Итак. Она заблудилась — раз. Вилль совсем рядом — это два!
Рукоять Разящего стала скользкой. Гномьей работы длинного смертоносного лезвия в полтора пальца шириной, способного пробить чьё-то сердце навылет. Алесса пыталась прислушаться к своему, но её отвлекали: писк треклятой крысы, точившей лаз; хлопанье нетопыриных крыльев. А ещё — шаги из проулка справа. Бесшумные, и выдавало их лишь шарканье когтей о землю. Собака или… или волк?!
— Вилль!
— Ррр…
Круглая белая голова выплыла, казалось, прямо из стены как призрак, знакомо сверкнули раскалённые угли глаз… Снежный пёс!
Это было так неожиданно и страшно, что Алесса забыла, как дышать. Это было невозможно! Вилль сказал, что убил демонов!
Зверь поводил носом из стороны в сторону, принюхиваясь не к следам, а к сущности жертвы. Наконец, почуяв знакомое, выбрался на улочку целиком и сел, склонив голову на бок.
Но Алессы там уже не было. Только труба, задетая локтем, тревожно гудела.
***
Она бежала вперёд, потому что сворачивать было некуда. Проклятая улица тянулась и тянулась, не желая поделиться хотя бы одним проулком, одной щелью, где можно затаиться и переждать. Мешок монотонно шлёпал по спине — видать, лямки затянула плохо.
Это невозможно…
Мелькнуло светло-рыжее окошко на втором этаже, но оно уже позади, а возвращаться нельзя.
Просто невозможно… Стоп! Это же невозможно! Снег не шёл, да и вообще, откуда в Скадаре взяться снегу?!
Девушка перешла на лёгкий бег, затем — на шаг. В сапог впилось что-то острое, едва не прорвав подошву, и это окончательно отрезвило. Выцарапав глиняный осколок, Алесса с отвращением швырнула его, затем сняла мешок, чтобы перетянуть узлы. Нож она зажала в зубах.
Северингский снежный пёс приходил в метель и был с ней одним целым, зависимой, но неотъемлемой частью. А здесь что? Жара да песок! Вон, собака под домом валяется, дохлая… И не пахнет. В жару?!
Алесса надела мешок, подпрыгнула, уравновешивая содержимое, перехватила нож и подошла к падали. Глаза несчастной дворняги не отражали ничего: стеклянные пуговицы, вставленные в чучело без костей, которое живым-то никогда не было, и к которому теперь даже крысы не притронутся — побоятся. А пёс не боялся, и больно ему не было. Демон выпил всё, даже страх. Всё. До капли. Он не стал калечить тело, просто забрал жизнь и ушёл. Северингские твари походили на бешеных зверей, необузданных в своей жажде страха и боли, а этот — расчётливый, аккуратный убийца.
— Как наёмник, — вслух прошептала девушка.
— Ррр?
Медленно Алесса подняла голову…
На фоне бледного пятна в облаках башка зверя казалась почти чёрной, окружённой мерцающим ореолом, а глаза засверкали ещё ярче. Он неспешно покачивал лапой, свешенной с крыши, и — Алесса готова была хвост отдать на отсечение — рассматривал её с интересом. Чуждым, демонически извращённым, но это было именно любопытство, а не алчность.
Что делать?
— Пожа-а-ар! — что оставалось сил, завопила девушка. Голос сорвался.
Зверь досадливо цыкнул и исчез, над опустевшей крышей в прорехе туч показался рожок Белой Сестры.
Шторка на втором этаже дома напротив слегка отодвинулась, оттуда высунулось что-то продолговатое, тускло блеснувшее…
Девушка едва успела увернуться, когда это что-то звонко клацнуло о стену в ладони от её головы.
— Пошла вон…!
Алесса покосилась вниз и сглотнула: в уличной пыли валялся арбалетный болт. А она-то, дура, ещё хотела попросить убежища. Ясно теперь, почему Симка требовал у хозяина сливок. За вредность!
Она заплутала в паутине проулков, казавшихся бесконечным лабиринтом. Шла уже машинально, изредка переходя на бег. Машинально озиралась. Машинально дышала. Когда дорогу перерезала кошка, едва не споткнулась об неё, а очухалась, только услышав возмущённый мяв. Странным казалось, что Вилль её не чувствует.
Алесса немедленно устыдилась этих мыслей. Может быть, он тоже заплутал. Может, ранен? Может… Нет, кольцо ещё с ней. И Вилль с ней, ведь сердце на двоих — одно…
В просвете улочки мелькнул силуэт. Рассматривать его Алесса не стала — хватило выхваченных взглядом пары алых огней — и с места рванула в очередной лаз. Казалось, что зверь — повсюду. Его явно забавляла игра в кошки-мышки, и то, что роль жертвы собственно кошка и выполняет, отнюдь не смущало.
Когда Алесса увидела знакомый колодец, её сердце едва не выпрыгнуло через глотку. Спасена! Она прибавила ходу.
А вот и «тоннель»! Неужели выбралась…
Оказавшись на распутье, Алесса тоненько заскулила от страха и растерянности. Впереди — вот она, яма, а за ней широкие проспекты, светлые, как днём. Там стражники, там люди, там жизнь! Направо звало кольцо, всё настойчивей и настойчивей.
Поскрипывал случайно задетый в гонке фонарь. Пятно света методично качалось — туда-сюда, туда-сюда…
Она сползла по стене.
"Я… Я не могу…"
"Беги!"
"Не могу!"
"Беги!!!"
И она поднялась и побежала. Направо. И вновь на сером фоне замелькали провалы окон, чередуясь с глухими ставнями. Фонарь… Фонарь… Фонарь… Это казалось бесконечным. Она будто вляпалась в паутину, из затенённого угла которой подбирался красноглазый паук. Белый паук с ледяными жвалами. Ну где же ты, Вилль?
Внезапно стало светлее. Девушка притормозила в замешательстве и задрала голову. Небо не очистилось, зато дома стали этажом ниже, и, судя по всему, такие же были на всей улочке. Было так тихо, что перестук собственного сердца гремел барабанной дробью. А ещё она слышала кольцо. Кольцо звало… наверх?!
Алесса пикнуть не успела, когда её схватили за шиворот, как котёнка, и земля ухнула вниз. Она, соответственно, ахнула вверх. Послышался треск рвущейся ткани. Съерт удалось удержать и, изловчившись, девушка полоснула нападавшего по запястью. Судя по сдавленному шипению, не промахнулась.
Больше повоевать она не успела. Нож вырвали, чудом, что не с рукой, и он жалобно звякнул в отдалении. Не дав опомниться, ей зажали рот, и кто-то тёплый и тяжелый навалился сверху, придавив к крыше намертво, без единой возможности шевельнуться. Убивают-грабят-насилуют! Такая последовательность была куда предпочтительней обратной.
— Ммм…
— Тшш… — прошипел «маньяк» голосом, которой она узнала бы из миллиона.
— Ммм?!!
Аватар приподнялся, куда-то всматриваясь, однако руку с её губ убирать не спешил. Ладонь была горячей и жёсткой, такой знакомой, но пахла она не северным ветром, а пылью, кровью и какой-то едкой дрянью, от которой жутко хотелось чихнуть. Алесса, часто моргая, смотрела на торчащий перед её носом огрызок неряшливо сплетённой косы, похожий на встрёпанную метлу.
Вилль, Виллюшка, что же с тобой случилось?
Глаза защипало, и непонятно, от чего.
— Ушёл, — наконец, сам себе кивнул аватар.
Он неуклюже скатился с Алессы и поднялся на колени, прижимая к груди пораненную руку. Выглядел Вилль намного хуже, чем днём. С перепачканного лица на неё сверкали жёлтые волчьи глаза, обведённые тёмными полукружьями, на правой щеке запеклась то ли кровь, то ли ожог. Рубашка была как раз такого цвета, на который днём она сама рассчитывала, то есть, линялой, а шнуровку он, судя по всему, и использовал при перевязке лохматой косы.
Мотнув головой, он отбросил страшилище за спину, открыл рот и…
— Ты-ы-ы… Паршшшивка…
— Шшшто?!! — так же тихо и злобно зашипела науми.
— Жаль, что не могу причинить тебе вреда, а то как дал бы затрещщину, чтоб поумнела!
Алесса возмутилась, размахнулась, однако заслуженная оплеуха цели не достигла, перехваченная на подлёте, и довольно-таки грубо. Из глаз невольно брызнули слёзы, и Вилль, сообразив, что перестарался, отпустил. Крышу огласило яростное шипение.
Но волчий рык мигом заглушил его.
— Какого хррена ты здесь?
— Прриплыла!
— Какого хррена пришла?
— Захотелось!
— Ну и дура!
— Сам дурак! Я соскучилась! — выпалила Алесса. Голос предательски дрогнул. Ругаться шёпотом было глупо, вдобавок, обида всё же перевесила злость.
— Дура вдвойне… — припечатал Вилль, но уже не сердито, а устало. Вытер лицо, ещё больше развезя по нему грязь. — И я тоже очень соскучился, Лесь… Просто… просто ты немного не вовремя.
— Помешаю развлекаться, да?
— Прятаться… Видишь ли, на меня открыли сезон охоты, а гончую, вон, сама внизу видела.
— Да-а? На тебя подружка из посольства охотится?
— Ты была там?!
— Да!
— Тшш… Что видела?
— Тебя с какой-то белобрысой лохудрой!
Это известие произвело такой эффект, что у Алессы чуть волосы не развязались, чтобы подняться дыбом, а пантера внутри заскулила. Он засмеялся. Но — как!
В одном городе она попала на суд, где приговаривали к колесованию человека, мучившего и убивавшего молоденьких женщин. И, услышав приговор, изувер засмеялся. Так же.
