И Кощей пошел по лесной тропке. А Усоньша села на траву и завыла дурниной в злобном бессилии.
– Кощей… – озадаченно произнес нечаянный свидетель этой сцены – Водяной.
Он задумался, не обращая внимания на вопли очередной подружки. На этот раз ему с большим трудом удалось сосватать Ундину Аглицкую, но даже расставание с ней казалось меньшей бедой, чем та, что ожидала Лукоморское государство в связи с воскрешением Кощея Бессмертного.
– Фак ю! – бесновалась Ундина Аглицкая. – Ай эм супер секси герл!
– Ту би ор нот ту би, – философски заметил Водяной, которого Василиса Премудрая специально обучала английскому языку перед встречей с Ундиной. Водяному тогда очень хотелось произвести благоприятное впечатление на невесту. – Гоу до дома, Ундинушка, герла ты, конечно, видная, но не до тебя сейчас. Тут у нас такой фейсом об тейбол намечается, что жарко станет!
И Водяной, оставив растерянную невесту на дне пересохшего уже в который раз пруда, нырнул в один из ключей, бивших неподалеку от каменного, устланного водорослями ложа. А вынырнул он уже из колодца, что во дворе царского терема находился. Он спешил предупредить царя-батюшку.
А Кощей, не подозревая о том, какой переполох вызвало его воскрешение, шел себе по лесу, природой любовался. И таким ему окружающий мир красивым казался, таким благостным, что душа Кощеева пела и радовалась. Направлялся он не в чащу лесную, как можно было подумать, а в Городище шел. Именно в Городище, на огороде позади царского терема, начинался подземный ход. Кощей Бессмертный не мог попасть в хрустальный дворец так, как он это раньше делал – по веревочной лестнице. Из дома-то он был в узелке вынесен, в виде пепла, а лестница так и осталась лежать на балконе, скатанная в рулон. Поэтому хоть и не любил он по подземному ходу домой добираться, а другого пути не было.
Пока по лугу заливному шел Кощей, так ни о чем и не думал – все на цветы да травы любовался, а как ближе подходить стал – озадачился. Не войдешь в Городище голым-то – неправильно поймут, оскорбятся. Не хотелось ему начинать новую жизнь со скандалов да ссор, а потому направился Кощей сначала к пшеничному полю. Там он снял с чучела потрепанный наряд, кое-как на себя нацепил эту рванину и только потом к стене городской двинулся. И скрываться не стал – смысла не было, потому как одежка чучельная колокольцами да жестью была увешана, чтобы ворон отгонять, и гремела так, что за версту слышно. Грохотало так сильно, что Кощею самому боязно стало. Он гордо поднял голову, расправил узкие плечи, но коленки все равно мелкой трясью дрожали. Боязно Кощею было – а ну как вспомнят лукоморцы прошлые обиды? Однако ж делать нечего.
Ворота в Городище настежь открыты были – только что воеводин отряд прискакал да Кызыму настоящую доставил. Мигом новости разлетелись, и Городище загудел что растревоженный улей, не до Кощея было. И на звон да грохот его странного костюма никто и внимания не обратил. Прошел он через ворота, никем не остановленный, до самого терема и дошел. Там-то он с Водяным, который из колодца по пояс высунулся, нос к носу и столкнулся.
– Стой, Кощей! – крикнул Водяной. – Злобу творить да дела поганые не дам!
– Не по адресу возмущение, братец мой мокрый, – ответствовал Кощей, останавливаясь. – Я с миром пришел, на конфликт не нарываюсь, потому как неблагодарное это дело.
Тут Домовик подоспел.
– Что за шум? – спросил он, взглянув на Кощея с большим удивлением.
И было отчего удивиться! Раньше Кощей слыл франтом и модником, одевался всегда с иголочки, во все дорогое, а лицо у него постоянно недовольное было. А теперь стоит в ветхих обносках, какие на чучело огородное напялить рука не поднимется, а лицо довольное и прямо-таки счастливое. Но выяснять причины счастья Кощеева Домовику некогда было.
Люди к войне готовились. Катапульту, что Марья Искусница сделала, уже за стену вывезли, теперь каменные да железные ядра к ней подтаскивали. Василиса в царском тереме речь Кызымкину переводила. Узнали сразу, кто такое злодейство над невестой учинил, да и немудрено узнать Усоньшу Виевну! Воевода Потап войско выстраивал в линию, чтобы фронт держать. За войском простой люд стеной встал. Домовой о причине переполоха Водяному рассказал и спросил, чего тот вдруг в такой спешке с ним встретиться захотел. Но Водяной только молча показал на Кощея Бессмертного.
– Не я враг, – сказал Кощей, вздыхая, – то Усоньша никак не уймется. Привиделось ей когда-то в зеркале, что женихом ее Власий-царевич будет. Вот и взъелась она на весь род людской.
– Так что же делать-то? – пробулькал Водяной.
– Власия на помощь звать, – принял решение Домовик, птах небесных подозвал и прошептал что-то. Понеслись птахи малые в светлый Ирий, вести передавать. А маленький хозяин повернулся к Водяному и говорит: – А ты, Водяной, иди Лешего буди – задержите в лесу великаншу поганую, пока люди встречу приготовят.
И побежал он во дворец сообщить последние новости да Вавиле доложить, что поручение его выполнил, Власию весть послал.
Ну Водяной, понятное дело, медлить тоже не стал, назад в колодец плюхнулся и в другое мгновение в роднике лесном, что возле берлоги Лешего из земли бил, вынырнул.
А Кощей решил в военных действиях участия не принимать и вообще впредь ни в какие конфликты не ввязываться. Это раньше он такой бесстрашный да отчаянный был, сам битвы да скандалы с драками затевал. А все потому, что думал, будто жизнь вечная и никогда не кончится. Смерть ему не понравилась – темно, тихо. И сейчас вот состояние то вспоминал – и вздрагивал. Чур меня, чур!!!
Он бочком со двора ушел, пробрался в огород и нырнул в неприметную нору на меже. Но, видно, не судьба была во дворец хрустальный попасть – обвалился ход, землей осыпался. Сел Кощей у завала и заплакал. Долго сидел он так, что делать – не знал. По Стеклянной горе домой не попадешь, склоны скользкие. Среди людей жизни тоже не будет, не простят старые обиды. Не дело это – каждодневно глаза мозолить тем, кого раньше обижал, все равно что рану старую бередить. Если же он в отдалении жить будет, то нейтралитет сохранять получится, но тогда сам от тоски и одиночества взвоет. И тут вспомнил Кощей про катапульту, которой люди от великанши Усоньши Виевны защищаться собрались.
Обрадовался он, побежал назад, за крепостные стены. А потому и не услышал, как с другой стороны завала шебуршит кто-то. То Дворцовый порядок наводить принялся, ход подземный прочищать. И если бы, горюя, Кощей еще немного посидел там, то нос к носу с маленьким хозяином бы и столкнулся.
А к метательной машине у него не зря интерес возник. Осенило бывшего супостата, что во дворец ему проще простого попасть можно – всего лишь сесть в ковш да попросить, чтобы его в сторону, Стеклянной горы катапультировали. На помощь-то шибко не надеялся, но вдруг сжалятся да подсобят? Тут Кощею вспомнилось, что хитер он раньше был и хитрость эту с успехом большим применял в сложных жизненных ситуациях. Кто ему может помешать незаметно в ковш забраться? Ведь Усоньша из леса идет, значит, снаряды метать в ее сторону, будут. А ведь за лесом как раз его дворец и стоит!
А Усоньша Виевна, когда Кощей отказался Лукоморье изничтожить, сначала в трансовое состояние впала. И было отчего – столько времени план лелеяла, столько сил к его выполнению приложила, и прахом все пошло! Долго просидела она, да сильная жажда высушила великаншино горло. Стряхнула Усоньша оцепенение, к пруду подошла. Пруд как раз только водой наполнился. Ну Усоньша склонилась напиться да в зеркальной глади отражение свое увидела. Забыла она совсем, что ее черная морда опять белилами несмываемыми разукрашена, а тут увидела – и вспомнила. Взревела она дурниной да, позабыв обо всем, к Городищу кинулась. И нет бы дуре великорослой сообразить, что обид ей никто из людей не чинил. И разбираться бы по-хорошему с младшими сыновьями Сварога надобно, призвать к ответу за некрасивые шутки. Но сама Усоньша туповата была, а надоумить некому. Она даже о том, как мышей боится, забыла, а зря, потому что приготовили ей в Городище знатную встречу.
Дико взревела Усоньша Виевна, сосенку молодую с корнями выдернула и понеслась не разбирая дороги. Не успели бы лукоморцы к встрече подготовиться, и Власий-царевич бы на подмогу не успел прибыть, но не зря Леший и Водяной за дело взялись.
Заплутала Усоньша в лесу, по кругу давай ее хозяин лесной водить. Да и не просто водит, а еще и деревья старые на нее рушит. Но Усоньше хоть бы хны – деревья она откидывает, будто тростинки, а правильную дорогу все равно потом отыскивает – по запаху, словно зверь. Водяной тоже старается – то ключ из земли забьет, да посильнее, чем фонтанария младшей царевны, да Усоньшу с ног до головы окатит. Другого кого смыло бы таким ключом, а Усоньше все нипочем. Наступит она на ключ водный своей заскорузлой пяткой и дальше несется. Но все ж время Водяной с Лешим выиграть лукоморцам помогли.
