Так тихо и мирно, занимаясь уроками, танцами и охотой, мы прожили несколько лет. Удаленность замка от столицы оставляла нас в счастливом неведении относительно почти всех дел, происходящих в королевстве. Королевство Наррона, уже много лет благоденствующее под властью одного и того же короля, прочно сидящего на престоле, не вело внешних войн, занимаясь исключительно торговлей и собственными внутренними проблемами. Супруги де Брен, давно оставившие бурную придворную жизнь, в королевском замке не появлялись и каких–либо связей со столицей не поддерживали. Поэтому все мы располагали весьма и весьма скудными сведениями о чем–либо, что находилось от замка на расстоянии большем, чем соседний город Бранзон. Возможно, такое существование могло бы продолжаться еще очень долго, если бы графине де Брен не пришла в голову замечательная идея – устроить большой бал в честь совершеннолетия своей старшей дочери Луизы, которая была всего лишь на год взрослее меня.
Вечером в день заключительного бала я стояла перед огромным, во весь рост, зеркалом в своих укромных покоях и придирчиво рассматривала беспристрастное отражение. После того достопамятного разговора отца и матушки, закончившегося надеванием маски, зеркала, к вящей радости всего женского населения, появились во многих комнатах замка. Чем–то напугать или удивить меня они уже не могли. В обычные дни я попросту игнорировала отражение высокой фигуры в маске, появляющееся в предательски откровенном стекле, стоило мне только по неосторожности приблизиться к одной из злополучных рам. К предмету, перед которым все прочие женщины возрастом от четырех до шестидесяти лет готовы вертеться часами. Зеркала стали врагом, затаившим свое коварство до поры до времени, хотя и поучаствовали в честном двустороннем соглашении не портить друг другу настроения. И соглашение это неукоснительно соблюдалось до сегодняшнего дня. Впрочем, чего мне бояться? Я пожала плечами, подняла лежащую на кровати маску, надела ее одним привычным движением и бестрепетно шагнула к позолоченному прямоугольнику.
Гости проживали в замке пятый день. Гости просто наводнили, заполонили замок, вынудив меня большую часть времени отсиживаться в своей комнате, крепко–накрепко заперев изнутри двери и не реагируя на частое и оскорбительное подергивание дверной ручки. Многие из гостей желали развлекаться, подкрепив свою настойчивость, дарованную им преимуществом благородного происхождения, выдержанным вином из батюшкиных погребов. А моя золотая маска, свободные манеры и категорическое нежелание принимать участия в каких либо беседах привлекали, к огорчению графини, куда большее внимание кавалеров, чем глуповато–прелестное личико виновницы торжества. Ибо, несмотря на оправдательные речи Антуанетты о том, что семья слишком долго вела уединенный образ жизни, все в замке прекрасно понимали, что целью шумного мероприятия, затеянного графиней, был поиск подходящего жениха, который сумел бы составить личное счастье Луизы. Личного счастья Луизе я желала искренне и от всей души, поэтому добровольно устранилась от торжественной встречи гостей во дворе замка. Будь на то моя воля, я с огромным удовольствием устранилась бы вообще от любых встреч с приглашенными кавалерами. Но приказ графа об обязательном участии в большой охоте и на заключительном балу – был высказан в не терпящей возражений форме. Пришлось подчиниться. Большая охота, проходившая в ближайшем лесу не далее как вчера, сильно отвратила взгляды молодых дворян от заманчиво колышащихся юбок Луизы. Маска, неразлучный Нурилон за спиной и несколько метких выстрелов из лука – сделали меня сенсацией. К тому же меня чрезвычайно огорчило наблюдение, что среди приглашенных дворян слишком многие обладали ростом, дающим им возможность свободно чувствовать себя в моем присутствии. А начиная с сегодняшнего утра Антуанетта уже несколько раз интересовалась у меня крайне недовольным тоном – куда это я умудрилась задевать свою бальную карточку? Мол, молодые гости желают вписать в нее приглашения на танец. «Ага, размечтались! Луизе пусть вписывают», – мрачно думала я, разглядывая великолепный бальный наряд, приготовленный для меня горничной по приказу графини. Выкинула я эту карточку еще вчера в камин, где она благополучно превратилась в пепел. Большинство из присутствующих в замке мужчин вызывало у меня стойкое чувство омерзения, и танцевать с ними я категорически отказывалась. Пусть Луиза танцует, в конце концов – это ее вечер. С такими мыслями я недрогнувшей рукой скомкала ворох шелковых юбок, сунула его в комод, оделась сообразно своему желанию, подошла к зеркалу и устремила в него настороженно–вопрошающий взгляд, готовый к любому подвоху.
Зеркало отражало высокую стройную фигуру, которую ладно обтягивали черные кожаные штаны и черный же бархатный колет. Дабы не выглядеть совсем уж мрачно, я решила оттенить черное – белой шелковой рубашкой и волной свободно распущенных по плечам рыжих волос. Эффект от ослепительного сочетания цветов превзошел мои самые смелые ожидания, а роскошь изумрудов, сияющих на маске, полностью исчерпывала необходимость в каких–либо прочих украшениях. Неизменно со мной оставался лишь небольшой изумрудный кулон, который я носила на шее с тех пор, как начала осознавать саму себя. Отброшенные за ненадобностью туфли я заменила привычными ботфортами, правда, на этот раз безупречно новыми, и задумалась. Нурилон придется оставить. В конце концов, в качестве компромисса я остановилась на двух любимых кинжалах, удобно поместившихся за отворотами сапог. Завершив парадную экипировку дюжиной метательных звездочек за поясом и оставшись абсолютно удовлетворенной своим внешним видом, я спустилась по лестнице и вступила в бальную залу.
Зала блистала светом, исходившим от сотен свеч и нескольких огненных шаров, сотворенных мэтром Кварусом. Но еще ярче сверкали дамы, усыпанные с головы до пят драгоценными каменьями всех вообразимых цветов и форм. В центре зала Луиза – в белом парчовом платье и с алмазной парюрой на голове – любезничала одновременно с полутора десятками кавалеров. Пестрая стайка незамужних дворяночек окружала сестру, являясь достойной свитой для главной героини вечера.
В мои намерения вовсе не входило желание привлечь к себе чье–либо внимание. Поэтому, тихонько приоткрыв дверь залы, я змейкой проскользнула в образовавшуюся щель, устроилась у одного из окон и, почти спрятавшись за широкими шторами, приготовилась наблюдать за происходящим. А понаблюдать было за чем, ибо в это самое время, не иначе как по наущению графини, молодые дворяночки с Луизой во главе образовали некое подобие хоровода и двинулись через зал, громко и разноголосо запевая при этом известную дворянскую песню:
Ой, цветет калина в поле у ручья,
Принца молодого полюбила я,
Он живет, не знает ничего о том,
Что одна маркиза думает о нем… [1]
Зрелище получилось презабавное, потому что комплект девиц на выданье не только голосил кто в лес, кто по дрова, безусловно перещеголяв всеми неоднократно слышанные весенние вопли котов, но и умудрялся вести при этом шквальный обстрел глазками группы потенциальных женихов, затравленно сбившихся кучкой в центре залы около столика с горячительными напитками. Судя по тому, с какой скоростью понижался уровень вина в хрустальных графинах, состояние женихов немногим отличалось от состояния дичи при неминуемом приближении охотников. Остальные гости затаив дыхание следили за брачной охотой. И вот в тот самый кульминационный момент, когда Луиза испустила завершающую писклявую трель: «А любовь маркизы не проходит, нет!» – и в зале наступила гробовая тишина, очевидно, предшествующая буре аплодисментов, я и совершила трагическую ошибку, положившую конец моей спокойной жизни. Успешно сдерживая все это время смех, безудержно рвущийся из моей груди, я все–таки не вытерпела и издала тихий смешок, произведший в наступившей тишине эффект громового раската. Головы всех присутствующих, как по команде, повернулись в мою сторону, и несколько сотен пар любопытных глаз одновременно уставились на меня.
– А–а–а–а… – Антуанетта попыталась вывернуться из создавшейся неловкой ситуации. – Это наша вторая дочь Ульрика! Прошу ее извинить, она всегда отличалась несколько экстравагантными манерами.
Стадо бараноподобных женихов, чрезвычайно обрадованное своим негаданным спасением, радостно забило копытами и ринулось в атаку.
– Мадемуазель! – подскочил ко мне один, длинный и тощий как оглобля, в куцей курточке, обшитой позументами. – Мы имели честь присутствовать на знаменитой охоте, где вы демонстрировали чудеса ловкости при обращении с луком. Но что могло так сильно насмешить вас при звуках этих ангельских голосов?
