— Миллион долларов в крупной валюте. Банда из двадцати человек, вооруженная крупным автоматическим оружием. Обошлось без трупов, не считая директора банка. Но тот от переохлаждения в сауне концы отдал. Скончался, тоесть.
— В газетах прочитали? Или знакомые менты шепнули? Враки все. Один я работал. Мне сообщники не нужны. Сами понимаете. Зачем мне лишние рты? Разговоров на миллион, а дел на копейку. Баул с тугриками за сипну, и спокойно через парк в малину.
— Воровской притон? Адрес?
— Не притон. Кусты такие в парке. Малина. Да вы кнопочку свою не жмите. Не убегу, не волнуйтесь. Не для того приперся. Вот вы тут недавно, гражданин лейтенант, о причинах спрашивали. Отвечаю. Побудила меня с повинной придти любовь к противоположному полу.
Прекращаю тискать красную кнопку под столом. Возвращаюсь к насильственному диктанту.
— Как зеленые маньки появились, решил я по глупости, что теперь мне все позволено. Решил в гульбу удариться. Была раньше у меня одна знакомая сучка….
— Попрошу не выражаться в государственном учреждении! — привстаю из-за стола с твердым намерением навести в кабинете порядок.
— А как мне еще ее называть, когда я к этой гадине с полным пакетом зелени приперся, а она на меня даже не взглянула?
Кусаю губы. Клиент прав. Иначе как сучкой сучку назвать нельзя. Хоть ухо режет, но с этической точки все правильно.
— Продолжайте. Но постарайтесь воздержаться от эпитетов.
— Не взглянула на меня эта, простите, сами знаете кто, повернулась задом и с каким-то кавказцем убежала.
— С лицом кавказской национальности, — поправляю огрехи в тексте.
— Не с лицом, гражданин лейтенант, а с мордой. Вот такая морда. Вы бы видели…. Я его потом, конечно, вечером встретил. В темном переулке встретили мы мурку… Простите. Поговорили по душам. Вернее, говорил я один, а он головой вертел.
— Я бы тоже вертел, если бы со мной голоса невидимые беседу затеяли. Именно этот случай заставил вас встать на путь исправления?
— Точно. В точку. В яблочко. Понял я, наконец, что не в деньгах счастье, хотя они мне и не нужны никогда были. Не в количестве съеденной колбасы, счастье, гражданин лейтенант, а в простом человеческом общении. А о каком общении может идти речь, если я по причине неудачного опыта моего дорогого, но безвременно сгоревшего на рабочем месте Ванюши, превратился в полный ноль? Пустое место. Да вы и сами видите.
— Сочувствую, — да, такой жизни позавидовать сложно. Слишком много минусов при минимальном содержании плюсов. Вот если бы процесс был обратим, то я первый встал бы в очередь к дорогому Ванюше. Что бы делал? Идеи есть. Масса идей. Например, первым делом…, — Простите, что? Задумался немного.
— Я вас понимаю. Вы, гражданин лейтенант, наверно размышляли над тем, чтобы сделали бы в первую очередь, окажись на моем месте? И не говорите, что я не прав. Технология невидимости, не будь она почившей в подвале загородного дома погибшего ученого, могла бы превознести в жизнь массу удивительного. Представьте невидимого мента, проникающего на бандитский сходняк. Разведчика, похищающего важные документы. Невидимого укротителя тигров.
— Невидимые тещи, начальники, налоговые инспекторы, водопроводчики, — продолжаю я, снисходительно улыбаясь. Лично у меня более глобальные планы. — Давайте мы на этой веселой ноте завершим сегодняшние чистописание. Я аккуратно записал все, что вы сообщили. Подпишитесь здесь, здесь и вот здесь. Надеюсь, вы укажите правоохранительным органам место, где спрятаны похищенные вами ценности?
— Здесь подписаться? Конечно, укажу. Я ведь, гражданин лейтенант, в душе честный. Мне чужого не надо. Раньше без денег обходился, а сейчас тем более. Вы меня арестуете?
Арестую ли я его? Смысл. Покажет тайники, вернет похищенное. И все. Как мне его оформлять? Как невидимку?
— Сделаем так. Вы сейчас сходите в туалет, это по коридору налево. Отдохните после сдачи чистосердечных признаний. И возвращайтесь. Мы подумаем, что нам делать дальше.
Клиент тяжело вздыхает и направляется в указанное место. В дверях сталкивается с Баобабовой. Прапорщик, которая голыми руками плющит пули и завязывает в узел гвозди, визжит, отскакивая в сторону, и только мое вмешательство предотвращает стрельбу в кабинете отдела «Пи».
— Это что было, Лесик? — Баобабова пугается редко, но от испуга отходит долго. Вот и сейчас, забивается в угол, дрожит вся.
— Вот, держи. Почитай откровения, — протягиваю Марии исписанные бумажки. Клин клином вышибают, а испуг дополнительной нагрузкой на мозг.
— "Чистосердечное признание", — у Машки немного трясутся руки, но она постепенно приходит в себя. — «Чистосердечное признание. Исповедь собаки невидимки». Что за чушь? Это была собака?
— Ну, не лошадь же, — удивляюсь непонятности напарника. — Лошади диктовать не умеют.
— А собаки, значит….
— Очевидно, то, что сделало ее невидимой, вправило собачьи мозги. Только этим я могу объяснить удивительную сознательность и, в некоторой степени, красноречие этого кобеля.
— Его необходимо немедленно арестовать, — Баобабова дочитывает признание в преступлениях и раскатисто прихлопывает исповедь невидимки ладонью. — Все начинается с мелочей. Сначала миллион из банка, потом кошельки из карманов честных граждан.
— Не арестуем. Что мы, Маша, предъявим начальству, и в частности, прокурору? Невидимого преступника. Тем более говорящего? Нас засмеют и лишат последних звезд.
— Чистосердечное признание, — указывает Мария на бумагу.
— Написано мной. К сожалению. Очень умная особь. Подпись, правда, его, но ни одна экспертиза не подтвердит ее подлинность. И еще! Представь, какой поднимется шум, когда о процессе над собакой-невидимкой пронюхает общество защиты животных?
— Тогда я не знаю! — умывает руки прапорщик Баобабова.
— А я знаю. Вот смотри. По имеющимся у нас агентурным сведениям закрываем сразу несколько дел. Нам почет, начальству уважение. Но что самое главное, возвращаем иностранный миллион законному владельцу….
— Возвращаем?!
— Обязательно, Маша. У оперативных сотрудников должны быть чистыми что?
— Стволы личного оружия, — Баобабова отворачивается к окну. Я вижу, какая нелегкая борьба происходит в ее кристально преданном нашему делу сердце.
— В общем, так, — закругляю тему, пока Баобабова не расплакалась из-за своего слишком честного характера. — Деньги в банк, колбасу на склад.
В двери стучат. До обеда минут пятнадцать. Принимать посетителей нет ни малейшего желания.
— Войдите! — раздражена не только Баобабова, но и я.
К счастью, это не очередной гражданин, который постоянно чувствует воздействие на него инопланетного разума. Двери открываются и по полу шлепают сырые собачьи следы.
— Это вы? Присаживайтесь. Давайте закончим с этим делом.
Хозяин отпечатков забирается с лапами на стул и укладывает передние на очень важные рабочие бумаги.
— Мы здесь, пока вы отсутствовали, немного посовещались с прапорщиком Баобабовой….
— Здрасте.
— Ага, — вздрагивает Мария в очередной раз, но на приветствие вежливо отвечает.
— Посовещались и пришли вот к какому решению. Лапки уберите, пожалуйста. У меня здесь месячный труд на тему «Влияние толщины шоколадной фольги на степень проникновения через нее сигналов психотропного воздействия».
— Как интересно! — месячный труд ворошится невысохшими после стирки лапами. Я вежливо сталкиваю наглые лапки со стола кончиком ручки.
— Это секретные сведения. Продолжим разговор. После того, как вы подробно ответите на уточняющие вопросы и с точностью до сантиметра укажите по карте города месторасположение зарытого сокровища….
— Имущества, — поправляет со своего места Баобабова. — Сокровище, это когда нашедшему полагается двадцать пять процентов.
— Да, имущество. После этого мы обязуемся подручными средствами вернуть вам, товарищ Меченый, былой вид и форму.
Баобабова давится воздухом и долго кашляет, слегка смазав эффект обещания. Но Меченного это волнует меньше всего. Мокрые следы после бурного проявления радости остались не только по всему кабинету, но и на подоконнике, на обоих столах и частично на капитане Угробове, случайно заглянувшем в отдел.
Пока Меченый радуется, Баобабова шепотом интересуется о каких подручных средствах идет речь, и не знаю ли я, что делают такие большие собаки, как прыгающий перед нами Меченый с молодыми лейтенантами, которые не сдерживают обещания?
Показываю на припасенный пузырек фиолетовых чернил.
— Одна обработка даже невидимых волос обеспечит нашему клиенту и бывшему рецидивисту стойкий окрас на долгое время.
— А если дождь? А если лужа? А если поливочной машине вздумается проехаться по улицам нашего города?
— Как много «если», Мария. Читай этикетку. Чье производство? Наше производство. Смывается исключительно в соляной кислоте.
