– Ракеты с термонаводящимися боеголовками, – пояснил Галахад, – замаскированные под зонтики для гольфа в подарочной упаковке. А это…
Он прервался на полуслове: в воздухе вдруг возникла плотная, клубящаяся черная пелена, которая, колыхаясь, зависла у них в кильватере.
– …дымовая завеса, – закончил за него фразу Ноготь. – Интересно, какая из этих кнопок – пулемет, а какая – дворники заднего стекла? – Он пожал плечами и нажал обе.
Когда дым развеялся, за ними оставалось только семь саней. Боамунд схватил инструкцию и начал листать ее.
– «Реактивный форсаж», – прочел он. – Как ты думаешь, Галли, что это.?
Прежде чем Галахад успел ответить, сани рванулись и понеслись по небесам, как крикетный мяч. Боамунд ухитрился устоять на ногах только благодаря тому, что изо всех сил вцепился в веревку колокольчика.
– Хорошая штучка, – сказал Галахад, втаскивая его в кабину. – Однако, они все равно скоро догонят нас. У них чертовски проворные сани. – Он задумчиво посмотрел на карлика. – У нас слишком много веса, – произнес он. – Пожалуй, стоило бы немного облегчить наши сани.
Ноготь ничего не сказал; он лишь обхватил руками один из мешков с носками и угрюмо насупился. Галахад пожал плечами, сказав, что это было всего лишь предположение, и через плечо Боамунда посмотрел в инструкцию.
– Противовоздушные мины, – сказал он. – Никогда не видел, как они работают, а ты?
– Попробовать не повредит.
– Согласен.
Они вместе нажали на кнопку, и в трюме саней тотчас же распахнулась задняя дверца, рассеивая по воздуху сотни маленьких ярко раскрашенных пакетиков, зависших в воздухе каждый на своем отдельном парашютике. Спустя несколько минут, когда первые сани преследователей выбрались из дымного облака, они выяснили, как это работает.
– Ну вот и все, – тоскливо сказал Галахад. – А там еще осталось пять саней.
– Мы не опробовали еще вот эту кнопку.
– Я бы не трогал ее на вашем месте.
– «Катапультирование», – вслух прочел Боамунд. – Интересно, что она делает?
Ноготь ударился о поверхность льда и подпрыгнул, как мячик.
Мешок с носками лопнул под ним, разбрасывая вокруг свое содержимое, и он заскользил на животе, пока не уткнулся в снежный нанос. Он медленно поднялся на ноги и внимательно изучил пропоротый мешок. В нем оставалась только одна пара носков.
Потом он поднял голову и посмотрел в небо. Лишившись веса карлика, сани рыцарей стали двигаться быстрее, на глазах отрываясь от своих преследователей. Он стоял и смотрел, пока дикая охота с воем не скрылась за линией горизонта.
Как ни странно, посреди ледяного поля возвышался указатель.
«Хаммерфест 1200 км», – гласила надпись на стрелке.
Карлик опустил руку в наволочку и вытащил оставшуюся пару носок. Он медленно развернул их, нашел бирку и прочел. Буквы были едва различимыми, вытершимися от бесконечных стирок, но, присмотревшись, он смог различить слова.
СДЕЛАНО В СИРИИ. 100 % ХЛОПОК. ТОЛЬКО ДЛЯ РУЧНОЙ СТИРКИ.
Карлик ухмыльнулся, запихал носки в свою сумку и зашагал по ледяной пустыне.
Фон Вайнахт придержал сани, перегнулся через поручень и потряс кулаком в направлении маленькой точки над горизонтом.
– Мы еще встретимся, проклятые ублюдки! – взревел он. – Мы обязательно встретимся!
Выходит Кен Барлоу, преследуемый медведем.
Призрак взглянул на страницу перед собой, сморщил свой широкий нематериальный лоб и перечеркнул то, что только что написал. Это не годится; попробуем сначала.
Возвращение Странников. Альф Робертс и Перси Сэгден сидят, облокотившись на стойку бара.
Альф: Как мне видится, Перси, в жизни человека бывают приливы, которые, если вовремя попасть на гребень волны, ну, ты понимаешь… так можно добиться многого.
Перси: Здесь я с тобой полностью согласен, Советник. Как я говорил недавно миссис Бишоп, в этой жизни, если не хвататься за подворачивающиеся возможности, то так и будешь прозябать на мели, одолеваемый невзгодами.
Нет. Здесь чего-то не хватает. Это не цепляет.
Призрак провел черту поперек абзаца, и тут заметил, что страница исписана уже полностью. Он раздраженно нахмурился: хороший плотный лист формата А4 пошел псу под хвост, и ни одно слово не годится.
Старые часы в холле вздрогнули, несколько мгновений подождали и затем пробили тринадцать раз.
Интересно, подумал призрак, как это им удается. Так было всегда, сколько он себя помнил, и всегда это производило на него чрезвычайно удручающее впечатление. Вот ведь ирония судьбы – во всем доме единственным представителем первоначальной обстановки являются эти старые сумасшедшие часы. Он не мог понять, почему бы им не поставить вместо них какую-нибудь из этих новомодных электронных штучек.
Он силой вернул себя к работе; покусал кончик пера, выплюнул откушенный кусочек и написал:
Возвращение Странников. Вера, Айви и Гейл сидят за столом.
Вера: Смотри-ка, вот мы и снова все здесь. Ну и погодка там снаружи, поливает как из ведра!
Еще одной вещью, которая постоянно раздражала его, было то, как его концентрация всегда слабела как раз тогда, когда он подходил к заковыристому куску. Вместо того, чтобы собраться как следует и решительно приступить к делу, он имел склонность позволять своему уму отвлекаться от непосредственной работы на совершенно посторонние и несущественные вопросы, – например, почему эти проклятые часы никогда не работали как надо, с тех самых пор…
Он зашагал по холлу, пытаясь услышать голос Веры в своем мозгу. Что же эта растреклятая женщина может сказать? Она вернулась домой после тяжелого дня, пошла в паб, наткнулась там на свою лучшую подругу и ее приемную дочь…
А может быть, маятник? Это точно не регулятор хода; он вынимал его и разбирал на части, покрыв ими весь кухонный стол, когда у него была заминка с «Титом Андронием». Но про маятник он еще не думал. Если эта чертова штуковина работает неточно – не сбалансирован вес или что-нибудь еще, – то это может быть причиной.
А может, вообще не стоит начинать сцену с Веры? Допустим, двое придворных…
Первый Придворный: Говорят, у Джека Дакворта в последнее время совсем пропал аппетит.
Второй Придворный: Возможно, он еще не слышал, что у их Терри большие проблемы с полицией в связи с этим грузовиком краденых пуховых одеял, который нашли на задворках Розамунд-стрит…
Нет, не пойдет.
Он открыл дверцу часов и посмотрел внутрь.
Вот его инициалы, которые он выцарапал на футляре, когда ему было двенадцать. А вот пятно на том месте, где он прятал кроликов, подстреленных в заднем саду сквайра в ту ночь, когда люди сэра Джона Фальстафа получили приказ обыскать дом. Счастливые были времена.
Он протянул руку внутрь и нащупал маятник. Вроде бы все в порядке, держится прочно, нигде не хлябает. А может, это…
Призрак поднял нематериальную бровь. Вокруг маятника было что-то плотно обернуто и завязано куском шпагата. Очевидно, оно провело здесь довольно долгое время. Может быть, папа хотел таким образом добиться более точного хода. Тогда все понятно; папа, конечно, человек хороший, но не того склада, чтобы разбираться в механизмах. Терпеть не мог машины любого рода, из-за чего и отказался раскошелиться, когда сыну подвернулся шанс поступить подмастерьем к изготовителю приборов. Призрак печально покачал головой; однако, не стоило слишком много раздумывать об упущенных возможностях. В конце концов, все и так сложилось не так уж плохо.
Нечто, обвязанное вокруг маятника, оказалось листом старого пергамента. Переполненный ностальгией, призрак бережно отвязал его, разгладил и начал внимательно рассматривать. Чудесная вещь пергамент, – во много раз лучше этой давленой древесины, на которой пишут нынче. Допустим, исписал ты лист пергамента; все, что тебе нужно, это взять кусок пемзы и стереть все, что написал, – и пиши себе заново сколько влезет.
Он закрыл футляр часов и медленно побрел обратно к своему письменному столу, разглядывая письмена на пергаменте, сощурив глаза. Хороший шрифт, в старом стиле, даже по его стандартам. Да еще и картинки – ужасные картинки. В его мозгу встал на место недостающий кусочек, и он вспомнил, как папа, вернувшись как-то вечером с ярмарки, – он тогда был еще совсем маленьким… – сказал что-то насчет – да, верно, он сказал, что необходимо подправить часы. «Но там ничего не надо подправлять», сказала мама. «Позволь мне судить об этом. Я быстро сделаю все как надо.» И с тех самых пор эти картинки висели здесь! Впрочем, неудивительно.
Подумать только, бормотал про себя призрак. Столько лет ломать голову, а это всего-навсего кусочек старого порно, намотанный на маятник.
Насколько он понял, написано было на латыни, а латынь для него всегда была закрытой книгой; а картинки были не так и ужасны, если подумать. Хороший пергамент, однако, его может хватить на несколько недель, если писать аккуратно и не тереть слишком сильно. Он улыбнулся и кивнул сам себе, затем положил пергамент на стол и пошел в ванную за куском пемзы.
