— Вот помню сражение… — хорошо поставленным басом рассказывал Владимир Длинные Руки. — Гляжу… налево нас рать, гляжу, направо нас рать, ну а на тылы, так на те вообще наплевать можно было.
Хохочущие князья легли покатом.
Сидевший рядом с Всеволодом Николашка слегка подался к князю и горячо прошептал ему на ухо:
— Пора, князюшка!
— Да нет, — поморщился Всеволод. — Пущай еще немного выпьют. Хмель единит людей покрепче кровной клятвы.
— Мужики, а мужики, — взревел Осмомысл, — а отчего мы все тут собрались?
— Дабы выпить! — весело отозвались князья.
— А еще?
— Ну… Кончаку морду начистить.
— Эй! — возмутился Кончак. — Надеюсь, вы шутите?!!
— Шутим, косоглазый, шутим, — успокоил хана Вещий Олег, давясь от смеха.
— Э… батенька… — что-то доказывал князю Владимиру Богдан Шмальчук, глубокомысленно поглаживая щегольскую гишпанскую бородку.
— А знаешь, почему меня величают Длинные Руки? — не слушал гетмана Владимир.
— Да знаю, знаю… — кивал Шмальчук, приканчивая второй кувшин медовухи.
— А вот почему, почему?!!
— Да к девкам под спидницы лазишь часто, потому так в народе и прозвали.
— Вот!!! — Владимир затряс гетмана за узенькие плечики. — Вот человек, первым, да, первым из всех узревший всю мою порочную сущность!
— Братья! — громко воззвал Всеволод, вставая. — Князья!
Тон у Ясна Солнышка был решительный, серьезный, и присутствующие тут же замолчали. К счастью, сильно упиться никто из них пока еще не успел.
— Из года в год мы встречаемся с вами и пытаемся решить одну важную для всех нас проблему. Ежели вы помните, на прошлогоднем Великом Вече в Новгороде мы все единогласно решили…
— Осмомысл воздержался! — крикнул с места князь Ижорский.
— Ну да, — кивнул Всеволод, недовольно посмотрев на брата. — Осмомысл, как всегда, воздержался. Так вот. Мы все тогда решили — в этом году поставить наконец вопрос объединения расейских земель ребром.
— Да вы что?!! — испуганно воскликнул хан Кончак, который на прошлогоднем Вече, понятное дело, не присутствовал.
— Молчи, вражина! — пригрозил неверному Вещий Олег, и хан благоразумно заткнулся.
— Мы долго — спорили, ругались, — продолжал Всеволод, — пускали друг другу кровушку, грызлись из-за всяких никчемных мелочей. Братья, пора положить этому раздраю конец. Объединение Руси дело долгое, не за один месяц и даже не за один год. Но первые шаги уже сделаны. Нами, братья, да, именно нами! И пущай захлебнутся желчью наши враги…
Все князья как один ехидно поглядели на близкого к инфаркту хана Кончака.
— Пусть плетут интриги заокиянские тупые недоделки, но мы это сделаем! Мы! Именно мы! Не норманны и не эллины, а РУССКИЕ КНЯЗЬЯ объединят Русь!!!
— Ура! — хором подхватили присутствующие (пьяный хан Кончак в этот момент горько рыдал).
— Хорошо сказал! — улыбнулся батька Лукаш. — Я и то лучше не смог бы сказать.
— Надо решить, кто непосредственно объединением займется, — добавил Владимир Длинные Руки.
— Правильно, — загомонили остальные. — Давайте выберем заводилу.
— А чего его выбирать? — грохнул кубком по столу Вещий Олег. — Вот он, наш заводила — по центру сидит, перепелов лопает.
— Кто, я?!! — притворно удивился Всеволод, давясь нежным мясом.
— Ты, понятное дело, а кто же еще, как не ты?!! Вытягивать из мериканцев золото на наше объединение твоя идея? Твоя! Те ведь, дурни, думали, что разъединяют нас подкупами. Вече каждый год собирать ты придумал? Ты! Объединения все эти годы кто добивался?
— Я протестую! — гневно закричал Осмомысл, расплескивая по столу мед.
— Заткнись, патлатый, — цыкнул на него батька Лукаш. — Из-за тебя, красавца, одна лишь головная боль.
— А что я, что я… — не унимался Осмомысл. — Я, может быть, тоже заводилой стать хочу!..
Но воинственно размахивавшего кубком князя Ижорского никто не слушал.
— Все-во-лод!!! — дружно, хором скандировали присутствующие. — Все-во-лод!!!
Ясно Солнышко наклонился к Николашке:
— А ты молодчина, Острогов, — тихо проговорил князюшка. — Головастый. Здорово ты, однако, придумал — князьям в кубки немного опия подмешать.
— Рад стараться, — смутился секретарь, деликатно обгладывая жареное крылышко.
— Где сало, почему нема сала?!! — хрипло орал Богдан Шмальчук.
Всеволод строго постучал пустыми ножнами от кинжала по своему кубку, призывая князей к тишине.
— Братья, скорее решайте, опосля чего продолжим пир с чистой совестью и не будем больше забивать свои светлые головы общегосударственными делами!
— Мы согласны, Всеволод! — кивнул батька Лукаш. — Непосильную ношу на тебя взваливаем, Русь объединить. Но я от себя лично обещаю не чинить тебе никаких препятствий. Мой удел отныне твой удел.
— Присоединяюсь! — добавил Вещий Олег.
— И я! — воскликнул Владимир, явно не врубаясь в происходящее.
— Где сало, где же наше сало?!! — продолжал безобразничать Шмальчук.
— Богдан!!! — хором прикрикнули на гетмана князья.
— Да, что?
— Ты с нами?
— Понятное дело, что с вами, не с Кончаком же, в конце концов.
— Осмомысл воздержался! — сипло заявил князь Ижорский.
— Да пошел ты, — рявкнули остальные князья.
— Значит, решили! — Всеволод торжественно поднял золотой кубок. — За скорейшее объединение, братья… Эй, а что там на дальних скамьях творится?!!
Ясно Солнышко близоруко всмотрелся в конец стола.
— Хана Кончака тьмутараканские князья бьют! — присмотревшись, пояснил Вещий Олег.
Самая дальняя часть стола уже была опрокинута, скатерть порвана. В краинском борще, словно утопший бобр, уныло плавала меховая шапка половецкого хана.
— Ну… за единство! — поспешно вставил батька Лукаш, опрокидывая в рот огромный кубок эллинского вина.
* * *
Тяжело дыша и вытирая со лба липкий пот, агент Шмалдер на ватных ногах выбрался из праздничного шатра, откуда доносился рев нескольких дюжин луженых глоток. Удельные князья веселились по полной. Вокруг пиршественного стола уже плясали цыгане, визжали, дурачась, скоморохи.
— Пропало, все пропало! — как полоумный твердил себе под нос Шмалдер, спотыкаясь о чьи-то распростертые на земле тела.
Тела оказались пьяные до полной обездвижимости. Многие были в блестящих лакированных сапогах и с огромными зловещими топорами.
На краю городской площади трое дружинников отливали водой избитого хана Кончака.
— Кто ж это его так, бедолагу, оприходовал? — сокрушенно качали головами воины, окатывая бесчувственного хана из больших деревянных лоханей.
— Да навроде князья тьмутараканские. Они мешочки с песком на Вече тайно пронесли и хана ими отделали…
— Небось очнется и пойдет теперь войной на Тьмутаракань, как пить дать пойдет…
— Не-а, побоится. Русь-то объединяется! Так в ответ даст, половцы костей не соберут…
— Это точно…
Обрывки фраз дружинников доносились до секретного агента, словно со дна бездонного колодца.
Шмалдер свернул в переулок, и зычные голоса оборвались.
Всюду шло разудалое гульбище. Гуляли горожане, гулял приезжий люд, греки, татары… Два дойчландца весело братались с огромными бородатыми дровосеками. Плясали иудеи, ибо в этот день в Кипише всем наливали совершенно бесплатно. Пейсатые хитрецы вместо того, чтобы пить, сливали водку в специально припасенные под одеждой фляги и тут же шли за добавкой. Пройдет пара дней, и их уже можно будет увидеть на ежемесячной Сорочинской ярмарке торгующими «Особой Херусалимской».
Прямо на глазах у секретного агента два вусмерть пьяных дровосека, весело гогоча от переполнявшего их счастья, повесились на карнизе какого-то купеческого дома.
Шмалдер в ужасе отшатнулся от дрыгающих в воздухе ногами веселых безумцев.
— Нет! — прокричал он. — Этот народ нам никогда не одолеть!!!
Но все же секретный агент обязан был выполнить свой долг, и он его выполнил.
Поспешно покинув сотрясавшийся от веселья Кипиш, Шмалдер выбрался на открытое место и, достав из своего заветного саквояжа маленькое плоское устройство, выдвинул из него блестящий длинный усик.
— Хеллоу, агент номер шестьсот шестьдесят шесть ноль на связи, прием?
— Мы вас слышим! — пискляво донеслось из устройства.
— Дайте мне прямую линию с царем Жорджем!
— Но это сейчас невозможно, — возмущенно прочирикало в устройстве. — Царь на прогулке, выгуливает своего любимого терьера Тони.
— Мне наплевать, кого он там выгуливает! — разъярился секретный агент и чуть не хватил своим прибором оземь. — Его вызывает агент Фокс Шмалдер, черт побери, это срочно!
В устройстве повисла загадочная тишина, нарушаемая лишь легким далеким потрескиванием. Затем что-то оглушительно щелкнуло и красивый мужской голос бодро произнес:
