— Я... — сам с трудом понимая, что хочет сказать, замялся Солнцевский. — В общем, это не я распускал слухи про то, что ты... про то, что мы...
— Ясно, — вздохнула Любава, — пошли-ка спать.
С этими словами Соловейка отправилась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.
— Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, — констатировал Изя и, покрутив пальцем у виска, последовал примеру Любавы.
И только верный Мотя ткнулся носом в руку хозяина, Илюха автоматически потрепал Змея по холке.
— Устал я что-то сегодня. Пойдем-ка лучше поиграем!
Мотя не заставил себя упрашивать, и еще долго звук брошенного полена и восторженный стрекот Гореныша не давали заснуть остальным обитателям «Чумных палат».
А вот утро началось совершенно банально — со свиста Любавы. И вообще, все, не сговариваясь, сделали вид, будто вчера ничего не происходило. Надо признать, что такое, в общем-то, не очень оригинальное решение проблемы всем оказалось по душе. Судя по всему, друзьям просто был необходим тайм-аут.
Плотно позавтракав, Илюха свистнул Моте и вышел с ним во двор. Неожиданно Змей ощетинился и глухо зарычал. Такое его поведение несколько озадачило Солнцевского. Обычно Мотя предупреждал о приближении чужих менее агрессивно, тем более что в последнее время у них в амбаре, то есть в спортивном зале, побывала изрядная часть княжеской дружины. Тем не менее Мотя не только не успокоился, но и выпустил пару предупредительных струек пара. Каково же было удивление Илюхи, когда во двор зашел Мартын Лихосватский.
— Здорово, Илюха! — кинул он с порога, и Мотя встретил его выразительным пыхтением.
— И тебе не хворать!
— Чой-то твой Горыныч сегодня такой агрессивный? — поинтересовался сотник, протянув руку.
Только отменная реакция спасла Мартына, так как все три пасти Моти, отпихивая друг друга, клацнули на том месте, где только что была его рука.
— Ты чего, обалдел? — изумился Илюха, вцепившись для страховки сразу в два ошейника.
— Г-р-р-ам-ам! — отозвался Мотя и предпринял очередную попытку попробовать сотника на зуб, а если повезет, то и не на один.
Солнцевский, окончательно сбитый с толку таким странным поведением Гореныша, с огромным трудом оттащил его в дом и запер в кладовой.
— Ты извини, сам не знаю, что это на него нашло, — извинился Илюха, вернувшись к Лихосватскому.
— Может, у него живот болит? — робко предложил Мартын.
— Это всегда может! Он столько ест, что немудрено.
— Ладно, ерунда, — отмахнулся Лихосватский, усаживаясь на скамью рядом с крыльцом.
Илюха тут же последовал его примеру.
— Что-то случилось?
— Да в общем нет, — протянул сотник. — Вот сегодня с ребятами отбываю на границу. Ты слышал, хазары там озорничают, надо посмотреть, что и как.
— Хорошее дело, — хмыкнул Илюха. — Значит, и я отдохну, в зал в основном только твоя сотня и ходит.
Сотник довольно улыбнулся и, немного помявшись, продолжил:
— Давно собирался тебя спросить, но никак не получалось. А твой бывший монастырь далеко отсюда будет?
Солнцевский немного напрягся от такого вопроса, но ответил вполне искренне:
— Да вообще-то нет.
— И что, там все такие?
— Какие? — не понял Илюха.
— Ну такие, как ты.
Илюха вспомнил свою братву и улыбнулся.
— Да в общем все разные.
Мартын как-то странно хмыкнул и продолжил странный разговор:
— Ну и как тебе Киев, нравится?
— Да, — совершенно откровенно ответил Солнцевский, — и город прекрасный, и люди прикольные.
— Прикольные? Это что значит? — не понял Мартын.
— Ну в смысле веселые. А ты все это к чему спрашиваешь?
— Слушай, а тебе в голову не приходило, что свет клином на Киеве не сошелся? — задал уж совсем странный вопрос Лихосватский.
Илюха по служебным делам, да и просто отдыхая, объехавший полмира, мог только рассмеяться такой постановке вопроса.
— В общем, приходило.
— И есть места, где все твои таланты оценят по заслугам? Ведь ты со своей компанией стоишь сотни ратников, а, может, даже двух сотен.
— Что касается денег, то это лучше с Изей обсудить. В смысле золота ему равных нет.
— Я знал, что мы найдем общий язык! — почему-то очень обрадовался такому ответу Мартын. — Знаешь...
Договорить сотник не успел, так как ничего не подозревающая Соловейка за мгновение до этого случайно выпустила из кладовки Мотю. Шустрый Гореныш чуть не сшиб с ног свою спасительницу и со всех лап бросился наружу.
На этот раз Лихосватского спасла реакция Илюхи. Именно бывший борец успел схватить Мотю за хвост, тем самым не позволив завершить задуманное. В очередной раз острые зубы клацнули впустую.
— Бешеный он у тебя, что ли?! — только и смог выдавить сотник после того, как отскочил на значительное расстояние и справился с шоком.
— Честное слово, сам не понимаю, что с ним происходит, — в полных непонятках пожал плечами Илюха, мертвой хваткой вцепившись в змеиный хвост.
— Ладно, потом поговорим, — бросил сотник и в мгновение ока покинул территорию не очень гостеприимных «Чумных палат».
Самое удивительное, что, как только Лихосватский скрылся из виду, Мотя, из всех сил пытавшийся вырваться из железной хватки Солнцевского, тут же успокоился и посмотрел на хозяина взглядом, полным глубокого осуждения.
— Отпусти его, а то еще хвост оторвешь, — заметил вдруг возникший ниоткуда Изя.
Илюха хоть и с некоторым сомнением, но послушался друга. Мотя отошел на пару шагов, отряхнулся и, глядя на хозяина, недовольно заверещал. В это время в голове Илюхи вдруг, откуда ни возьмись, появились странные мысли, но смысл их сводился к такой глупости, что тот тут же решительно отмел их. К удивлению Солнцевского, при этом Гореныш выпустил сноп искр и, гордо подняв головы, скрылся в амбаре.
— Что это с ним?
— По-моему, он тобой очень недоволен, — пояснил Изя, усаживаясь рядом. — Слушай, а тебе не показалось странным, что наш Мотя всегда недолюбливал Лихосватского?
— Недолюбливал?! Да он его чуть не сожрал! — воскликнул богатырь.
— Это сегодня, но не любил он его всегда, — в отличие от Солнцевского, черт отвечал, не повышая голоса. — Кстати, что это за бред нес Мартын по поводу клина на Киеве.
Илюха внимательно посмотрел на друга:
— Ты что, подслушивал?
— Скажем так, я слышал, — уточнил черт. — Но это сейчас не главное, а главное то, что Лихосватский в последнее время ведет себя несколько странно.
Солнцевский поскрипел мозгами и честно признался.
— Нет, не кажется.
— Я и не сомневался, — сказал черт и, бурча себе что-то под нос об эпохе первичного накопления капитала, о людях, проживающих в этой самой эпохе, отправился восвояси.
Пара недель прошла абсолютно спокойно. Друзья даже стали немного хандрить от безделья, и поэтому княжеского посыльного встретили со сдержанной радостью.
Посыльный передал требование Берендея срочно прибыть во дворец и тут же удалился. Что поделаешь, «Чумные палаты» до сих пор оставались не самым популярным местом в Киеве.
Все тут же облачились в фирменные косухи, Изя напялил бандану, и вся компания выдвинулась к княжескому терему. Мотя за небольшую взятку в виде трех коровьих мослов согласился подождать дома.
Терем, который в обычное время напоминал сонное царство, на этот раз был похож на растревоженный муравейник. Вокруг сновал ратный народ, слабо разноображенный боярами и посадским людом.
Малый совет был уже в сборе, и как только друзья заняли свои места, Севастьян взял слово. Как обычно, старый воевода был предельно лаконичен:
— Сотню Лихосватского перебили. Вернулся только сам сотник.
Словно ожившая иллюстрация к сказанному, в зал вошел Мартын. Он еле держался на ногах, а некогда щегольской кафтан был весь залит кровью и будто разрезан на мелкие ленточки. При виде своего друга все богатыри возмущенно загудели.
— Проходи, садись, — пригласил его занять свое место Берендей. — Знаю, что ты ранен, но нам необходимо знать, что произошло с твоей сотней.
Мартын сел, и гримаса боли исказила его лицо.
— Честного боя не было. На нас напали на рассвете, предварительно уничтожив дозоры, никто даже мечей вынуть не успел. Вырваться удалось только мне, остальные пали.
Стон, полный боли, прокатился по залу. И только Изя оставался максимально сдержан и буквально буравил сотника взглядом.
— А как удалось спастись тебе? — вдруг неожиданно для всех озвучил свои сомнения черт.
Ответом ему послужили возмущенные крики богатырей. Особенно выделялся басок Поповича.
— Да как ты смеешь, вошь тыловая, богатыря, который пролил свою кровь на ратном поле, расспросами мучить!
— Уйми своего ратника, а то я уйму, — гаркнул Добрыня, обращаясь к Солнцевскому.
Илюха, который тоже не совсем понял, какая муха укусила Изю, теперь не мог остаться в стороне:
