— Полли, — сказала Полли.
— Прекрасный выбор имени, — кивнул Блуз, ведя их по лестнице. — Обычное имя для служанки.
— Да, именно так мне и показалось, — серьезно ответила Полли.
— Э… а сержант Джекрам с вами? — несколько нервно поинтересовался лейтенант.
— Нет, сэр. Он сказал, что возглавит атаку на главные ворота, сэр, когда мы дадим ему сигнал. Надеюсь, он не станет пытаться без оного.
— Боги, он сумасшедший. Но вы прекрасно справились, ребята. Отлично. Для стороннего наблюдателя вы определенно сойдете за женщин.
— Из ваших уст, Дафни, это звучит как величайшая похвала, — кивнула Полли, думая: боже, а мне действительно удается не рассмеяться.
— Но вам не следовало приходить за мной, — продолжал Блуз. — Простите, я не смог дать вам сигнал, но, понимаете, миссис Энид позволила мне остаться. Стража не делает так много обходов ночью, и я использовал это время, чтобы найти вход в верхнюю крепость. Но, боюсь, все они закрыты или очень хорошо охраняются. Хотя рядовой Хопфидл несколько увлекся мной…
— Прекрасно, сэр! — отозвалась Полли.
— Простите, сэр, но мне все же нужно прояснить это, — перебила Тонк. — У вас свидание со стражником.
— Да, и, полагаю, мы пойдем в какое-нибудь темное местечко, и когда я получу, что мне нужно, я сверну его шею, — ответил Блуз.
— А не слишком ли это для первого свидания? — спросила Тонк.
— Сэр, а у вас были проблемы с входом внутрь? — спросила Полли. Это не давало ей покоя. Все казалось таким нечестным.
— Нет, совершенно никаких. Я лишь улыбнулся и покачал бедрами, и они пропустили меня. Ну а у вас?
— Совсем немного, — созналась Полли. — Просто немного вол… немного неловко было сперва.
— Ну, и что я вам говорил? — торжествующе возвестил Блуз. — Все дело в теспиановом искусстве![17] А вы довольно отважны, раз решились на это. Пойдемте к миссис Энид. Очень лояльная женщина. Мужественные женщины Борогравии на нашей стороне!
В алькове, служившем для главы прачечной офисом, в самом деле, был портрет герцогини. Миссис Энид не была особенно уж крупной женщиной, но в плечах не уступала Нефритии, ее передник был насквозь мокрым, а настолько подвижного рта Полли никогда не встречала. Ее губы и язык, выпуская слова в воздух, придавали им форму; в пещере, полной шипящего пара, эха, капающей воды и ударов мокрого белья о каменные стены, прачки смотрели на губы, когда уши уже ничего не воспринимали. Когда же она слушала, ее рот двигался точно так же, будто бы она пыталась выковырнуть кусочек ореха, застрявший в зубе. Рукава ее были засучены до локтя.
Она бесстрастно выслушала Блуза, представившего свой отряд.
— Ясно, — кивнула она. — Хорошо. Оставьте своих парней со мной, сэр. Вам лучше вернуться в гладильную.
Когда Блуз развернулся и ушел сквозь пар, миссис Энид осмотрела их сверху вниз, а потом прямо насквозь.
— Парни, — буркнула она. — Ха! Это все, что он знает, а? Ведь женщина, носящая одежду мужчины, Отвержена в Глазах Нуггана!
— Но мы одеты как женщины, миссис Энид, — кротко произнесла Полли.
Рот миссис Энид свирепо задвигался. Потом она скрестила руки. Казалось, будто баррикада вышла на войну против всех грехов разом.
— Все это неверно, — произнесла она. — Мой сын и муж заключены здесь, и я работаю на благо врагам, чтобы присматривать за ними. Они собираются вторгнуться к нам, вы знаете. Просто удивительно, что можно услышать здесь. Так что, что хорошего будет в том, что вы освободите своих мужчин, когда мы и так все под каблуком злобенианского разрисованного сабо, а?
— Злобения не вторгнется, — уверенно заявила Уоззи. — Герцогиня проследит за этим. Не беспокойтесь.
Уоззи одарили таким взглядом, который она всегда получает, когда кто-то слышит ее в первый раз.
— Молишься, значит, да? — доброжелательно спросила миссис Энид.
— Нет, просто слушаю, — ответила Уоззи.
— Нугган говорит с тобой, да?
— Нет. Нугган мертв, миссис Энид, — произнесла Уоззи.
— Простите нас, миссис Энид, — вмешалась Полли, беря девочку за тонкую руку. Она подтолкнула Уоззи за огромный пресс для отжима белья, который постоянно вздымался и дребезжал, пока они говорили.
— Уоззи, все это становится… — в родном языке Полли не было слова «чудаковатый», но если бы она знала его, она бы вполне с ним согласилась, — … странным. Люди волнуются. Нельзя расхаживать вокруг и заявлять, что бог мертв.
— Значит, ушел. Потерял значимость… пожалуй, — хмурясь, пояснила Уоззи. — Больше не с нами…
— Но мы все еще получаем Отвержения.
Уоззи попыталась сосредоточиться.
— Нет, они не настоящие. Это как… эхо. Мертвые голоса в древних пещерах, блуждающие туда-сюда, слова изменяются, превращаясь в несуразицы… точно флаги, которые раньше передавали сигналы, а теперь просто развеваются на ветру… — взгляд Уоззи стал расплывчатым, голос изменился, превратился в более взрослый, уверенный — … и исходят они не от бога. Здесь нет богов.
— Тогда как же они появляются?
— Из вашего страха… Из той части, что ненавидит Другое, что никогда не изменится. Из всей вашей мелочности и глупости и серости. Вы боитесь завтрашнего дня, и вы сделали ваш страх своим богом. Герцогиня знает это.
Пресс снова задребезжал. Вокруг Полли зашипели котлы, вода хлынула по сливам. В воздухе висел запах мыла и влажной одежды.
— Я не верю и в герцогиню, — ответила Полли. — А в лесу нам просто повезло. Любой бы смог заметить. Это не значит, что я в нее верю.
— Это не имеет значения, Полли. Она верит в тебя.
— Да? — Полли обвела взглядом влажную, полную пара пещеру. — А она сама-то здесь? Она удостоила нас своим присутствием?
— Да, — кивнула Уоззи. На ее лице не было и тени сарказма.
Да.
Полли посмотрела за ее спину.
— Это ты сейчас сказала «да»? — спросила она.
— Да, — ответила Уоззи.
Да.
Полли расслабилась.
— А, эхо. Это ведь пещера. Э…
… что не объясняет, почему мои слова не повторяются…
— Уоззи… то есть, Алиса? — задумчиво обратилась она.
— Да, Полли? — откликнулась Уоззи.
— Думаю, будет хорошо, если ты не будешь говорить об этом с остальными, — произнесла она. — Люди ничего не имеют против веры, ну, в богов и прочее, но они начинают злиться, когда оказывается, что они всего лишь показушники. Э… она ведь не появится, а?
— Человек, в которого ты не веришь? — переспросила Уоззи, проявляя твердость духа.
— Я… не говорю, что она не существует, — слабо откликнулась Полли. — Просто я не верю в нее, и все.
— Она очень слаба, — произнесла Уоззи. — Я слышу, как она плачет ночами.
Полли вгляделась в осунувшееся лицо, надеясь, что Уоззи как-то хочет подшутить над ней. Но ответом ей была лишь озадаченная невинность.
— Почему она плачет? — спросила она.
— Молитвы. Ей больно.
Полли быстро развернулась, когда что-то дотронулось до ее плеча. Это была Тонк.
— Миссис Энид сказала, что мы должны работать, — предупредила она. — Она говорит, что стража следит за этим.
Эта работа была женской, и значит, монотонной, доводящей до боли в пояснице, общественной. Полли уже долгое время трудилась над корытом, которое было настолько огромным, что в нем могли стирать сразу двадцать женщин. Руки вокруг нее выжимали и били, отжимали белье и бросали его в корыто для полоскания, которое стояло за ними. Полли присоединилась к ним, вслушиваясь в разговор.
Большей частью это были сплетни, но обрывки информации плавали в них, точно как пузыри в корыте. Пара стражников «позволили лишнее» — то есть, больше, чем следовало — и их уже высекли за это. Это вызвало много комментариев. По всей видимости, командует какой-то важный господин из Анк-Морпорка, он-то и отдал этот приказ. Он вроде волшебника, говорила женщина напротив нее. Говорят, он знает то, что происходит повсюду, а питается сырым мясом. Говорят, у него повсюду есть глаза. Разумеется, все знают, что этот город — собрание Отвержений. Полли, усердно теревшая рубашку о стиральную доску, думала над этим. И еще она думала о сарыче с низин, летавшем в этой горной стране, и о существе, настолько быстром и скрытном, что замечали его лишь по тени…
Она подошла к медным котлам и, окуная кипятящееся белье в мыльную воду, заметила, что здесь, где нет никакого оружия, она пользуется тяжелой палкой около трех футов длиной.
Откровенно говоря, ей нравилось работать. Ее мускулы делали все, что нужно, предоставляя мозг самому себе. Никто не был уверен, жива ли герцогиня или нет. Это, в общем-то, не имело значения. Но Полли точно понимала одну вещь. Герцогиня была женщиной. Простой женщиной, не богиней. Да, люди молились ей в надежде, что их просьбы преподнесут Нуггану в красивой обертке, но это не давало ей права играть с рассудком людей, вроде Уоззи, у которых и так были свои проблемы. Боги могут творить чудеса, герцогини же позируют для портретов.
