— Выходи, вражий сын, Никитка-участко-вый! — глухо, с неприятным дребезжанием, прогромыхало с того берега. — Выходи…ей же час…а…очестен…ир…а…ровавый…ой!
— Чего? — осторожно переспросил я у Бабы-яги. — Концовка какая-то скомканная получилась.
— Эй, злыдень бессовестный! — прокричала моя домохозяйка, храбро делая два шага назад. — Ты чё сказать-то хотел? Повтори, скотина, сделай милость, а то чей-то невнятно вышло…
— Я говорю, прокашлялось в забрале, и чёрный конь нервно фыркнул, ковыряя передним копытом землю перед мостом. — Выходи, пёсья кровь, сыскной воевода, начестн… ой…а…ихую…мерть!
— Да ить он тут просто матюками издевается над милицией, — резко прозрел Митька. — А у меня под рукой второй оглобли нет. Может, за лесок, к мужикам, сбегать, чё-нить тяжёлое позаимствовать?
— Нет, мы сюда не драться пришли, — напомнил я, останавливая его героический порыв за шиворот. — Наша задача — спасти царевну. Бабуль, держите меч наготове, возможно, мы договоримся.
Я выровнял дыхание и пошёл. Не буду врать, будто бы в тот момент мне совсем не было страшно. Ноги слегка дрожали в коленях, и очень надеюсь, что не слишком заметно. А за спиной явственно нарастал недовольный ропот народа, припёршегося чёрт-те куда и вынужденно лишённого развлечения…
— Ну дык чё? Чё там происходит-то, мужики?
— Кабы знать… Ничё ж из-за кустов поганых не видно!
— Дык ты бы вона чуток прошёл, подсмотрел да нам и рассказал!
— Ага! Нашли дурака?! Бабка экспертизная предупредила, что враз «сморчок отсохнет»!
— Да, может, она и пошутила?
— Ну так иди и сам проверь! А я своим рисковать не буду…
— Да было б чем, дедуль…
— Мужики, мужики, у меня идея есть! Давайте баб вперёд пустим! У них-то сморчка нет.
— А ну как чё другое отсохнет? Язык, например?
— Тады мою тёщу первой толкайте! Пущай сохнет. Это ж праздник на всю улицу! Гулять будем в ти-ши-не-э…
В общем, пока дошёл, наслушался, это отвлекало и бодрило. Куда легче идти на стрелку с крупным уголовным элементом, зная, что у тебя за спиной человек сто пятьдесят топчется в жажде действия и соучастия. Хорошо ещё, кстати, трезвые! Надеюсь…
Я вышел на середину моста и молча встал, скрестив руки на груди. Кощей толкнул коня шпорами, скрежетнув железом по железу, и встал рядом. На нашем берегу все замерли. Молчание затягивалось.
— Слышь, участковый? — Да.
— Не шевелись. Можешь сделать вид, что ничего не происходит? — напряжённым шёпотом вырывалось из забрала.
— Ну… попробую, а что?
— Имидж, — многозначительно ввернул Кощей, переходя на просительный тон. — Забери от меня дуру энту.
— А что такое? — Я изобразил лёгкое недоумение.
— Сил моих больше нет! Представляешь, перевоспитывает она меня. Нудит, кажный час покаяться требует, истории душеспасительные рассказывает. Мечтает при мне, как мы опое ля свадьбы в деревню уедем, курей заведём, всякие цветочки-венки друг дружке плести будем да куплеты о счастливой любви сочинять. Я уж и орал на неё, и пугал, и грозился…
— Надеюсь, без рукоприкладства?
— С моей стороны без! — Кощей попытался со скрипом развернуться к яростно дёргающей верёвку царевне. — Думаешь, чего я в шлеме? Она в меня вчерась кастрюлей запустила, с макаронами… Дескать, она от них располнеет и я её, толстую, любить перестану. Это вот чё? Это вот, вообще, как?!
— Скорее всего, ПМС, — поморщился я, потому что нет на земле мужчины, который бы хоть раз на эту бомбу не нарвался. — Чисто по-человечески сочувствую. Но, собственно, чего вы сейчас от меня-то хотите?
— Забери её по-тихому, и в расчёте, а?
— Не могу, вы ведь вроде её с целью законной женитьбы крали?
— Ничего не было! Слышь, ты, ищейка подозрительная, ничего не было! Какой взял, такую и возвращаю, на невинность девичью не покушался даже.
— Ни разу?..
— Ну я ж тебе говорил! Тока один разок и попробовал, макароны по-итальянски сварил, соус пес-то, фарш болоньезе, вино кьянти, гитару неаполитанскую достал, я на ней два романса играть умею, но… С ней же на шее и ушёл, словив кастрюлей в лоб, потом гитарой по кумполу! Иду к себе, с макаронами на ушах, весь в соусе, и думаю: а так ли оно мне надо, энти ваши полцарства?..
— У нас она была тихая. — Я покосился на красную от обиды царевну Марьяну.
— Вы её просто плохо знаете. Ну так что, берёшь?
— А если нет?
— Дык я тебя, Никита Иванович, за таковую обиду прямо здесь, на мосту, лютой смерти предам, — честно пообещал гражданин Бессмертный, и в голосе его чувствовались расшатанные нервы. — Ну ты совесть-то имей, ёлы-палы…
Я принял из его рук кончик верёвки, которой была связана троюродная сестра нашего царя, и намотал на кулак.
— Имейте в виду, официально я заставил вас вернуть царевну.
— Договорились, — хрипло подтвердили из забрала. — Тока, как отойдёшь, я тебе грозить начну. Внимания не обращай, традиция такая. Иначе меня свои же не поймут… И чур, опосля этого разъезжаемся тихо, вслед друг дружке вреда не чинить!
Я молча козырнул. Кощей демонически расхохотался, что в «собачьей морде» звучало как расстроенная фисгармония в стиральной машине на коммунальной кухне. И ведь самое обидное, что сделка могла пройти без сучка без задоринки, но тут…
— Не боись, свет Марьяночка, звёздочка моя Вифлеемская! Я, я меч добыл, стало быть, мне тебя и под венец вести! — раздалось за моей спиной так громко, что я едва не подпрыгнул на метр в высоту. — Идёт-бежит спаситель твой храбрый, аки святой Георгий супротив дракона, отважно алкающий!
— Это что ещё за хрен с бугра? — грозно насупился Кощей.
— Думский дьяк Филимон Груздев. Вообще-то он у нас в порубе сидит, — прокашлявшись, подсказал я, тоже ничего не понимая. — И вы на него досье составляли в деле о перстне с хризопразом, не помните?
— Вот ещё я всякую тощую шушеру в дрянной рясе и ермолке помнить буду, — невнятно буркнул главный злодей. — Чего он от меня хочет-то, на что нарывается?
Я неопределённо пожал плечами. По сути, гражданин Груздев всегда нарывается на одно и то же, но посмотрим, может, у него есть план…
— Изыди, сын сатанаилов, к прародителю своему под хвост смердящий! Отступись перед мощью креста животворящего! — Дьяк добежал до мостика и вытянул вперёд руку с зажатым нательным крестиком.
— Ой, боюсь-то как… — откликнулся из-под забрала Кощей. Прям вот страшно-страш-но-о-о-о…
— Отдавай, злодей, невестушку мою верную!
— Ты его невеста?!
Царевна Марьяна в ужасе вытаращила глаза и яростно замотала головой, типа ничего подобного, чтоб мне опухнуть прямо тут, при всём народе…
— Отдавай, а не то крестом по сусалам отведаешь! Всю сопатку разобью, не помилую! В ухо плюну, землю жрать заставлю, так дам под зад, что со своими же пятками два раза поцелуесси! Расстрига костлявая, мутотень поросячья, немочь белая, скарлатина ходячая, фараон отпирамиденный! Убью же на фиг и отвечать не буду, понял…
Кощей терпеливо выслушал всё до конца и тихо шепнул:
— Уйми психа, участковый, мы так не договаривались. Я с тобой хочу честь по чести разойтись, а тут балаган какой-то с клоунами…
— А я в этом дурдоме каждый день живу, представляете? Но мне его трогать нельзя, не тот момент. Человек же подвиг во имя любви совершает, а не правонарушение какое. Давайте вы его в копчик пнёте?
— Нет уж, ты пинай! Вдруг он заразный, а я потом чесаться буду?
Положение спас сам дьяк, потому что в пылу страсти и вдохновения кинулся с распростёртыми объятиями к царевне. Ну а та недолго думая отработанным махом, на раз встретила его коленом в…
В общем, попала куда надо — хруст скорлупы на всю округу, и гражданин Груздев, сложившись вдвое перочинным ножиком, рухнул с моста на бережок, по счастью не упав в воду. Марьяна гордо вскинула рыжую непокорную голову, и я понял — Кощей прав: от такого милого сокровища лучше избавиться побыстрее…
— Вернёмся к теме?
— Да уж, как порешили. — Он быстренько передал мне верёвку. — Забирай и сваливай.
…Честно говоря, всё как-то безумно легко получилось. Марьянка упиралась — коза козой, два раза садилась в знак протеста. Но я был неумолим и, как трактор, упорно тащил эту репку домой.
Гражданин Бессмертный старательно обзывался вслед, но из-за забрала весь его обличительный пафос всё равно выглядел незаконченным и кургузым:
— Жалки… тру…!..котика! Подле…!..егодяй! Заячи……воет ты, поня……ыскной…оеводишка!
— Никитка! — бросившись вперёд, обняла меня Баба-яга. — Жив? Здоров? И мартышку энту, прости меня, Господи, домой без бою возвернул?!
Я кинул верёвку Мите, подхватывая бабку с мечом. Неужели действительно у нас всё получилось? В этот момент мешковина, в которую был завёрнут меч, наполовину распахнулась…
— Это ещё что такое?! — Кощей уверенным жестом откинул забрало и вперился в нас жадным взглядом. — Кладенец?! Мой! Наконец-то! Давай, давай его сюды, участковый!
