— Говорил тебе, пристегивайся, — вынимая «поплывшего» Бушелье из кресла, проворчал капитан. — Это же крейсер, тут свои понятия. Ежели не всмятку — мягкая посадка, на.
— Я не подумал, — с трудом фокусируя взгляд на Зигфриде, признался Жорж.
— Ну, идем в трюм, — Безногий подтолкнул наблюдателя к дверям. — Туда уже грузовики подъехали.
В трюме вовсю кипела работа. Несколько десятков рабов под командой погрузочных роботов и под присмотром вооруженных охранников перетаскивали на плечах туго набитые мешки, складируя их в дальнем углу грузового отсека.
За погрузкой лично наблюдал Долариан Еврони. Он сидел в мягком кресле посреди трюма и жрал каких-то моллюсков, таская их пальцами прямо из консервной банки.
— О, Жорж, — хрюкнул он, увидев представителя Злюхина. — Контроль и учет?
— Поймите правильно, Долариан, такая крупная партия…
— Понимаю, — Еврони протянул ему банку. — Хочешь?
Моллюски шевелились и попискивали.
— Благодарю, меня слегка укачало, — Бушелье потер шишку на лбу.
— А ты и есть капитан Кактус? — Долариан ткнул мокрым пальцем в сторону Зигфрида. — Ну, ты и попил нашей крови!
— Теперь-то все в прошлом, на, — прорычал Безногий. — Ты мне — я тебе.
— Эх, раньше бы тебя осенило, — Еврони покачал головой. — Ну хоть так, и то гипюр.
— Ажур, — поправил разгрузившийся неподалеку раб в круглых розовых очках.
— Шагай, — проворчал Еврони. — Налегке — бегом! Умник… Жорж, тебе рабов не надо? Три штуки. Задешево отдам.
— Больные? — усмехнулся Бушелье.
— Хуже, — признался гундешманец. — Студенты. Скажешь им слово, они два в ответ. Никакой кнут не помогает.
— У нас в Федерации рабов не используют, — Бушелье развел руками.
— Чистоплюи у вас все, — Еврони скривился, — кроме бастурманцев. А тебе, капитан? Будут сад вокруг домика в деревне окучивать и книжки вслух читать. Пенсионеру-то чего еще надо?
— Я до пенсии еще пару сотен светолет на…летаю, с чего ты решил на…счет домика с садом? А читать я и сам умею.
— Ну, смотри, — Долариан подбросил на ладони опустевшую банку. — Хорошие были мудии…
— Мидии, — снова встрял раб, возвращаясь в трюм теперь уже с мешком на плечах.
— Я и сказал — мидии, — Еврони запустил ему вслед пустой тарой. — Поправлять он меня будет!.. Сто малахаев за банку… Прямо с Каракумского побережья. Там у одного моего приятеля океанская ферма, он их сам выращивает. Специальный вид, только для меня.
— В Каракумах мидий выращивает? — усомнился Зигфрид. — На Земле?
— Ну, а где еще? — язвительно спросил Долариан.
— Ладно, — сдался Безногий. — Этот груз, и все?
Он указал на вереницу грузовиков.
— Еще пассажирку одну Якову доставите, а я ему по гиперсвязи передам, что с ней делать.
— У меня отдельных удобств нет, — нахмурился Зигфрид. — И паек флотский.
— Ничего, я ей с собой котомку соберу, — Еврони махнул на последний грузовик в очереди. На его фургоне красовалась надпись «Блеваши унд жижа» (в переводе с гундешманского: «Мясные пирожки и напитки»). — Вот ознакомьтесь, моя дочь Рубелия.
По грузовому пандусу вспорхнула совсем юная гундешманочка в потертых розовых джинсах, утепленной кожаной куртке и модных темных очках. На ее милой зеленой мордашке играла застенчивая улыбка. Для разумной ящерки она была даже симпатичной и ничем не походила на жирного, жабообразного папашу.
— Салют, Жорж! Хай, капитан! — воскликнула она по-русски, причем без акцента.
В целом, осложнений от ее присутствия на борту Зигфрид не предвидел, но все равно насупился. Любые поспешные коррективы даже в самом идеальном плане чаще всего выходили боком. Это Безногий усвоил давно и прочно. Но отказаться он не мог, а потому смирился и вяло кивнул.
— Поднимайтесь, барышня, на главную палубу. Выбирайте любую каюту.
— Ой, как здорово! — Рубелия похлопала в ладоши. — Я полечу на самом настоящем крейсере! А стрелять вы будете?
— Если найдется в кого, — буркнул Зигфрид. — Вообще-то, я видел на орбите один броненосец…
— Это мой! — запротестовал Долариан. — Я его на распродаже купил, когда на Клоакии откупные какому-то Безногому собирали.
— Какие еще откупные? — удивился Зигфрид.
— Чтобы он… — Еврони понизил голос до шепота, — чтобы он швахианскую мурлышку с планеты увез! «Арбуз», гад, запросил, представляете?! Секретарю Коврони пришлось половину армии распродать!
— Ну и как, откупились? — Безногий почувствовал, как закипает внутри.
— Вроде бы да, — Долариан вздохнул. — Такие деньги на ветер выкинули! Этот Безногий, говорили, их за месяц пропил.
— Кто говорил?! — возмутился Зигфрид.
— Коврони и говорил, а генерал Пальтони подтвердил.
Капитану стало нехорошо. Два клоакианских политика не только выставили его жутким пьяницей, но еще и украли его и Аманды честно заработанный приз! Ну, «гундосы», ну и ушлые гуманоиды!
— Ладно, хорош языки чесать, — немного приходя в себя, проворчал Зигфрид. — Все погрузили? Отчаливаем, на.
— Наждачкой дорога! — пожелал Еврони, вразвалку покидая трюм. — Рубелию мою не обижайте.
— Кому она нужна? — буркнул капитан, задраивая люк. — Зверушек обижать нам Красная книга не велит…
Проверив, как уложен груз, он выключил в отсеке свет и сердито протопал на мостик. Все приподнятое настроение куда-то улетучилось. Осталось только обычное.
А когда, выйдя на орбиту и начав разгон для прыжка, он обнаружил, что наперехват ему идут те самые «паучьи» черно-серебристые корабли, настроение пропало вовсе.
— Ах ты, зелень пучеглазая! — выругался Зигфрид. — Дернул черт взять бабу на борт! Да еще импортную, на!
Идеальный план, начав рушиться еще на Глюконате, окончательно развалился. Пусть на самом деле и не по вине Рубелии. Что за корабли бросились на «Безумного», как собаки на кость, было пока неясно, но ничего хорошего от них капитан не ждал.
— Что случилось? — заглядывая в рубку, спросил обеспокоенный Жорж.
— Какие-то колымаги наперехват идут, — пояснил Зигфрид, указывая на обзорный экран.
— Вот эти паучки?
— Ой, какие красивые! — из-за плеча Бушелье выглянула Рубелия. — А перехват — это что?
— Это кабздец, — капитан пробежал пальцами по кнопкам активации орудий. — Идите, на, в каюты! Сейчас тут жарко станет.
— Странные корабли, — заметил вдруг кто-то еще. — В классификации адмирала Мендельсони таких конструкций не указано.
Зигфрид недовольно обернулся и обнаружил, что из коридора, ведущего в трюм, выглядывает еще одна гундешманская морда. Это был тот самый раб-умник, в круглых очках.
— Ты их все-таки купил? — обратился Безногий к Жоржу.
— Кого? — Бушелье в полном недоумении уставился на нелегального пассажира. — Этих? В смысле — этого?
— Ну да. Студентов.
— Я сам сбежал, — вместо Бушелье гордо ответил очкарик.
— А товарищей что не прихватил?
— Им не выдалось подходящего случая.
— А тебе, значит, повезло…
— Да, мне выдался, — согласился студент, — этакий казус импровизус. Охранник зевнул, а надзирающего робота шарахнуло током, когда он коснулся оголившейся проводки… у вас в трюме почти вся изоляция на проводах кем-то съедена, вы в курсе?
— Это крысы, — спокойно ответил капитан. — Обычное дело.
— Вот так я и сбежал.
— Ну и поспешил, — резюмировал Зигфрид. — Таких корыт, какие в нас прицелились, не только в классификации вашего адмирала нет, но и в моем атласе «Все боевые корабли» тоже. Это или что-то суперсекретное, или…
— Чужие! — взвизгнула Рубелия. — Гости из другой галактики! Ой, как здорово! Настоящие приключения!
— Жорж, уйми ее, на, — потребовал Безногий. — Мне без боевых расчетов и так тяжко придется, а тут еще вопли эти…
— А хотите, мы станем вашим экипажем? — предложил студент. — Мы справимся, да, Рубелия?
Гундешманочка почему-то потупилась и слегка заультрамаринилась; это кровь прилила к щекам. Студент, видимо, пробрался на корабль не только благодаря счастливому случаю. В этом побеге определенно существовало «второе дно». Впрочем, капитана такие мелочи сейчас не волновали. Главное было выкрутиться из надвигающихся неприятностей.
Потому-то Зигфрид не отказался, а немного подумал и кивнул. Выбирать не приходилось. Если «пауки» действительно чужие, из «гундосов» экипаж или из людей, значения не имело. Главное было удрать. Чтобы сообщить человеко-гундешманско-суперманоидному разумному сообществу, что во Вселенной есть иные формы жизни и ведут они себя отнюдь не дружелюбно. На фоне такой всеобъемлющей задачи мелочи, вроде видовых предубеждений, секретных заданий от Сбондина и полного трюма контрабанды, отодвигались на сто второй план. Зигфрид еще никогда не бывал в роли спасителя сразу всех гуманоидных миров, но проникся патриотическим духом почти мгновенно.
