— Хреново он пел, — огрызнулся Тихон, — и играл плохо, нечего нам тут зубы заговаривать.
— Ага! — обрадовался разбойник. — Стало быть, вы не совсем идиоты. Идиоты так просто Сивку Урку не порешили бы.
— Да не убивали мы его, — заорал Гришка, — бока намяли да отпустили! Очень надо о дрянь всякую мараться.
— Нехорошо врать в вашем положении, — покачал головой Глазастый. — Безнадежное оно у вас, хуже некуда.
— Отчего это безнадежное? — тут же насторожился Тихон.
— Оттого что решили мы вас придать за убийство Сивки Великому Воровскому Трибуналу, судить, ну а затем… м… м… повесить. Кстати, как раз вот на этом самом столетнем дубе.
— А-а-а-а… — дико заголосили княжеские племянники, да так заголосили, что даже Глазастый в испуге отшатнулся.
— Повесишь, сволочь, тебе же хуже будет! — яростно взревел Гришка. — Да ты знаешь, ублюдок, кто мы? Мы племянники самого князя Буй-тура Всеволода. Съел, да?
— М-да, это все меняет, — тут же кивнул разбойник. — В этом случае мы вас повесить, конечно, не сможем. Мы вас просто зарежем.
И семеро Семенов издевательски заржали.
Тут княжьим племянникам полный пердимонокль и настал бы, коль события не устремились бы в совсем уж неожиданное русло.
Понятно, что, сидя в своем тайном лагере, Семены совсем не ожидали внезапного нападения и потому здорово растерялись, когда, внезапно выскочив из густых, совершенно непроходимых зарослей, в лагерь ворвалось…
— Лихо! — закричал Гришка, впервые искренне обрадовавшись внезапному появлению цеплючей аки репей «красотки».
— Одноглазое!!! — подхватил Тихон, пытаясь ослабить путы, связывающие руки.
— Мальчики-и-и-и… — весело прокричала образина. — Я иду-у-у-у…
Семены в панике бросились врассыпную.
Но куда там, Лихо очень ловко их подсекало, срывало с них одежду и вязало крепкой веревкой, а затем складывало как дрова посредине лагеря.
Ни один из разбойников не смог сбежать. Все семеро лежали в рядочек голыми задами кверху и не смели даже пикнуть.
— И что дальше? — прошептал Гришка, у которого первая радость от появления Лиха слегка поубавилась, сменившись обреченным унынием.
— Мне удалось ослабить веревку! — одними губами проговорил Тихон, тоже с опаской косясь на ужасную «красотку».
Как говорится, из двух зол… Хотя кто знает, может, разбойничий нож был как раз тем самым меньшим злом?
Лихо плотоядно облизнулось, с удовлетворением осматривая свою добычу.
— Мужчины! — весело прощебетало оно и, пританцовывая (с хромой ногой это выглядело просто кошмарно), приблизилось к одному из Семенов, здоровому усатому бугаю с огромной задницей.
Образина изящно наклонилась и, подцепив разбойника за пятку, поволокла его в ближайшие кусты.
— Братья, — жалобно взвыл бандит, — помогите…
— Держись, Ювелир, — отозвались остальные, — нам всем эта пытка предстоит.
— Помоги-и-и-ите…
И отчаянный крик захлебнулся, как только Лихо затянуло разбойника в густые кусты.
— Есть! — Тихон присел и легко выскользнул из толстых веревок.
— Скорее помоги и мне, — взмолился Гришка, припадочно дергаясь.
— Сейчас, — давай вниз съезжай!
Гришка охнул и, выпутавшись из веревок, тюком повалился в траву.
Зловещие кусты дрожали, словно на них внезапно налетел порыв яростного урагана.
— Ох-ох-ох… — странным голосом бормотало Лихо.
— Ы-ы-ы-ы… — жутко мычал разбойник.
— Что это они там делают?!! — недоуменно вытаращился на кусты Тихон. — Оно что, его душит?
— Хуже, — содрогаясь, коротко бросил Гришка.
— Хуже? Но ЧТО может быть хуже?!! — Григорий вздохнул и, наклонившись к братниному уху, что-то яростно зашептал.
— Да ты что, НЕ МОЖЕТ ЭТОГО БЫТЬ!!!
— Еще как может! С нами-то оно это и собиралось проделать!
— Я бы точно тогда помер, — покачал головой Тихон, и они с братом снова в ужасе уставились на трясущиеся кусты, из которых тянулось монотонно жуткое «Ы-ы-ы-ы…».
— Бегите, дурни!!! — хрипло прокричали лежавшие в ряд Семены. — Что рты открыли? БЕГИТЕ!!!
Добрых молодцев не пришлось долго уговаривать.
* * *
— Ну что, вроде на месте… — Высунувшись из кареты, Всеволод с сомнением разглядывал берег огромного гладкого, словно зеркало, озера.
М-да, дивное озеро. Темно-синее и глубокое, видно, аж страх берет. К берегу шла широкая дорога, разбитая конскими копытами, изъезженная тяжелыми телегами. У воды дорога обрывалась, словно кто ее ножом срезал.
Князюшка нехотя вылез из кареты.
— Ну и кто мне теперь все это объяснит?
Из окошка экипажа опасливо высунул длинный нос Николашка.
— Ты это о чем, князюшка?
— Я вот об ЭТОМ!!!
Перст Всеволода довольно красноречиво указывал на огромную кучу конского навоза, лежавшую аккурат там, где дорога исчезала. Куча слегка дымилась.
— Где? Где только что прошедшая здесь лошадь?!! — Николашка пожал узенькими плечиками:
— Может, волки съели?
— Волки? — Глаза Всеволода налились опасной краснотой. — А свежую кучу она наваляла, значит, от страха?
Бравая дружина смущенно переминалась с ноги на ногу позади кареты.
По всем прикидкам град Кипиш должен был стоять строго на берегу этого самого озера. Вся курьезность ситуации заключалась в том, что ни Всеволод, ни его секретарь, ни сама дружина ни разу в этом граде Кипише не были. Где находится, знали, людей оттуда встречали, и вот на тебе… нетути.
— Непорядок. — Князюшка почесал подбородок и не спеша прошелся вдоль дороги. — Озеро есть? Есть! Дорога есть? Есть! Конская куча наличествует? Наличествует! Где же, лешего за ногу, сам ГОРОД?!!
— Эгей ухнем по сосне топориком! — донеслось издалека. — Эгей ухнем, снесем под корень, будет пень…
— Что? — Всеволод резко обернулся.
По дороге браво маршировал и дровосеки. У каждого на плече по топору, на головах щегольские каскеты, новые рубахи, сапоги блестят, загляденье. Сразу видно, на большую пьянку мужики идут, не иначе.
Дровосеки были чужие, не сиверские, иначе князюшка тут же приказал бы дружине расчехлить пушку и вдарить по супостатам осколочным.
— Гэй-гэй-гэй, руби ельник не робей! — неслось над озером.
— А вот я сейчас посмотрю, куда они повернут, — ехидно рассмеялся Всеволод и, забравшись обратно в карету, дал пинка залезшему с ногами на мягкие сиденья Николашке, а затем принялся наблюдать за дровосеками из маленького оконца.
Но лесные труженики и не думали никуда сворачивать — ни в лес, ни в само озеро. Все так же браво маршируя, они спокойно дошли до конца дороги и все как один постепенно исчезли на глазах у совершенно очумевшего князя, дружины и четверки запряженных в карету коней.
— Нет, Николашка, ты это видел?!! — по-прежнему не веря своим глазам, выдохнул Всеволод.
— Видел, князюшка, все как есть видел. Чудеса, да и только.
— Ворожба чья-то могучая! — зароптали дружинники. — Лихое место, бежим, други, пока не поздно!
— Дезертиров собственноручно буду топить в озере, — несколько небрежно бросил в сторону князюшка. — Прямо в ратной кольчуге.
Дружинники задрожали, желание бежать у них резко отшибло.
— Стало быть, магия! — Всеволод нехорошо прищурился.
Ох, и не понравился Николашке ентот прищур, сильно не понравился, ибо секретарь отлично знал, что обычно за этим прищуром следовало.
— Расчехлить пушку! — рявкнул князь, да так рявкнул, что дружина, побросав копья, в панике заметалась по берегу озера.
— Отставить бардак! — продолжал орать Всеволод, — Расчехлить орудие! Направить дуло на конец дороги.
Тут наконец до дружины дошло, что князь не собирается использовать пушку против них. Просто Всеволод только что сошел с ума, только и всего.
Орудие расчехлили, зарядили, развернули.
— Все готово, князюшка! — браво отрапортовали дружинники.
В руках одного из воинов уже дымился запал.
— Пли!!!
Пушка выстрелила.
Ядро ушло точно в то самое место, где обрывалась дорога.
Грянул взрыв, и буквально из ниоткуда на дорогу полетела каменная крошка и чей-то блестящий щегольский сапог.
— Мама!!! — завизжали ратники, шарахаясь от этого самого сапога.
— Стоять! — Всеволод уже приготовил свой верный лук. — Стоять, сучьи дети! Неужель вы никогда жареный сапог не видывали?
— Не видывали, князюшка! — сбившись в плотную кучу, хором ответствовали дружинники.
— Похоже, в одного из дровосеков попали, — осторожно прокомментировал Николашка.
Дым и пыль быстро осели, а на краю дороги из воздуха возник взъерошенный князь Осмомысл и хрипло заголосил:
— Вы что это, ироды поганые, делаете?!! Совсем с ума от пьянки сбрендили?
— Это не мы, — испуганно зароптали воины. — Это все он!!!
И дружинники все как один указали на Всеволода.
— Ах так! — покраснел Всеволод. — Лишаю вас, июдино племя, годичного жалованья и половины обеденной пайки!
