— Не отзывается, на свист не идёт… Ладно, по первому кругу поиски ничего не дали, пойдём по второму и сменим тактику.
Всё-таки Иван был довольно образованным мальчиком и книжки про Джеймса Бонда читал ещё в восьмилетнем возрасте. Разумеется, тайком от родителей! Они же там все поголовно педагоги, кто бы позволил ребёнку губить вкус «низкопробным чтивом»?! Но ведь всегда можно забиться в тихий уголок школьной библиотеки, делая вид, что ищешь статьи Герцена. Простите, отвлёкся! Наверное, потому, что сам так делал… Простите ещё раз.
— Закрываем глаза, держимся за стены, идём осторожно, а принюхиваемся тщательно, — бормотал себе под нос несложившийся филолог, двигаясь как слепой крот и обнюхивая все углы подряд, словно собака на таможне.
Если бы Рахиль застала его за этим трогательным занятием, то веселилась бы, наверное, до колик в пузе. Но, к счастью, её в данный момент рядом не было, а вот еле уловимый запах сложносоставного косяка каким-то чудом пробился даже сквозь герметично закрытые двери. Иван деликатно постучал туда каблуком сапога, проверил наличие (а вернее, отсутствие) ручек, ключей, засовов, кнопочек и замочных скважин, после чего понял, что самостоятельно он этот сейф не откроет.
Не будучи героем по призванию, то есть умея изредка пользоваться ещё и головой, бравый казак кавалерийским маршем вернулся в операционную, дабы доложить о сложившейся ситуации еврейской военнослужащей. И, надо сказать, что вернулся он очень вовремя…
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
О том, что выбор друзей в нашей жизни бывает весьма специфичен. Один общий недостаток свяжет вас надёжнее, чем десяток достоинств…
Во-первых, потому что Док уже несколько протрезвел, а во-вторых, потому что разомлевший Ганс втихую и ненавязчиво, но тем не менее упорно притулялся под бочок наивной в этом плане девушки.
— Сбрызни отсюда, — выгнул бровь подъесаул, и подручный Дока со вздохом оставил нагретое место. — Слушай, любимая, вытри слёзки и…
— Вы бесчувственный казак, и я буду рыдать скока мне надо, пока не засохну тут, как Аравийская пустыня!
— Ладно, я осушу твои слёзы поцелуями, — охотно распахнул объятия Иван Кочуев.
— Таки жестокое фигу вам, шоб вы знали… — мгновенно подскочила Рахиль.
Молодому человеку оставалось лишь улыбнуться в усы — иудейка действовала именно так, как он и предполагал. После короткого диалога с пояснениями дальнейший путь они проделали едва ли не под ручку, а два инопланетника торопливо семенили следом, давая убедительные и вполне научные объяснения происходящему:
— Иван, если мы правильно вас поняли, то некий ваш знакомый индивидуум находится у нас на корабле в экспериментальном отсеке? Он не в плену! Он призван помочь торжеству науки… Чувствуете разницу?
— Чувствуем, — сурово согласился казак. — И лично мне оно не любо! Что вы с ним делаете?
— Мы его размножаем…
После этого скромного ответа Иван и Рахиль замерли на полушаге и вытаращились друг на друга, как две селёдки атлантического посола. Научные эксперименты по размножению отдельно взятого эльфа-наркомана?! И с кем, интересно, с эльфийской принцессой, что ли?
Так у них вроде бы исключительно романтичные отношения, включающие робкие воздушные поцелуи, но исключающие прямой контакт, что под одеждой, что поверх неё… Какой секс, а без него — какое размножение?! И это, отметьте, мы ещё не учитываем острореспираторной аллергии госпожи Нюниэль на всех эльфов в целом. Включая и ретивого Миллавеллора…
— Э-э-э… прошу прощения, а как вы его… размножаете? — первым нащупал лазейку догадливый подъесаул.
— Точно не помню! Ганс?
— Шесть самок, Док! Все разные, на выбор и вкус…
— Вот видите, — наставительно поднял лапку почти трезвый старший бес. — Мы заботимся о долгосрочном хранении лабораторных образцов. А что, у индивидуума есть кличка?
— И какие это самки?! — почему-то без предисловий завелась Рахиль.
— Вы отвечаете вопросом на вопрос…
— Она еврейка, ей можно, — пояснил бывший филолог в погонах, — общепризнанная национальная традиция, так сказать…
— Ваня, не вмешивайтесь! Я таки всё навыясняю сама, без передёргиваний затвора, хотя ваш мужской шовинизм и будит во мне одно тока нехорошее… Но, с другой стороны, кто ещё вступится за поруганную честь тёти Нюни?! И не надо голимой попсы на тему, шо, может, она, честь, ещё и не пострадала… Знаю я, каким местом вы (казаки, эльфы, инопланетники-бесы и т. д.) думаете на эту щекотливую в явном интиме тему!
Док пытался что-то возражать, Ганс полез за него заступаться, а в результате получил дуло под нос в недвусмысленной угрозе, и лишь спокойный подъесаул без реплик отступил в сторону, давая возможность горячей израильской девушке первой шагнуть через порог заветной двери. А там пусть решает по ситуации…
Младший бес приложился пятачковым носом к неприметной серой пластинке на металлической двери. В тот же миг она беззвучно отошла в сторону, открывая небольшое, но весьма своеобразное помещение.
Были ли вы хоть раз в секс-шопах? Стопроцентно да! Хотя наверняка многие тайком, пряча глаза, с глупой улыбкой и каменным лицом. Стесняясь рядов вибраторов, эротических масел, возбуждающих духов, стимулирующих порошков, порнокассет, резиновых кукол и…
Так вот — ничего подобного в этой комнате не было! На узкой койке, распластанный и прикованный, сонно сопел старый длинноволосый эльф, а шесть клеток вокруг него были заполнены разнообразными гуманоидоподобными самками. Увидев вошедших, они разразились гвалтом, свистом и щёлканьем, то есть повели себя самым откровенным и непристойным образом…
— Ваня, вам оно видеть не надо! У вас больная нравственность… — объявила Рахиль, ладошкой прикрывая глаза покрасневшему подъесаулу.
— И ведь мы используем новейшие стимуляторы, — поспешил вставить научное слово Док, — а на этого не действует. То ли иммунитет, то ли…
— Самки не те, — уверенно предположил казак.
И, видимо, был в чём-то прав, так как безвольная рука Миллавеллора дёрнулась, подняв вверх большой палец. Итак, перечислим…
Человекообразная курица в неухоженных перьях могла бы вызвать некий эротический импульс обритыми окорочками, но борода и сигара делали её похожей на престарелого лидера кубинской революции, что сразу давило на корню весь возможный сексуальный интерес. И, кстати, я очень хорошо отношусь к Фиделю Кастро! Ну, может, это отступление было и некстати, но продолжим по существу…
Натуральная йети с гитарообразной фигурой, в серой неброской шерсти умеренной пушистости (на Кавказе и не такие женщины есть, сам видел! Ой, мама, было…), гориллообразное милое личико и впечатляющая грудь шестнадцатого размера! Мужчины поймут… Всё должно иметь разумную меру и устоявшуюся гармонию. Излишества не всегда приветствуются…
Один робот женского пола (роботесса, роботиха, робвумэн, роботроника, рободева и так далее, продолжать можно долго, язык у нас богатый) — блестящая, новая, хорошо смазанная, лампочки, где надо, горят, но, сами понимаете, экспонат на весьма узкого любителя…
Из оставшейся троицы хотелось бы отметить безмятежно спящую роскошную нимфею в клетке с табличкой «Не пугать». Женщину-кошку, натуральную, типа сфинкса, вылизывающую себя так, что скромная иудейка забурела, как заря. И невнятный, но шевелящийся клубок глянцевых червей или растительных отростков с совершенно дурманным запахом гормонального голландского парфюма.
То есть как ни верти, а на привередливый эльфийский вкус угодить нечем. Особенно если умолчать о том, что Миллавеллор всеми силами души и сердца рвался к «размножению» лишь с одной романтично-далёкой особой…
— Таки ша! Выпускайте его, толку не будет, даже на цифру ноль, — задумчиво перекинув «галил» за спину, решила Рахиль. — Ваня, поддержите персонаж за лапти — я чую, шо он будет нам дико полезен в плане информации. Тока потом вымойте руки, как перед едой!
Казак пожал погонами: почему бы и нет?! Держать эльфа в лабораторном отсеке и далее глупо, оставить его и выкинуть самок нецелесообразно, тем более что остроухое дитя экспериментов профессора Толкиена выглядело крайне исхудавшим, а местами даже измождённым. Значит, берём, несём, спасаем…
Как видите, чего-чего, а упёртого оптимизма нашей парочке было не занимать. Как контрастно воспринимались эти двое на фоне интеллектуальной фантастики доперестроечных лет… Помните, там каждый герой брал на свои плечи непосильную философскую дилемму и носился с ней, как курица со страусиным яйцом — и бросить жалко, и высидеть задницы не хватит!
Зато какая блистательная гармония складывалась в обществе: партия рапортовала, что «всё хорошо!», а писатели-фантасты глаголили «всё плохо»… Партия докладывала, что «жить стало лучше, жить стало веселее», а писатели ей — «девяносто процентов всего сущего — дерьмо!» Ну, себя, любимых, они, разумеется, вписывали в оставшиеся десять… И каждый интеллигентный человек искренне стремился их за это уважать, чтоб и его в эти проценты как-нибудь взяли. Культурная питерская традиция, просим-с лю-бить-с…
