— Появился? В последний момент? — И совсем задумчиво, причём без шуток: — А ведь воплощённые часто чуют опасность, которая грозит их возлюбленным. Видели, как директор сорвался, когда господин Форгин сказал, что Августы с нами нет?
На пару бесконечных секунд звуки исчезли, сокурсницы онемели, а я вместе с ними.
Но потом Миоль очнулась и парировала пренебрежительно:
— Влюблён? В неё? — И такой взгляд, словно я последняя страшилинка. Кривая, косая и без тени ума.
Флавия закивала, поддерживая бледную:
— Кто он и кто она? Ну какая там любовь? Вы что придумали.
С сутью об отсутствии любви я была согласна, зато всё остальное…
Кто-нибудь может объяснить, чем эти две «удивительные красавицы» лучше меня?
— Не знаю, — продолжила бледная Миоль. — Как по мне, лорд Эрвин… если и влюбится, то не в Августу точно.
— А в кого? — я вздёрнула подбородок и подпустила в голос высокомерия.
— Не знаю, — Миоль дёрнула плечом. — Просто не в тебя.
— Ты слишком… — вновь поддержала Флавия, но запнулась, так и не придумав какая такая «слишком». — Одним словом не такая!
Глупые нападки. Даже не обидные, а просто бесящие. Но злость на сокурсниц вспыхнула и погасла, не выдержав конкуренции с кое-кем другим.
Лорд Эрвин. И дело даже не в последнем вопиющем происшествии, а в его личности в целом. Здесь и сейчас я выдержала и промолчала, но спустя пару часов, за небольшим девичьим чаепитием, с языка слетел волнующий меня, но очень неоднозначный вопрос:
— Девочки, что вы думаете о распутных мужчинах?
В гостиной повисла изумлённая тишина, кто-то закашлялся.
Несколько долгих секунд Дорина, Валетта и Пенелопа — а обращалась я исключительно к ним! — раздумывали, а потом Пенелопа спросила:
— Это ты опять об Эрвине?
Я ощутила, как вспыхивают щёки и поспешила заверить, что директора вопрос не касается и речь вообще о другом.
— О чём другом? — не поняла Пенелопа.
— О том, что есть мужчины, которые ведут себя вопиюще, позволяют себе соблазнять чужих жён, нарушать приличия и вытворять такое, за что любую девушку, даже неблагородную, давно бы подвесили на позорном столбе.
— Так я и говорю — об Эрвине, — повторила Пенелопа.
— Да нет же! — продолжила настаивать я.
Говорила и ощущала себя полнейшей дурой, ведь отсылка к директору была слишком очевидной. Вот как можно, Августа? Ты никогда не была излишне сдержанной, но открыто поднять такую тему — абсолютный перебор.
В итоге, невзирая на все мои протесты, разговор опять свернул к любителю светить телом под чужими балконами…
— О да, я слышала о его похождениях, — кивнула Пенелопа.
— У него скверная репутация, — нехотя признала Валетта.
— А помните? Два года назад такие скандалы печатали в светской хронике! — включилась продажная Флавия, которую не спрашивали.
Миоль в кои-то веки промолчала, а Дорина неожиданно сказала:
— Вообще, я слышала от отца, что лорд Эрвин не так уж плох.
Эта фраза была как увесистый булыжник, упавший в воду. Просто бульк, и всё тихо, а по воде угрожающих размеров круги.
Отец Дорины, кроме прочего, занимал высокий пост при дворе и отличался ну очень строгим нравом. Я вообще не понимала, как он отпустил дочку в Высшую Военную школу. Может, как и мои, надеялся, что Дорина отсюда сбежит?
— Отец говорит, что Эрвин больше кичится, — продолжила наша лидерша. — И что половина тех скандальных статей, кстати, — она повернулась к Флавии, — выдумка от первых до последних строк.
— Мм-м… — протянула Валетта задумчиво.
Тут и Миоль ожила…
— Мой четырёхъюродный дядя служит младшим советником его величества Сарроса, и он говорил, что Эрвин бесит всё семейство, но лорд действительно неплох. Таскается не чаще других, а может и реже, просто громко. Мол, в Эрвине до сих пор играет юношеский максимализм. Ему нравится кураж.
Я выслушала и всё-таки закатила глаза: ну правильно, давайте оправдывать этого распутного сластолюбца!
— А ещё он очень честный, — добавила Дорина с железной убеждённостью.
Ага. Скажите это той, кого лорд на собеседовании оболгал!
— Но он большой противник браков, — кивнула Миоль. — Как-то заявил его величеству, что брак — пережиток прошлого, рабский ошейник для обоих, и что он сам попадать в эти путы не намерен. Даже милорда Рагара… — Миоль понизила голос и подалась вперёд: — …однажды подкаблучником назвал.
Все ахнули. Просто Рагар — принц, один из сильнейших драконов континента, и спорят с ним только самоубийцы.
— А Рагар? — озвучила общее любопытство Валетта.
— Посмеялся, — Миоль отодвинулась и приняла расслабленный вид.
И всё хорошо, даже замечательно, только вопиющих наклонностей нового директора это всё не отменяло! А из того, что здесь прозвучало, я сделала вывод:
— То есть вы не осуждаете мужское распутство?
Девчонки дружно вскинулись, посмотрели недобро.
— Конечно осуждаем, Августа! — ответила Валетта. — Но лорд Эрвин не такой.
Я подавилась воздухом, а Дорина…
— То есть может и такой, но давай не будем драматизировать? Предлагаю не сплетни слушать, а судить по поступкам. По его делам!
Сразу вспомнились «его дела» в мой адрес за последнее время — рычания, шипения, наряды вне очереди, и прочие попытки довести до белого каления. Про спасение от кшэрра я тоже не забыла, но…
— К тому же людям свойственно взрослеть и меняться, — добавила Дорина.
— Он не человек, а воплощённый дракон, — буркнула я.
Девушка закатила глаза:
— Дракон. Но и человек тоже. Не придирайся к словам, Августа! Я говорю о том, что все мы меняемся. Возможно лет через пять Эрвин посмотрит на себя сегодняшнего и ужаснётся, и сам не будет понимать зачем лез в скандалы.
— Вообще-то он уже давно ведёт себя более-менее прилично, — вякнула излишне осведомлённая о жизни королевского семейства Миоль.
Да-да! Особенно прилично он вёл себя под окном госпожи Клосс! Впрочем, об этом я никому не скажу.
А весь разговор получился каким-то неправильным. Выходит, мужчинам можно, простительно, и они «когда-нибудь повзрослеют», а нам, в случае чего, прощай репутация и здравствуй монастырь?
Я думала об этом полночи, и мысли раздражали не хуже, чем раскатистый храп соседки. Внутри кипело и бурлило, но в итоге я поняла, что знаю, с кем это обсудить…
Эпилог
Эрвин
Меня ещё штормило, в ногах ощущалась слабость. Но едва за окнами стемнело, я телепортировался в столицу — в знакомый увеселительный квартал.
Прогулялся по улице, мимо ярких фасадов и призывно машущих из окон красоток. Потом плюнул на это дело и, поймав возницу, уехал в мужской клуб.
«Лютый дракон» — спокойное респектабельное место. В этом клубе отдыхали богатейшие аристократы, множество знакомых, но я собирался посидеть один.
Не вышло. Едва вошёл в уютный зал, где слоями висел табачный дым и слышались приглушённые разговоры, меня окликнули:
— Оу, Эрвин!
Я огляделся и вежливо кивнул его высочеству Вирриону. Старший брат Рагара, первый наследник короля Сарраса, мой замечательный кузен.
Не успел я поздороваться, как по плечу стукнул Дэррек — второй принц и средний сын нашего монарха:
— Эрв, брат! Какими судьбами?
— Обыкновенными, — я протянул руку для рукопожатия. — Хочу немного расслабиться.
— Если расслабиться, то это к нам!
Предложение было сомнительным, но отказаться не получилось. Не успев моргнуть, я очутился за столиком, в компании принцев, с тяжёлым стаканом в руке.
— Ну, за встречу! — радостно возвестил Вирр.
Мы чокнулись и выпили.
