Никто ко мне больше не лип с дурацкими предложениями, но пялились беззастенчиво вот оно — уважение? Тётушка Мишек заверила, что на меня не обижается за то, что я дверь в общаге снесла. Долго обсуждали с ней нахальных адептов что вместо того что бы помогать новичкам подвергли нас такой опасности. Поднялась к себе в комнату которую ещё предстояло привести в порядок, слава Богу шкаф вернули в комнату на прежнее место. Если верить сказанному приветливой гномой, то скоро у меня появится соседка. Нужно подготовиться и не ударить в грязь лицом, в прямом смысле этого слова. Первое впечатление — это очень важно.
Отступление
В кабинете главы академии магии все предметы обстановки создавали атмосферу надёжности и солидности. Так повелось ещё «Первым» главой академии со дня основания данного учебного заведения. Будучи мужчиной самого высоко происхождения избравшим для себя путь военной доблести и чести, он желал быть пример безупречного вкуса и воспитания в любых мелочах.
Его стараниями кабинет и сейчас был пропитан тонким, еле заметным запахом дорогих тканей, а не крикливыми цветочными ароматами, угадывались солидные древесные нотки понятные только знатокам. Тяжёлые тёмно-вишнёвые портьеры обрамляли большие окна кабинета из которых были хорошо видны и главный вход на территорию академии и старинные часы, преподнесённые в дар гномами. Обстановку составляла только массивная мебель из дорогого сорта дерева, что добывалась на дальних южных островах. Она не была новой и несла на себе следы предыдущих хозяев этого кабинета, но от этого лишь выигрывала как дорогое вино. Искусно написанные картины висевшие на стенах в тяжёлых рамах, воспевали прославленных магистров академии и конечно королей. Изысканная лепнина в виде лиан оплетала тут причудливыми узорами бортики стен и потолок. Драгоценный ковёр из Мизраха лежал на полу, а не висел на стене как украшение. Ни каких легкомысленных шторок и оборок, ярких и нежных цветов, зеркал в этом интерьере не могло быть. Ничего не сверкало и не переливалось. А обилие книжных шкафов, набитых книгами, стол хозяина кабинета что был всегда завален различной документацией завершали целостность обстановки кабинета. Любой посетитель попадающий сюда неизбежно проникался чувством достоинства и уважения к этой рабочей атмосфере. В этот кабинет никто не мог зайти просто так — поболтать от нечего делать или выпить, а уж травить анекдоты или шутить — никому бы в голову не пришло.
Викдар ди Столинский стоял у приоткрытого окна, позволяя лёгкому сквозняку обдувать лицо, и смотрел на прозрачный цилиндр часов, но не видел их. Не слышал он и доносящихся с улицы радостные и возбуждённые голоса адептов, звуков природы или чего-либо ещё, он размышлял. Это было не тягостное размышление и не тревожные думы, даже волнения не было как говориться — это было просто размышление.
В дверь постучались, магистр повернулся к ней и дверь распахнулась не широко, но уверенно. В образовавшийся проход как всегда стремительно ворвался гелертер Асум эд Ингольский, солидно поклонился главе и направился к креслу для гостей на против хозяйского письменного стола. Столинский направился туда же и занял положенное ему место за столом. Поставил локти на стол скрестил пальцы и положил на них подбородок, посмотрел на посетителя.
— Ну и что можешь сказать теперь гелертер? Что показала твоя маленькая проверка, которая стоила жизни весьма редкому экземпляру нашего вивария.
Гелертер Ингольский по привычки сложил руки на внушительном животе и выглядел не то что бы задумчивым, скорее равнодушным.
— Да собственно ничего особенного. Никаких проблем в её биографии я не нашёл. Поведение странное и не характерное для человека её низкого происхождения, но ведь бывают же исключения из общих правил не так ли? Способности у неё интересные конечно, мастера боя очень ими заинтересовались, но не то, что бы прямо уникальные. При тщательном осмотре трупа бия были выявлено множество повреждений внутренних органов при полном отсутствии внешних. Бий умер не потому что ударился об стену, к тому моменту он уже был мёртв. Она "разрушитель" и сила у неё соответствующая. Сдаётся мне и тёмная магия уже начала на неё влиять.
— И какие выводы в целом ты можешь из всего этого сделать?
— Знаете магистр, опасной эта Иллия не выглядит. Скорее она сама чего-то всё время боится, дёргается и всё её поведение схоже скорее с поведением жеребёнка, отбившегося от своего табуна. Становится агрессивной только, если на неё нападать, а так она просто пытается прижиться здесь. На шпиона она не тянет, слишком привлекает к себе внимание, даже если сама этого не хочет. Причём совсем бессмысленно, бесцельно, в мелочах. Легко теряет контроль над собой и не следит за тем что и кому говорит. Если бы вся разведка так себя вела, то и разведки никакой не было бы. Нет тут что-то другое?
Столинский наклонил голову набок, выдавая заинтересованность и поощряя собеседника на развитие данной мысли. Ингольский это уловил, поэтому позволил себе откинуть голову на спинку кресла и задумался, формулируя не вполне оформившиеся соображения. Скорее перечисляя факты что удалось зафиксировать.
— Я точно не знаю, но есть моменты, на которые волей не волей обращаешь внимание. В городе есть храмы, но она вообще не проявляет к ним интереса, хотя все выходцы её сословия буквально помешаны на суевериях и религии. Я вообще ни разу не слышал от неё ни одной религиозной фразы или жеста. Но при этом она регулярно употребляет слово Бог или Боже. Но при этом не называет имя того, к кому обращается, словно этого уточнения и не требуется. Я тут почитал кое-какие закрытые документы «Чистых» — их в своё время очень заинтересовал один человек Арто эд Сивинс.
— Имеешь в виду того самого Арто прозванного Пепел?
— Он самый, его способности тоже впечатляли, а какие каверзы он устраивал противникам на полях сражений, у тех и шанса не было. И «Чистые» просто не могли пройти мимо такого человека. Придраться им было не к чему, рыцарь служил на благо короны, и репутация его была безупречна, вот только в храмы он не ходил, пожертвований не преподносил и вообще игнорировал любые религиозные символы. Братии это показалось подозрительным, и они решили так сказать расспросить его поэтому поводу по подробнее. Но мягко, без нажима, учитывая на что Пепел был способен. Так он на их вопросы о том верит ли он в богов и кого считает своим покровителем ответил; — Святой Дух и у меня, и у вас один просто я это знаю, а вы нет. А всё остальное от Лукавого.
— И что это значит?
Проговорил Столинский откинувшись в кресле по примеру своего собеседника. Фраза явно не была лишена смысла, но вот как её следует трактовать? Святой Дух — это что или кто? Почему он один, если в пантеоне как минимум семь богов только у людей, а у иных народов и более. Лукавый — это кто?
— Понятия не имею других документов по этому случаю я не нашёл. Судя по всему, не заладилось общение «Чистых» с Пеплом. И тут два варианта: — либо они его потрепали, как было заведено в их среде, либо он их. И если учесть, что Пепел дожил до преклонного возраста, то скорее всего он их. Я это к чему — наша адептка тоже выдаёт нечто похожее особенно когда нервничает. Ну знаешь испугается чего-то и выдаёт; — «Мамочка, Господи Боже мой, да что же это такое». Или, вот ещё; — «Господи помоги мне». А знаешь, как она тебя называет — «ректор», а мастеров боя — «физруки», не то ругательство такое, не то такое обращение ей привычнее. Наука счёта у неё — «математикой» зовётся.
— Из какого языка эти слова?
— Понятия не имею. Не нашёл ни в одном. Возможно она сама всё это придумала, а может её кто-то так учил, а она привыкла. Вот только кто и где? Вот что не понятно. При этом её способность к обучению просто огромна.
— Так хорошо получается?
— Тут дело не в этом, а в том, как именно она это делает. Если честно, то у меня складывается такое впечатление, что мы упускаем какую-то очень существенную деталь во всей этой истории. Знаешь, она пишет дневник, как и все девицы её возраста, но вместо романтических мечтаний о принцах и любви с красивыми эльфами или прагматичных целей на день или жизнь в нём какой-то странный текст. Записи делает сразу как проснётся с утра. Жалуется на плохой сон, на неудобную кровать и сразу переходит к погоде за окном, затем перескакивает на размышления о тяготах деревенской жизни и так далее листа два-три. Что это за дневник такой? Зачем он ей вообще? Почерк ужасает, отсутствие привычки писать видна сразу, но меж тем — построение фраз у неё правильное и грамотное, есть логика в рассуждениях, очень большой словарный запас и я бы даже сказал не каждый человек благородного происхождения может похвастать таким. Стилистика текста уникальна, и иногда она затрагивает темы подступиться к которым не каждый философ отважится.
