Меч взлетел, но Роланд одним быстрым движением отразил его, оступил в сторону и, сделав резкий выпад, с оглушительным звоном разрубил латы пополам.
Верхняя часть лат отлетела к стене. Нижняя часть закачалась, но устояла.
Через несколько секунд из железных штанов показались маленькие синие головы.
— Так и должно было случиться? — спросил Роланд. — Все… целы?
Был проведен быстрый осмотр и половинки фигла не обнаружилось, но многие получили ушибы, а Вулли Валенок потерял свой напузник. Фиглы бродили по оружейной, хлопая себя по ушам. Звон был еще тот.
— Неплохая попытка. — рассеяно сказал Роб Всякограб. — Кажись ты ухватил суть поединка.
— Определенно есть улучшения, да? — с гордым видом сказал Роланд. — Повторим?
— Нет! То есть… нет. — ответил Роб. — На сегодня хватит, лады?
Роланд кинул взгляд на маленькое зарешеченное окошко под потолком. — Мне еще надо повидать отца. — сказал он и сияние на его лице померкло. — Уже сильно за полдень. Если я не вижусь с ним каждый день, он забывает, кто я такой.
Когда паренек ушел, фиглы переглянулись.
— У хлопца жисть тута не так проста. — сказал Роб Всякограб.
— Признай, он делает успехи. — сказал Билли Подбородище.
— Ох, айе, должон признать, он не такой увалень, как я думал, но этот меч слишком тяжел для него и потребуются недели, чтобы натаскать хлопца. — вздохнул Величий Ян. — Скока недель у нас есть, Роб?
Роб Всякограб пожал плечами. — Кто ж то ведает? — ответил он. — Будет он Героем так, как есть. Скоро придется великучей карге с Зимовым встретиться. Она с ним сражаться не могет. Про то карга из карг рекла: таку старую историю не переборешь. Она по любому ся проявит.
Он приставил руки ко рту рупором и прокричал — А ну хлопцы, все в курган! Мабуть Героя за один заход не сробишь.
* * *
Младший братишка Тиффани уже достаточно вырос, чтобы требовать от окружающих признания себя большим, а это были опасные требования на оживлено работающей ферме, где ходят лошади с большими копытами и есть купальни для овец и еще сто с лишним мест, где малыша могут не заметить, пока не будет слишком поздно. Но больше всего он любил воду. Если он куда-то пропадал, то найти его можно было на реке, где он ловил рыбу. Он любил реку, которая после того, как однажды из нее выскочило большое зеленозубое чудище, чтобы съесть его, стала немножко непредсказуемой. Но Тифани врезала чудищу чугунной сковородкой по зубам. Он сам был слишком занят поеданием сладостей и потому, его единственным комментарием впоследствии был — „Тиффи как звизданет рыбине“. Но судя по всему, из него должен получиться отменный рыболов. И сегодня он тоже рыбачил. У него оказался талант на обнаружение монстров. Огромная щука пряталась в глубоких черных омутах, думая свои медленные голодные мысли, как вдруг прямо перед ней сверкнула серебряная блесна Вентворта.
Тиффани пошла искать Вентворта и встретила его, с трудом поднимающегося по дорожке, с огромной рыбиной в руках, чуть ли не в половину его самого.
— Смотри какая большая! — закричал он, едва завидев ее. — Эйб сказал, что видел, как она пряталась под упавшую иву. Он сказал, что они сейчас клюют на что угодно! Она чуть не утянула меня, но я устоял! Она весит не меньше тридцать фунтов!
Примерно двадцать, подумала Тиффани, но тому, кто ее поймал, рыба всегда кажется тяжелее.
— Молодец. Пойдем, а то она заледенеет. — сказала она.
— Можно мне ее на ужин? Знаешь сколько времени мне понадобилось, чтобы загнать ее в садок! В ней не меньше тридцати пяти фунтов! — ответил Вентворт, шатаясь под тяжестью рыбы. Тиффани даже предлагать не стала понести рыбу, он бы обиделся.
— Нет, ее надо почистить и замочить на ночь. И мама уже приготовила на ужин тушеное мясо. Но я завтра пожарю ее для тебя в имбирном соусе.
— Тут на всех хватит. — сияя ответил Вентворт. — потому что в ней по меньшей мере фунтов сорок!
— Запросто хватит. — согласилась Тиффани.
Этим же вечером, после того как все надлежащим образом налюбовались на рыбу, ее взвесили. Она потянула на двадцать три фунта и Тиффани к тому же помогала весам своей рукой.
Затем Тиффани пошла в моечную и почистила рыбу, прекрасная возможность потолковать о вырезании всего, что в пищу не годится, чем, по ее мнению, являлась вся рыба целиком. Она не очень любила щуку, но ведьмы никогда не воротят нос от еды, особенно от бесплатной, и хороший соус может отбить привкус щуки.
Когда она заталкивала внутренности в большой пакет, она заметила блеск серебра. Трудно винить Вентворта, что он так возбудился и забыл извлечь блесну.
Она полезла в пакет и вытащила серебряную лошадку, всю покрытую слизью и чешуей, но вполне опозноваемую.
В такой момент должен был грянуть гром. Но все, что можно было услышать, это Вентворта в соседней комнате, в десятый раз рассказывающего о героической поимке чудовищной рыбы. В такой момент должен был разразиться порыв ветра. Но пламя свечи лишь едва колыхалось.
Но Зимовой знал, что она прикоснулась к лошадке. Она почувствовала его потрясение.
Тиффани вышла на улицу. Она открыла дверь и с неба упало несколько снежинок, но затем, словно обрадовавшись зрителю, снежинки повалили все сильнее и сильнее — почти беззвучно — пока вся ночь не стала белой. Она протянула руку, чтобы поймать неколько снежинок и поглядела на них пристально. Маленькие ледяные Тиффани растаяли на ладони.
О, да. Он нашел ее.
Она похолодела, но хрустальные колеса мыслей стремительно вращались.
Может ей ускакать верхом?… Нет, в такую ночь, как сейчас, далеко она не уйдет.
Ей надо было оставить себе метлу!
Ей не надо было танцевать.
Ей некуда бежать. Она должна встретиться с ним лицом к лицу и встретиться здесь и остановить его. В горах, в их черных лесах, трудно было представить себе вечную зиму. Здесь это было легче и это было хуже, потому что он принес зиму в ее сердце. Она могла чувствовать, как на сердце становилось холоднее.
Снег был уже в несколько дюймов глубиной, а прошло совсем мало времени. До того как стать ведьмой, она была дочерью пастуха, и она знала — здесь и сейчас есть более срочные дела.
Она вернулась в золотистое тепло и свет кухни и сказала: — Папа, нам надо пойти к овцам.
Глава тринадцатая. Ледяная Корона
Это все было в прошлом. Вернемся в настоящее.
— Ах, кривенс. — простонал Велич Опасен Шип с крыши сарая для телег.
Костер погас. Вьюга улеглась. Велич Опасен Шип услышал, как высоко в небе закричала птица и приготовился. Он поднял руки и закрыл глаза, а ястреб камнем упал на него с белесых небес и подхватил.
Ему нравился этот миг. Откроешь глаза и мир раскачивается под тобой. Голос рядом произнес: — Сматываемся отсюдова, хлопец!
Велич Опасен Шип ухватился за тонкую кожаную упряжь, подтянулся и когти ястреба осторожно ослабили свою хватку. Подтягиваясь на руках, он забрался на птицу и схватил за пояс Хаммиша — Летуна.
— Роб молвил, ты уже вполне вырос, чтобы в Подмирье со всеми пойти. — кинул ему Хаммиш через плечо. — А сам за Героем отправился. Вот свезло те, хлопчик!
Птица заложила крутой вираж.
Внизу на земле снег… исчезал. Он не таял, он просто утекал, освобождая загоны с ягнятами, тихо шелестя, как морская волна или глубокий вздох.
Мораг парила над ягнячим полем, на котором собрались озадачено озирающиеся работники.
— Одна овечка вмерла и еще с дюжину мертвых ягняток. — сказал Хаммиш. — Но великучей карги нигде нет! Он забрал ее.
— Куда?
Хаммиш послал Мораг по широкой дуге. Вьюга вокруг фермы улеглась, но на холмах мело вовсю.
Внезапно снег сформировался в фигуру.
— Вон туда. — показал Хаммиш.
* * *
Я жива. В этом я совершенно уверена.
Да.
Вокруг меня холод, но мне не холодно, что и не объяснить никому другому.
И я не могу двигаться. Совсем.
Вокруг меня все белое. И у меня в голове тоже.
Кто я?
Я помню имя — Тиффани. Надеюсь, что это я.
Белое со всех сторон. Со мной такое уже было прежде. То ли сон, то ли воспоминания, то ли что-то, чему я не знаю названия.
Что-то белое падает вокруг. И воздвигается, поднимает меня. Это… в глубинах древнего моря, в полном безмолвии образовывается меловая страна.
Вот что означает мое имя.
Земля Под Волной.
Краски вернулись к ней, затопляя ее, как прилив. В основном, это был красный цвет ярости.
Как он посмел!
Убивать ягнят!
Бабушка Болит никогда бы не позволила ему такого. Она не потеряла ни одного ягненка. Она могла вернуть их к жизни.
Не надо было мне покидать Мел, думала Тиффани. Может стоило остаться дома и попробовать научиться всему самой. Но если бы я осталась, стала бы я тем, что есть? Знала бы то, что знаю? Смогла бы я стать такой же сильной, как и моя бабушка, или стала бы хихикать? Что же, пришла пора быть проявить свою силу.
