— Ничего не поделаешь, наверное, так нужно, — сухо заметил Чертро.
— Что будет с этими… существами? — спросила Сергия, окидывая взглядом арестованных и останавливая его на мне. — Что с ними будет?
— Предоставьте это нам, — отозвался Чертро.
Сергия кивнула, еще раз огляделась по сторонам и подала знак своим людям. Стройные фигуры без малейших усилий грациозно оторвались от травы, плавно вылетели из гарема через дыру в куполе и быстро исчезли из вида.
Мы молча проводили их глазами. Не прошло и минуты после отбытия ардакканианцев, как Чертро мрачно направился к нам — ко мне, к Меле и к паланкину. Поникшая, утомленная переживаниями минувшего дня, Мела повернулась к Чертро навстречу. Я вспомнил, что запястья Мелы все еще скованы наручниками и подумал, что давно уже следовало ее освободить, но не смог двинуться с места — я тоже был измотан до предела. Все равно теперь нами должен был заниматься Чертро.
— Извини, Пушистик, — сумщенно проговорил он, — но я должен забрать вас. Тебя и Карба.
Мела кивнула и как-то коротко вздохнула, потом повернулась и посмотрела на меня. В ее взгляде не было ни ярости, ни злости, и это меня очень встревожило. Только усталость и что-то еще — может быть, окончательное всепрощение.
— Ты жалкий недоумок, Карб, — ровным голосом проговорила она. — К чему ты ни прикоснешься, все идет кувырком.
Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я был сражен и раздавлен, но тут всерьез обиделся. Мела была несправедлива ко мне, как несправедливы ко мне были все в этом зале, кто смотрел на меня с той или иной долей неприязни или угрозы.
— Это я-то? — воскликнул я. — Это я во всем виноват? Значит, это я двести лет подряд воровал у ардакканианцев фетам? Я ворвался в Святилище с армией громил? Я просто делал свою работу!
Все молчали — да и что они могли сказать! Я с достоинством выпрямился, скрестил руки на груди и внезапно почувствовал острую боль. Я поднес руку к глазам и на подушечке большого пальца увидел порез — видимо, я заработал его, когда расколошматил цилиндр о голову царебога. Из пореза еще сочилась кровь.
— Смотри! — рявкнул я на Мелу. — Смотри! Вот! Ко всему меня еще и ранили!
С этими словами я, как делает всякий, кто только что порезался, сунул палец в рот и пососал.
Я вдруг испытал потрясающее ощущение. В каждой клеточке моего тела словно случился микроскопический ядерный взрыв. Но взрывы эти были совершенно безвредны, более того, они были приятны, потому что вызывали неописуемые, великолепные ощущение. Подвижность. И силу.
Фетам, потрясенно подумал я. Наверное, я забрызгал руку, когда цилиндр разбился. Я попробовал фетам!
Ощущение было чудесное. Я вдруг понял, что в мире нет ничего, что было бы мне не по силам. Не было тяжести, которую я не смог бы поднять, силы, которой я не мог бы противостоять. Мне показалось… да — что в меня нисходит божественность. Я обвел глазами гарем и увидел, как странно смотрят на меня Мела и Чертро, хмурятся, подмечая происходящие во мне перемены. В тот же миг я понял, что могу видеть предметы насквозь, пронизывая их взглядом точно рентгеновскими лучами. Впрочем, без особенной пользы — все присутствующие девушки и так были раздеты догола. Но жалеть об этом я не стал, потому что тотчас ощутил в себе зарождение сверхсилы. И понял, что стал богом.
С божественной легкостью я сграбастал Чертро и швырнул его, бессильного сопротивляться, на обгорелые подушки под балдахином, где еще недавно валялся царебог, и подхватил на руки Мелу, невесомую как перышко. Мела охнула и начала вырываться. Я улыбнулся ей, успокаивая.
С божественной легкостью я оттолкнулся ногами от пола — и взлетел.
Это было неописуемо. Я кружил в воздухе, хохоча во все горло от потрясающего пьянящего ощущения необыкновенной свободы, которая стала мне доступна. В своем небесно-голубом костюме я был похож на ардакканианца, и это сходство усугублял развевающийся у меня за плечами плащ. Я взмыл к пролому в крыше, молниеносно спикировал обратно и пронесся над сотнями запрокинутых испуганных лиц. Я снова победно захохотал, и в этот миг один из федполовцев, потрясенный более прочих, отреагировал на мой пилотаж так же, как чуть раньше невежественный пират отреагировал на появление ардакканианцев. Он вскинул ружье и выстрелил в меня.
Плазменный заряд поразил меня точно в грудь.
И срикошетил, причинив мне не больше вреда, чем лунный луч.
— Не стрелять! — заорал Чертро, выкарабкиваясь из планкина. — Вы можете зацепить девушку!
Ах, как мы волнуемся, подумал я. Мне захотелось спуститься и преподать Чертро и его нервному, скорому на стрельбу подчиненному хороший урок.
Но тут мне в голову пришла другая, более соблазнительная мысль.
Я скользнул над толпой, не сводившей с меня глаз. И — никто и охнуть не успел — взмахнул правой рукой и так же, как когда-то ударили меня в переполненном разношерстной публикой кабаке Фифа на Уулле, но вложив в свой удар всю накопившуюся злость, все, что накипело за время бесконечных унижений и оскорблений, с размаху хлестнул тыльной стороной кисти прямо по мужественному, улыбающемуся золотому лицу Дегтя Черноптина. Я чуть придержал руку — я не хотел убивать, — но удар вышел отличный, полновесный и хлесткий. Я почувствовал, как сплющился нос Дегтя, проломилась скула, посыпались зубы и треснула челюсть. Его золотое сильное тело отлетело на несколько шагов и замерло, точно ком тряпья. Лицо, которому поклонялось столько женщин, превратилось в кровавую маску. Дегтярники завыли, си`Вайра пронзительно закричала. Я презрительно улыбнулся и улетел через дыру в куполе гарема.
Я от души надеялся, что Мела порадуется — ведь Деготь сделал нам столько гадостей. Но, как ни странно, она потрясенно отвернулась от меня, явно не одобряя мой поступок. Впрочем, это не испортило моего торжества. С Мелой на руках я пронесся над пустошами к нашему кораблю, сорвал с него жалкие пломбы и наконец умчался на нем прочь от Фраксилии.
Глава 24
— Готово, однако, — сообщила Фредджи, выбираясь из входного люка и стаскивая с головы шлем.
— Хорошо, — ответил я.
— Механотроны под началом Поси сейчас наводят чистоту. Завтра, однако, будешь как новенький.
— Прекрасно, — отозвался я.
— С Поси тебе повезло. Хотела бы я иметь наполовину такую умную машину.
— Угу.
— Внизу, в ангаре, было бы легче, однако. Дешевле.
— Угу.
— Внизу тебя давно уж никто не спрашивал, слышишь, Дел? — со смешком сказала Фредджи.
Я промолчал.
Фредджи задумчиво посмотрела на меня.
— Я знаю, ты такой неразговорчивый из-за Мелы. С тех пор, как она ушла от тебя, ты только и делаешь что сидишь и смотришь на звезды. Сколько это будет продолжаться? Пока она не вернется?
Я пожал плечами.
— Ну перестань, Дел. Она вернется. Скоро. Знаешь, зачем она сказала, что ей нужно подумать? Чтоб ты помучился. Ей-богу. Как только ее прижмет, она сразу вернется, вот увидишь.
Я вспомнил об отчуждении, возникшем между мной и Мелой во время короткого обратного перелета. Медленно загибая пальцы, Мела ледяным тоном перечислила все мои недостатки.
— Может, и так, — отозвался я.
— Вернется, куда она денется, — бодро продолжала Фредджи. — В самом деле, не выйдет же она замуж за эту федполовскую ищейку! Это не в ее стиле. А вы с ней хорошо сработались, правда. Посидит-посидит одна, а потом осознает и вернется. Знаю я этих женщин, однако.
— Фредджи, — сказал я. — Ты сама женщина.
Фредджи усмехнулась.
— Кому же и знать, как не мне? Чем, по-твоему, Мела теперь займется? Она что, хочет начать собственное дело?
— Может быть, — вздохнул я.
Несколько мгновений Фредджи пристально смотрела на меня.
— Я знаю, в чем дело, — сказала она наконец. — Ты переживаешь не из-за того, что она ушла, а из-за того, что этот парень-полицейский сделал ей предложение. Он обставил тебя, вот отчего ты киснешь!
Я нахмурился.
— Ничего подобного, Фредджи. Мне не хватает Мелы. Я очень… привязался к ней. А кроме того, есть много других причин для огорчений.
Узнай Фредджи об этих причинах, она тоже наверняка бы расстроилась, потому что среди прочего значилась и проблема оплаты счетов, которые она выставит мне за ремонт корабля. Но она ничего не знала и поэтому, передавая мне пластиковый листок с перечнем подлежащих оплате видов ремонта, жизнерадостно улыбнулась.
— Гони печали прочь, Дел. Они разъедают тебя, как ржавчина. Например, когда я попадаю в передрягу, то сразу начинаю думать о чем-нибудь хорошем. Попробуй, я серьезно. Вспомни, когда и как тебе повезло.
— Знаешь что, Фредджи, — довольно резко отозвался я, — у простого механотрона можно научиться более оригинальной философии.
Фредджи не обиделась. Улыбнувшись мне на прощание, она пристегнула шлем, выбралась из входного люка и закрыла его за собой.
