Смотрел «Процесс» и самый известный в Централе орк Алистер Кроули. И, как только он увидел Гиньоля на экране телевизора, ему сразу припомнились слова велорикши из Центральной Академии: «Да был тут один в шляпе и красном пиджаке». Ну а когда Гиньоль заговорил о таинственных исчезновениях роялей, смутные подозрения Кроули переросли в уверенность, что это именно тот человек, который ему нужен.
Смотрела передачу Кафки и компания орков-шенгенов, присматривающих за порядком в Желтом Доме. Смотрели в полном составе. И, как уж водится, активно комментировали каждое понравившееся или, наоборот, не понравившееся высказывание гостей студии. Вот только Алик и Гена, мрачные и злые, сидели в самом дальнем углу и насупленно молчали. Судя по расквашенному носу Алика и наливающемуся синевой фингалу под глазом у Гены, их поход на склад гисов закончился не самым лучшим образом. Так оно и было. И орки дали друг другу слово никогда, ни при каких обстоятельствах, даже под страхом неминуемой и мучительной смерти, никому не говорить о том, что там с ними приключилось. И скорее всего они сдержат данное обещание.
А произошло с ними следующее…
Впрочем, раз уж они сами не хотят об этом рассказывать, то лучше и мы умолчим. Умные и сами обо всем догадаются. А дураки… Ну, до них-то нам и вовсе нет дела.
На следующий день после триумфального выступления Гиньоля в программе «Процесс» произошло несколько событий, как значительных, так и не очень. Однако каждое из них определило ход дальнейшей истории. Не мировой, конечно, а той, что началась с пропажи именного рояля из зала для торжественных приемов Городского Совета.
Вспомнили?
Ну да, именно об этом и речь.
Рано утром, в половине седьмого, когда Гиньоль еще почивал в своей кровати и видел сон о том, как…
Впрочем, сны – это строго личное дело каждого. И что видел во сне Гиньоль, никого из нас абсолютно не касается. И к истории, рассказанной в этой книге, также никакого отношения не имеет. Поэтому мы легко и без сожаления оставим сон Гиньоля за бортом повествования.
Итак, в половине седьмого или около того сладко спавшего Гиньоля разбудила Туанона. Вид у домработницы был не менее заспанный. Она лишь успела накинуть халат и спрятать растрепанные волосы под чепец.
Гиньоль посмотрел на домработницу мутным спросонья взглядом, потряс головой, решил, что все это ему снится, улыбнулся и закрыл глаза.
Но Туанона была настроена решительно.
– Господин Гиньоль! – Она как следует тряхнула хозяина за плечо. – Господин Гиньоль! Вас просят к телефону!
– Не сейчас, – Гиньоль попытался перевернуться на бок.
Но Туанона не позволила ему это сделать.
– Так нельзя, господин Гиньоль!
– Можно, – Гиньоль попытался перевернуться на другой бок.
Туанона вновь схватила его за плечо и не позволила зарыться с головой под одеяло.
– Послушайте, Туанона! – вне себя от возмущения, Гиньоль вскинул голову. – Вам не кажется, что вы переходите границы дозволенного! Люди черт знает что начнут говорить, если узнают, что вы заходите ко мне в комнату в такую рань, когда я еще неодетый лежу в постели! Вы что, не в курсе? Мы теперь в центре общественного внимания! И за каждым окном, – Гиньоль махнул рукой в сторону плотно задернутых штор, – может прятаться фотограф! А то и не один! Вы хотите попасть на первую полосу «Желтого Додекаэдра»?
– Это третий этаж, – напомнила Туанона.
– Какая разница! Если потребуется, эти папарацци заберутся даже…
Гиньоль замахал рукой, подыскивая подходящее сравнение.
– В дымоход, – подсказала Туанона.
– Верно, – согласился Гиньоль. – И в дымоход тоже!
– Тогда что они подумают о молодой девушке, ночующей в вашем доме?
– О какой еще девушке?
– О той, что вчера пришла вместе с господином Фанфановым.
– Она все еще здесь?
– Конечно.
Гиньоль раздраженно хлопнул ладонью по одеялу.
– Почему вчера вечером никто мне об этом не сказал?
– Потому что вы не спрашивали. Вчера вечером вы могли говорить только о своем блестящем выступлении на телевидении.
Гиньоль озадаченно сдвинул брови. Признаться, он не считал, что тщеславие входит в число его пороков.
– Серьезно?
Туанона поджала губы и молча кивнула.
Гиньоль улыбнулся.
– Ну, в общем, выступление и в самом деле было неплохим. А то, как я ответил на вопрос о возможном продлении срока…
– Господи-ин Гиньо-оль!
Чуть наклонившись, Туанона помахала перед лицом Гиньоля ладонью с растопыренными пальцами. Как психиатр, проверяющий реакцию пациента.
– Да?
– Вам звонят.
Гиньоль обреченно вздохнул.
Собственно, теперь он все равно уже проснулся. Спасибо Туаноне! Так что можно было и на звонок ответить. Кто бы там ни был на другом конце провода.
– Завари мне чаю, Туанона, – попросил Гиньоль. – Покрепче.
С гордым и независимым видом домработница вскинула подбородок.
– Мой рабочий день начинается в семь тридцать, – сказала она.
И, повернувшись к Гиньолю спиной, вышла из комнаты.
Гиньоль еще раз тяжко вздохнул, встал с кровати, прохлопал голыми пятками к трюмо, на котором стоял телефонный аппарат, и снял трубку.
Телефон в комнате Гиньоля был запараллелен со всеми остальными аппаратами в доме. Поэтому, как правило, Гиньоль выключал его звонок. Чтобы не беспокоили по пустякам. И не будили в несусветную рань.
– Слушаю, Гиньоль.
– Доброе утро. Я вас не разбудил?
Голос показался Гиньолю знакомым. Однако он не узнал говорившего. Поэтому в ответ на странный вопрос произнес лишь:
– Э-э-э.
– Это Чипизудов…
– О, я давно уже встал, Климент Ефремович!
– Рад это слышать.
– Почему?
– Не люблю людей, которые подолгу спят.
Должно быть, у руководителя кабинета Бургомистра имелись на то причины. Однако ж Гиньоль решил их не выяснять. Он лишь сказал:
– Я не из таких.
Да, в самом деле, кому какая разница! Людей без причуд не бывает. И хорошо, если эти причуды только причудами и остаются. На уровне легких чудачеств, не доставляющих никому вокруг никаких неудобств.
– Вы не забыли, что у вас сегодня встреча с Бургомистром?
– Во сколько?
– В двенадцать тридцать. То есть в половине первого.
– Отлично. Это мое любимое время.
Вот так! Пускай теперь Чипизудов поломает голову над тем, почему Гиньоль так любит половину первого. И заодно задумается над тем, верное ли он выбрал время для встречи?
– Надеюсь, вы помните о своем обещании?
– Быть корректным и сдержанным?
– Вы обещали привести Кимера Фанфанова.
– Никаких проблем, будет вам Фанфанов.
– И было бы неплохо, если бы вы привели на встречу парочку специалистов.
– В какой области?
– Ну, это уж вам виднее, господин Гиньоль.
Гиньоль намотал телефонный шнур на палец. Он представил себе Вин-Винтовского и Хруля на встрече с Бургомистром. Полный сюрреализм и абсурд, вместе взятые. В духе лучших работ Шишкина.
– Договорились, Климент Ефремович. У меня куча отличных специалистов.
– Я попросил бы вас приехать минут за двадцать до начала встречи. Чтобы у нас было время уладить некоторые формальности.
О каких именно формальностях идет речь, Гиньоль понятия не имел. Но сейчас у него не было ни малейшего желания это выяснять. Без утренней чашки чая он чувствовал себя не человеком, а набитой ватой куклой. Поэтому он пообещал, что все сделает как надо, и распрощался с Чипизудовым.
Что ж, если забыть о том, что разбудили его ни свет ни заря, можно сказать, что день начинался неплохо. Совсем неплохо.
Гиньоль умылся и принял душ. Под душем он даже принялся напевать что-то из Шуберта – его шлягеры-однодневки, что постоянно крутили по радио, вязли к зубам, как вишневая смола, – но быстро понял, что совершенно не помнит слов. Получалась какая-то галиматья вроде: «Мы с тобой… Ла-ла-ла… Никогда… Ла-ла-ла… Не беда… Ла-ла-ла… Навсегда… Ла-ла-ла…» И кто только слушал такую ерунду?
Надев домашние брюки и рубашку без воротника, Гиньоль спустился в гостиную. Несмотря на ворчание Туаноны, там его уже ждал чайник свежезаваренного чая, заботливо укрытый колпаком – чтобы не остыл, и блюдо с еще горячими тостами.
Улыбаясь в предвкушении удовольствия, Гиньоль налил чашку чая и намазал один тост сливовым джемом, а другой – плавленым сыром «Новая Волна». Но прежде чем он успел приступить к делу, к которому столь тщательно готовился, едва слышно пискнул сигнал, извещавший, что Франтишек тоже уже не спит. Более того, желает видеть Гиньоля по весьма важному и неотложному делу. Гиньоль поставил чашку с чаем и блюдце с тостами на круглый серебряный поднос и, прихватив первый завтрак с собой, поднялся в комнату друга.
Франтишек, как обычно, читал, кормил попугайчиков и ел. Читал он второй том фундаментального труда Шпенглера «Закат Централя». Попугайчиков кормил крошками пастилы, печенья и круассанов. А ел все подряд, запивая «Божоле» прямо из бутылки. Для Франтишека Йи не существовало таких понятий, как завтрак, ланч, обед, ужин. Он ел все время. Почти без остановки.
