился.
Глаза девушки сияли.
– Это невероятно, – промолвила она. – А что вы делаете здесь? Или это секрет?
– Мы… – небольшая искорка здравого смысла проскользнула в Боамундовы мозги. – Это секрет, – сказал он. – У нас квест, – добавил он.
– Да что вы!
– И вы не должны никому говорить об этом.
– Не скажу.
– Обещаете?
– Обещаю.
Последовала долгая пауза: девушка смотрела на Боамунда, Боамунд и Галахад смотрели на девушку, а Ноготь штопал носок. Это могло бы продолжаться вечно, если бы молчание не было прервано звуком хлопнувшей двери.
Девушка испуганно взвизгнула и обернулась. Створку ворот захлопнуло ветром.
– Ах, боже мой! – вскричала она. – А я опять забыла ключи!
Ноготь закрыл глаза и вполголоса начал считать. Один, два…
– Не беспокойтесь, прекрасная дева, – сказал Боамунд. – Мы в два счета вернем вас обратно, правда, Галли?
(…три, сказал Ноготь, открыл глаза и снова занялся носком.)
– Разумеется, – сказал Галахад. – Без проблем.
Ноготь устало поднялся на ноги, аккуратно отложил носок в сторону и подошел к ним. Он не торопился. Зачем спешить? Какой смысл?
– Вам теперь, наверное, понадобится веревка, – сказал он.
Глаза Боамунда не отрывались от девушки.
– Веревка? – переспросил он.
– Веревка, которую я, к счастью, положил в свой вещмешок, – покорно продолжал Ноготь. – И – боже мой, а это что? Смотрите-ка, это же крюк и кошки! Вот и говорите после этого о совпадениях!
Боамунд кивнул с воодушевлением охотящегося трупа.
– Прекрасно, – сказал он, – это не отнимет у нас и пары минут. Вот, смотрите, мы берем крюк вот так, проводим бечевку позади крюка, чтобы она не запуталась, а потом раскачиваем крюк – раз, два, три, и…
Крюк взмыл в воздух, на мгновение завис подобно некоему странному стальному ястребу – и обрушился назад, в точности на то место, где стояла бы девушка, если бы Галахад не оттащил ее.
– Идиот! – заорал Галахад. – Дай мне крюк!
– Не дам.
Началась драка. Рыцари полетели на землю и стали кататься, таская друг дружку за волосы. Ноготь закончил один носок и принялся за другой.
Наконец Галахад завладел крюком, поднялся на ноги и отряхнулся.
– Вот как это делается, – произнес он. – Смотрите.
Он кинул крюк, и высоко над их головами сталь тихо звякнула о камень. Ноготь с изумлением воззрился на него.
– Надо же, – выговорил он.
По прошествии недолгого времени ворота были открыты, и все четверо вошли внутрь. Но они, однако, не прошли незамеченными. Зеленый огонек на главном охранном мониторе в стойле Радульфа зловеще замигал. Старый олень нахмурился, вгляделся в экран и затряс головой так, что фольга на его рогах закачалась.
А потом он нажал кнопку тревоги.
– Передай мне соль.
– Что?
– Я сказал: передай мне соль, будь так добр.
– Пожалуйста. Прошу прощения, я задумался.
Аристотель пожал плечами, посолил свою селедку и снова углубился в спортивный раздел. Есть разница, он всегда это говорил, между тем, чтобы чувствовать себя не лучшим образом по утрам (к чему он относился с пониманием) и тем, чтобы спать на ходу. Его настроение ничуть не улучшилось, когда он прочел, что Австралия проиграла «Всем Черным» со счетом тридцать семь к трем.
– Ну естественно! – воскликнул он.
Симон Маг, сидевший по левую руку от него, поднял голову от письма, которое читал, и переспросил:
– Что?
– А?
– Ты сказал, что что-то естественно.
– А-а. – Аристотель сложил газету. – Проклятые новозелы опять поплясали на наших костях, только и всего. Наши не стоят и выеденного яйца с тех пор, как приняли в команду этого идиота Вестерманна.
Симон Маг посмотрел на своего соседа поверх очков.
– Под «нашими», я полагаю, ты подразумеваешь австралийцев, – сказал он. – Никогда не думал, что ты родом из тех краев, Ари.
– Разумеется, нет, – холодно отвечал Аристотель. – Как философ, я стою выше национализма. С другой стороны, я придерживаюсь логики. Нет смысла интересоваться регби, если не болеешь за какую-то определенную команду. И с чисто рациональных позиций я выбрал австралийцев.
Симон Маг усмехнулся.
– Я как-то тоже сделал это. Они проиграли пять к одному. Больше не буду.
Аристотель мрачно взглянул на него поверх своего великолепного носа и потянулся за тостом.
– Я не могу понять, зачем тебе вообще интересоваться спортом, – продолжал Симон Маг. – По моему мнению, это совершенно напрасная трата времени – смотреть, как куча идиотов бегают толпой, охотясь за мячом. Когда я работал учителем, нам по очереди приходилось судить. Как я ненавидел это!
– Ты не философ. Если человек хочет постигнуть философию, он должен воспитывать в себе понимание. Я изучаю людей. Люди сходят с ума по спорту. Следовательно, если я хочу понимать людей, я должен изучать спорт. Как видишь, чисто научный подход.
– Он не был таким уж научным пару месяцев назад, – ухмыльнулся Симон Маг, – когда из-за тебя в общей комнате целыми днями был включен ящик, потому что передавали Уимблдон. Мне отдаленно помнится, как ты, стоя на столе, размахивал над головой здоровенным флагом и скандировал «Никто, кроме Бориса Бекера» каждый раз, когда его противник спотыкался. Это было довольно странно видеть.
– Исследование, – пробормотал Аристотель с полным ртом. – Это было просто исследование, только и всего.
– А помнишь, как, когда закончился Кубок Мира, ты слепил из воска здоровенную статую, назвал ее Марадоной и швырял в нее посуду? На стене до сих пор остались отметины.
– Надо же пытаться постигнуть дух…
– Дух, конечно, дело святое, – согласился Симон Маг, – но зачем же было швырять кирпичи в окно кабинета Данте только потому, что он болеет за Италию?
У Аристотеля на скулах проступили маленькие красные пятнышки.
– Это был офсайд, – рявкнул он. – У меня есть видеозапись, можешь сам посмотреть. А Данте, с его… с его инфернальным упрямством утверждает, что…
Симон Маг захихикал.
– Знаешь, что я тебе скажу, – проговорил он, – ты действительно сумел постигнуть дух этого дела. Хочешь еще кофе?
Аристотель, оскорбленный, отмахнулся от кофейника и опять вернулся к своей газете. Все еще посмеиваясь, Симон Маг откинулся на спинку кресла и окликнул маленького высохшего человечка, сидевшего по другую руку от Аристотеля:
– Мерлин! Еще кофе?
– Что?
– Не хочешь ли еще кофе?
– Прошу прощения, я немного задумался. Нет, мне не надо больше кофе, благодарю. Двух чашек было вполне достаточно.
Симон Маг кивнул и обратился к своему письму. К этому моменту он уже прочел его семь раз, но оно его нисколько не утомило, отнюдь.
…такой очаровательный молодой человек – разве что немного склонен к горячности. Сэр Бедевер тоже хотел напомнить тебе о своем существовании. Ты всегда так хорошо отзывался о нем!
А теперь я должна заканчивать, дорогой, и надеюсь, что пройдет немного времени, прежде чем мы снова будем вместе. Люблю тебя, и не забывай одеваться потеплее!
Всегда твоя,
Машо. < см. шрифт в оригинале!>
P.S. Совсем забыла. Когда мы разговаривали, Бедевер случайно упомянул, что видел в Атлантиде графа фон Вайнахта! Представляешь, какое совпадение! Интересно, как поживает нынче бедняжка граф. Говорят, что в наши дни научились творить чудеса со всеми этими лекарствами и пиявками, но возможно, ему уже ничто не поможет.
Когда он читал последний параграф, брови Симона Мага слегка сдвинулись. Возможно, это действительно было только совпадение, но возможно, что и нет.
Он поднял голову и взглянул в окно – что не составило труда, поскольку и стены, и полы, и потолки в Стеклянной Горе были в какой-то степени окнами. Далеко внизу видна была Земля, грациозно и с очевидностью бессмысленно поворачивающаяся на своей оси, как зачарованная и чрезвычайно стойкая балерина. Он посмотрел на часы. Прошло еще всего лишь два часа…
