Сдулся до высоты башни.
Достиг размеров человека и принял дымчато-серый оттенок.
Превратился в жемчужину размером с… ну, в общем, размером с крупную жемчужину.
Ветер утих, сменившись тяжелым, безмолвным затишьем. Сам воздух стонал от напряжения. Большинство волшебников лежали ничком на полу, где их удерживали выпущенные на свободу силы. Эти силы сгущали воздух и заглушали звуки, точно вся Вселенная заполнилась перьями. Но каждый из волшебников слышал, как громко бьется его сердце – так громко, что даже башня содрогается.
– Смотрите на меня, – приказал Койн. Они подняли глаза. Ослушаться было нельзя.
Он держал в руке сверкающий шарик. В другой руке был посох, из обоих концов которого шел дым.
– Боги, – сказал Койн. – Заключенные внутри мысли. Может, они и раньше были не более чем сном.
Его голос стал старше, глубже.
– Волшебники Незримого Университета, – произнес этот голос, – разве я не подарил вам абсолютную власть?
За спиной Койна над краем башни медленно поднялся ковер, на котором отчаянно балансировал Ринсвинд. Глаза волшебника были расширены от ужаса. Подобный ужас испытывает каждый, кто стоит на нескольких нитках и сотнях футов пустоты.
Ковер завис, и Ринсвинд неуклюже соскочил на башню. Носок с кирпичом описывал над его головой большие, зловещие круги.
Койн увидел его отражение в изумленных глазах собравшихся на башне волшебников. Он осторожно повернулся и узрел, что Ринсвинд, спотыкаясь и пошатываясь, движется в его сторону.
– Ты кто? – спросил он.
– Я пришел, чтобы бросить вызов чудеснику, – прохрипел Ринсвинд. – Ну что, который из вас чудесник?
Взвешивая на ладони кирпич, он оглядел распростершихся на полу волшебников.
Хакардли, рискнув поднять глаза, лихорадочно задвигал бровями, подавая Ринсвинду знаки, но тот и в лучшие-то времена не был особенно силен в расшифровке невербальных сигналов. А сейчас было отнюдь не лучшее время.
– И ты идешь с носком против чудесника? – поразился Койн. – Носок-то тебе чем поможет?
Рука с посохом поднялась вверх. Койн посмотрел на нее с легким удивлением.
– Нет, подожди, – приказал он. – Я хочу поговорить с этим человеком.
Он уставился на Ринсвинда, который от хронического недосыпа, ужаса и передозировки адреналина неуверенно покачивался взад-вперед.
– Может, он волшебный? – с любопытством спросил мальчик. – Или это носок аркканцлера? Носок, дающий силу?
Ринсвинд сосредоточился.
– Нет, не думаю, – наконец сказал он. – По-моему, я купил его в какой-то лавке. Гм. И где-то у меня есть еще один.
– Однако в нем лежит что-то тяжелое?
– Гм. Да, – подтвердил Ринсвинд. – Половинка кирпича.
– Значит, это она обладает силой?
– Э-э. Ну, ею можно останавливать всякие вещи. А возьми еще половинку, и получится целый кирпич.
Ринсвинд говорил медленно, осмысливая ситуацию и наблюдая за тем, как посох в руке мальчика зловеще поворачивается.
– Итак, это самый заурядный кирпич, помещенный внутрь носка. А все вместе становится оружием.
– Гм. Да.
– И как же оно действует?
– Гм. Его надо раскрутить, а потом. Ударить. Иногда попадаешь себе по руке. Но редко.
– И, раз ударив, он, наверное, уничтожает целый город? – догадался Койн.
Ринсвинд посмотрел в золотистые глаза паренька и перевел взгляд на свой носок. Он снимал и надевал его по несколько раз в году в течение вот уже многих лет. На носке попадались заштопанные места, которые он со временем узнал и полю… в общем, узнал. Некоторые из бывших дыр были окружены целыми семьями более мелких штопок. Существовал целый ряд определений, которые можно было бы присвоить этому носку, но «разрушитель городов» в их число не входило.
– Не совсем, – признался Ринсвинд. – Он вроде как убивает людей, но здания остаются на месте.
Его мозг функционировал со скоростью дрейфа континентов. Какая-то часть его сознания твердила ему, что он стоит перед чудесником, но это вступало в прямое противоречие с тем, что говорили другие части. Ринсвинд довольно много слышал о могуществе чудесника, о посохе чудесника, о коварстве чудесника и так далее. Вот только о возрасте чудесника никто не упоминал.
Ринсвинд взглянул на посох и медленно спросил:
– А эта штука что делает?
«Ты должен убить его», – вдруг произнес посох.
Волшебники, которые начали было осторожно подниматься, снова бросились на пол. Голос шляпы был достаточно неприятным, но голос посоха был отвратительно металлическим и четким. Он не советовал, а просто констатировал то, каким должно стать будущее. Его нельзя было оставить без внимания.
Койн двинул рукой – и остановился.
– Зачем?
«Ты должен повиноваться мне».
– Тебе вовсе не обязательно это делать, – торопливо вмешался Ринсвинд. – Это всего лишь неодушевленная штуковина.
– Не понимаю, почему я должен причинять ему вред? – пожал плечами Койн. – Он выглядит таким безобидным. Словно рассерженный кролик.
«Он бросает нам вызов».
– Только не я, – возразил Ринсвинд, пряча руку с носком за спину и пытаясь не обращать внимания на позорное сравнение с мелким грызуном.
– Почему я всегда должен делать то, что ты мне говоришь? – допытывался Койн у посоха. – Я постоянно следую твоим приказам, но людям от этого только хуже.
«Люди должны бояться тебя. Неужели ты так ничему и не научился?»
– Но он такой смешной. У него есть носок, – упорствовал Койн.
Вдруг он вскрикнул, и рука его странно дернулась. Волосы Ринсвинда встали дыбом. «Ты сделаешь то, что я тебе прикажу».
– Нет!
«Ты знаешь, что случается с мальчиками, которые плохо себя ведут».
Послышался треск, и в воздухе запахло горелым мясом. Койн упал на колени.
– Эй, погоди-ка… – начал Ринсвинд.
Койн открыл глаза. Они по-прежнему были золотистыми, но в них мелькали карие искорки.
Носок Ринсвинда описал широкую гудящую дугу и врезался в середину посоха, взорвавшись кирпичной пылью и клочьями обгоревшей шерсти. Посох выскочил из руки мальчика и, кувыркаясь в воздухе, полетел через площадку. Волшебники порскнули в стороны.
Достигнув парапета, посох подпрыгнул и нырнул за край.
Но вместо того чтобы упасть, он выровнялся в воздухе, развернулся и понесся обратно, волоча за собой шлейф октариновых искр и гудя, как циркулярная пила.
Ринсвинд толкнул ошарашенного мальчишку себе за спину, отшвырнул в сторону изуродованный носок и, сорвав шляпу, лихорадочно замахал ею, пытаясь защититься от мчащегося на него посоха. Удар, пришедшийся ему в висок и едва не сплющивший ему зубы, свалил Ринсвинда наземь, точно тощее, растрепанное деревце. Посох, сияющий теперь жарким алым светом, вновь развернулся и ринулся назад, совершая еще один, явно последний заход.
Ринсвинд с усилием приподнялся на локтях и с зачарованным ужасом смотрел, как посох рассекает холодный воздух, который заполнили непонятно откуда взявшиеся снежинки.
Затем воздух вдруг стал пурпурным, и в нем замелькали синие пятна. Время замедлило ход и со скрежетом остановилось, словно плохо заведенный патефон.
Ринсвинд поднял глаза и увидел высокую фигуру в черном, появившуюся в нескольких футах от него.
Разумеется, это был Смерть.
Он обратил к Ринсвинду пылающие глазницы и голосом, похожим на грохот осыпей в морских безднах, изрек:
– ДОБРЫЙ ДЕНЬ.
Затем Смерть отвернулся, как будто все его дела на данный момент были закончены, и воззрился на горизонт. Нога его рассеянно притоптывала по полу. Звук был такой, какой обычно производит мешок с кастаньетами.
– Э-э… – напомнил о своем существовании Ринсвинд.
Смерть обернулся.
– СЛУШАЮ? – вежливо откликнулся он.
– Я всегда гадал, как это случится, – сообщил Ринсвинд.
Смерть вытащил из таинственных складок эбенового одеяния песочные часы и, глядя на них, отсутствующим голосом произнес:
– ПРАВДА?
– Полагаю, мне не на что жаловаться, – с достоинством заметил Ринсвинд. – У меня была хорошая жизнь. Довольно хорошая. – Он замялся. – Хотя, в общем-то, не такая уж и хорошая. Большинство людей назвали бы ее просто ужасной. – Он подумал еще немного. – Лично я бы назвал ее такой.
– ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ, ПРИЯТЕЛЬ?
Ринсвинд растерялся.
– Но ведь ты появляешься только тогда, когда предстоит умереть волшебнику!
– КОНЕЧНО. И ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬСЯ, ЧТО ВЫ, ЛЮДИ, УСТРОИЛИ МНЕ СЕГОДНЯ ВЕСЕЛЕНЬКИЙ ДЕНЕК.
– Как тебе удается находиться в стольких местах одновременно?
– БЛАГОДАРЯ ХОРОШЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ ТРУДА.
Время вернулось. Посох, который завис в воздухе в нескольких футах от Ринсвинда, снова с воем устремился вперед.
Но Койн перехватил его рукой прямо в полете. Раздался металлический стук.
Посох взвизгнул так, словно тысяча ногтей одновременно заскрежетали по стеклу, неистово заизвивался, пытаясь ужалить держащую его руку, и вспыхнул по всей длине зловещим зеленым огнем.
