— Но они, в смысле, джингоши… никого не убьют из-за меня?
— Могут и убить, — пожимает плечами Азамат, снова обращаясь к ветровому стеклу. — Но они в любой момент могут кого-нибудь убить. Ты не переживай, я это так не оставлю.
— Ты будешь с ними воевать?
— Естественно. Да мне не привыкать, Лиза, чего ты так нервничаешь? Всё будет хорошо.
Тон у него спокойный и весёлый, но мне что-то плохо верится, что победить джингошей так легко. В конце концов, они тут уже двести лет сидят. Хотите сказать, до сих пор никому в голову не приходило их отвадить? С другой стороны, мне вполне очевидно, что Азамата не отговорить. Тут и затронутая честь, и азарт, и старые счёты… В общем, зарезанный мной джингош — скорее повод, а не причина. А я могу только тихо сидеть и не мешаться под ногами.
— Азамат… — зову тихонечко. — Ты только это… если что случится, сразу ко мне. А то этот ваш целитель…
Азамат снова косится на меня, потом что-то прикидывает в уме.
— А у тебя твои зелья и аппараты все дома остались?
— Угу.
— Хм.
Он на пару минут задумывается, потом достаёт телефон.
— Арон? У меня весёленькие новости. Грядёт Третья джингошская кампания. И я в этом по уши. Ты не заметил ещё в городе суеты? Ага, тогда поторопись. Беги ко мне и забери всякое лекарское барахло из левой спальни на втором этаже. Сложи в мой унгуц, подбери семейство и лети на север Дола. Я тебе координаты скину на навигатор сразу, только отзвонись.
Арон что-то отвечает, и Азамат кладёт трубку.
— Ты не против, если они составят тебе компанию? А то я немного опасаюсь за него, джингоши ведь быстро выяснят, чья ты жена, а за ними водится нападать на близких родственников.
— Конечно-конечно, — говорю. — Пускай присоединяются, дом большой, — киваю я. Семью Арона я, к стыду своему, ещё ни разу не видела. — А то я там одна вовсе со страху помру. Хоть вообще всех знакомых зови, я только рада буду.
— Хм, — снова говорит Азамат. — А это идея. О том, где твой дом стоит, знают только работники, которых я нанимал, да мои друзья. И все они сегодня были на тренировке. Дом только с воды и виден, с берега скалы закрывают. Я ещё, когда место выбирал, смеялся, мол, прямо боевое укрепление строю. Обзор, опять же, хороший… Может, там штаб сделать? Всё равно нужно какое-то место, я думал, к матери всех созвать, но это уж очень далеко. Ты как, не против, если мы все к тебе вломимся?
— Азамат, какое против! Вламывайтесь, конечно! — я даже дрожать перестаю от радости. Я-то уж думала, до конца этой эпопеи его не увижу, а так буду в самом центре событий! Ну или хотя бы информационного потока. — Тем более, если Арон привезёт мои аппараты и препараты, я же там и лечить смогу, если, не дай боги…
— Тоже верно, — кивает Азамат. — Ну что ж, решено. Ты как себя чувствуешь?
— Да нормально вроде, — пожимаю плечами. Первый шок спал, руки не трясутся, не мёрзну, в голове ясно.
— Тогда можно тебя попросить порулить немного? Мне бы надо разослать всем указания, да ещё кое-кого из наёмников подбить поучаствовать…
Меняться местами в тесном унгуце не очень удобно, так что Азамат просто сажает меня к себе на колени, а потом отодвигается из-под меня вправо. Унгуц всё это время висит неподвижно над редкими ёлочками. Прочно усевшись за рулём, я трогаюсь с места. Азамат закапывается в мобильник. Мобильник маленький, а Азамат большой, медведем нависает над блестящей штучкой, смотрится забавно. Кажется, я и правда в порядке. Даже странно.
Арон звонит часа через два, говорит, что вылетел со всей семьёй, забрав всё, что смог упихать. Надеюсь, он ничего не поломал из моих хрупких устройств.
Всю дорогу до Дола Азамат строчит послания, звонит и принимает звонки, договаривается о поставках, собирает людей, передаёт координаты. Он делает это так привычно, как будто всю жизнь воевал. Ну, вообще, это не далеко от истины, соображаю я. Последние пятнадцать лет он, собственно, на этом и зарабатывал. А чем он жил до того, я, кстати, понятия не имею. Но в Первой джингошской-то участвовал…
— Азамат, — спрашиваю, когда в его переговорах образуется пауза. — А почему вам в прошлый раз не удалось их прогнать?
— Да потому, что у нас вечно каждый за себя, — ворчит он. — Уважаемый мужик скорее удавится, чем признает, что сосед лучше него разбирается в военном деле. И каждый город перед другими нос задирает. Кто подальше — Орл, Сирий — те вообще Ахмадхот как столицу не признают.
— Да?!
— Ну да. То есть, Старейшины-то признают, а вот горожане… в общем, разобщённые мы слишком, не можем толковую армию собрать.
— А почему тогда ты думаешь, что на этот раз удастся?
Азамат хмыкает и лукаво косится на меня.
— А потому, что я наёмник. Более того, я, Лизонька, самый успешный наёмник среди всех муданжцев, да и всех джингошей, пожалуй. А перед наёмниками все города головы склоняют, нам ведь закон не писан, а некоторым и Старейшины не указ. Так что я намерен собрать здесь побольше ребят из космоса. Завтра утром ещё постараюсь кое для кого добиться от Старейшин, чтобы изгнание отменили. Конечно, не мне о таком просить, но, я думаю, они и сами предложат… В общем, мы справимся, Лиза. Не трусь.
Дом стоит, где стоял. Всё-таки это был не сон. В дневном свете он не оранжевый, а ласкающего глаз абрикосового цвета. Азамат оттаскивает на кухню мои мешки, выгружает еду и посуду. Я приземляюсь за кухонным столом, пытаясь придумать себе занятие. Азамат что-то моет в раковине, старательно загораживая мне обзор широкой спиной. Я догадываюсь, что это нож. Потом прячет его в ящик под разделочным столом.
— Ты голодная? — спрашивает Азамат. Я невнятно пожимаю плечами, пытаясь прислушаться к себе.
— Наверное, немного.
— Тогда я сейчас чего-нибудь сварганю, — он идёт к холодильнику.
— А тебе разве не надо сидеть на телефоне?
— Сегодня вечером уже нет. Нам теперь надо подождать, пока все соберутся. Ты не волнуйся, у меня всё под контролем.
Мне кажется, он разговаривает со мной немножко упрощённо, как с ребёнком. Ну что ж, зато всё ясно, и не надо думать.
Наловленную вчера утром рыбу Азамат оставил здесь. Большую часть её в морозилку запихнул, а несколько рыбин убрал в холодильник мне на ужин. Он же думал, что я тут останусь. А потом видно забыл заморозить.
— Ой! — восклицает он, открыв холодильник. — Хорошо, что мы сегодня вернулись, а то бы тут всё протухло!
Достаёт пластиковую бадейку с рыбой и мутной водой, опрокидывает в раковину, включает воду, моет рыбу. Я регистрирую каждое его движение так же жадно, как тогда, перед свадьбой. Видимо, всё-таки нервничаю. Скорее бы Арон прилетел с моими таблетками. У меня там есть успокоительные, которые при беременности можно. Азамат вылавливает одну рыбину из раковины и кладёт на стол. Она дёргается. Я немного удивляюсь. С другой стороны, температура в холодильнике градусов семь, а в море рядом с матушкиной деревней хорошо если два. И воды в бадье было много, да и почему муданжская рыба должна быть менее живуча, чем муданжские люди? Азамат разрезает рыбину вдоль, она дёргается, выступает кровь, высовывается плавательный пузырь. Меня окатывает кровью, джингош падает. Я вскакиваю.
— Лиза, ты чего? — Азамат оборачивается, потому что я уронила стул.
— А… Померещилось, — выдавливаю я, стараясь унять сердцебиение и таращась на чистый и пустой кухонный пол. Азамат отпускает рыбу и моет руки, края рыбьего брюха смыкаются с влажным звуком, я вижу распахнутую трахею. Азамат ловит меня, и я не успеваю стукнуться коленками об пол. От него пахнет рыбой. Меня сейчас вырвет.
— В туалет, — из последних сил выговариваю я, остатками сознания категорически не желая загаживать пол в замечательной новой кухне. Азамат успевает доволочь меня до унитаза как раз вовремя. Меня тошнит, как никогда в жизни не тошнило. Долго и так скручивает, что, кажется, каждую клеточку отжало, как бы прямо сейчас не родить. И всё время перед глазами перерезанное горло джингоша, голова откидывается назад с хрипом, не то хлюпом, у меня лицо в крови и кофта…
Азамат держит меня под мышки и вокруг груди, у него тёплые руки. Тошнота наконец отпускает. Он тащит меня к маленькой туалетной раковине умыться. Я пью воду из-под крана. Она становится солёной. Это у меня слёзы текут. Слышу какой-то звук, не то рёв, не то вой, он очень громкий, и Азамат тут же вцепляется в меня, начинает уговаривать. Это, наверное, я кричу.
— Лиза, тебе больно?
Мотаю головой. Никак не могу замолчать, рыдания скручивают меня, как приступы рвоты, всё лицо напряжено, рот растянут, слёзы льются ливнем. Азамат садится на пол, сгребает меня в охапку на колени, прижимает к себе и принимается укачивать. Я реву, как двухлетняя, и ничего не могу с этим поделать. Голошу с подвывом, но от этого как будто становится легче, как будто что-то развязывается внутри.
