— Слона на скаку остановит и хобот ему оторвет! — громогласно выдал Изя, указывая на замершую от ужаса Любаву. — Да что я вам говорю, вы и сами видите!
Сидящие в зале обратили свои взоры к скамье подсудимых, и действительно увидели все то, что им только что говорил Изя.
— А Мотя?! — продолжал гнуть свое наш рогатый оратор. — Вы помните историю Муму? Таки это детский лепет по сравнению с тем, что удалось пережить нашему трехголовому другу!
В дело пошло все: Каштанка, все та же Муму, олененок Бэмби, Том и Джерри и даже Волк и Заяц из «Ну погоди!». В конце Изиного выступления рыдали не только все присутствующие в зале женщины, но даже сам Мотя. Роняя на пол крокодиловы слезы, головы безуспешно пытались успокоить друг друга. Хорошо еще, что хозяин был рядом и что есть силы пытался его пожалеть.
Сделав небольшую паузу, чтобы дать дамам проплакаться, а самому промочить горло, Изя перешел к кульминации. На этот раз на свою сторону черт призвал «тяжелую артиллерию» в виде Чернышевского, Достоевского, Шекспира и Гайдара.
«Что делать?», «Кто виноват?», «В чем именно он виноват?», «Как докатились до жизни такой?», «Ты меня уважаешь?», «Быть или не быть?» и «Доколь Тимур со своей командой будет терроризировать окрестных хулиганов?» — вот только некоторые вопросы, которые решительно, неотвратимо и невзирая на лица вытащил на свет говорливый черт.
Наконец он закончил, победной походкой прошелся мимо слушателей, подмигнул Илюхе и замер в центре зала, гордо скрестив руки на груди, словно великий трагик после отыгранного бенефиса.
Бурные аплодисменты, переходящие в овации... Помнится, именно так комментировали дикторы центрального телевидения неискренние хлопки в зале, когда на трибуну поднимался очередной Генеральный секретарь. Так вот Изя сорвал бурные овации сразу, не размениваясь на сомнительные аплодисменты. Даже оцепеневший Микишка и тот хлопнул несколько раз в ладоши, поддавшись всеобщему порыву, но тут же взял себя в руки, собрался и, дождавшись, когда оппонент соберет положенную порцию восторгов, обратился к Берендею:
— Князюшко, отец родной, но ведь это все к нашему делу не имеет никакого отношения. Есть же официально зарегистрированные жалобы иноземцев на этих милейших... Тьфу, что я такое говорю? На этих аспидов окаянных!
— Фу ты, ну ты, ножки гнуты, — тут же взвился затихший было черт, — про самое главное я-то и забыл!
С этими словами он вытащил из-за пазухи сложенный пергамент и передал его Берендею. Князь, который также попал под действие природного дара Изи и готов был уже оправдать всю команду со всеми потрохами, поначалу даже не хотел его брать, но потом все-таки сделал над собой усилие и развернул представленный документ. Он быстро пробежал его глазами, удовлетворенно хмыкнул и протянул его Микишке:
— На, прочти громко, чтобы все слышали.
Дьячок обреченно принял пергамент, прокашлялся и озвучил козырного туза, который так непринужденно ввел в игру Изя.
«Мы, нижеподписавшиеся послы иноземных государств в стольном граде Киеве, торжественно заявляем, что при временном помутнении рассудка возвели напраслину на честных граждан, состоящих на службе у князя Берендея, в составе „Дружины специального назначения“. Нас никто не бил, не жег, ничего украдено также не было. А все члены обозначенной дружины — люди замечательные, кристально-честные и порядочные. Особенно Изя.
Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт.
Курвель Вражинас.
Альфонсо Чмоник.
P. S. Простите нас, люди добрые, мы больше так не будем!
— Сам диктовал? — саркастически хмыкнул Илюха.
— Ну так!
— Оно и видно.
— А что? По-моему, неплохо получилось, — пожал плечами Изя.
В этот момент заговорил Берендей, и друзья обратили свои взоры к нему.
— Дело абсолютно ясное, — прокашлявшись, огласил свой вердикт князь. — Ввиду отсутствия состава преступления и чистосердечного признания истцов объявляю «Дружину специального назначения»...
Договорить верховный киевский правитель не успел, невзирая на злостное нарушение субординации, его, в порыве отчаяния, перебил Микишка.
— Погоди, отец родной, ведь есть же еще одна жалоба!
— Какая? — удивился Берендей.
— Так жалоба посла Бухарского эмирата Каюбека Талибского на непотребство, которое учинил средний богатырь Изя, — радостно отрапортовал Микишка, выискивая на своем столе нужную бумагу. — Вот же! Попытка обесчестить луноликую и несравненную Газель Каюбековну, попытка похищения движимого имущества, нанесение тяжких телесных повреждений личной охране девицы, срамная ругань в общественном месте!
— Ты еще и ругался там как сапожник? — еле слышно поинтересовался Илюха у затаившегося Изи.
— Вырвалось, — пожал плечами черт, — в общей сутолоке мне лошадь на ногу наступила.
Далее обсуждать антиобщественное поведение рогатого было бесполезно, и друзья опять переключили все внимание на Микишку.
— Вот и требования уважаемого Каюбека вполне четко обозначены, — продолжал бесноваться толмач, тыча пальцем в пергамент. — Казнить, кастрировать, жениться на моей дочке...
От такого, мягко говоря, странного набора требований даже Микишка на некоторое время оцепенел и, не веря своим глазам, заново прочитал выдвигаемые Каюбеком Талибским требования.
— Казнить, кастрировать, жениться на моей дочке... — повторил дьячок, и все присутствующие повернули свои головы к послу Бухарского эмирата, надеясь получить от него пояснения.
Бухарец, словно удивленный непонятливостью окружающих, пожал плечами и коротко пояснил:
— Пусть для начала женится, а потом видно будет.
— Таки в принципе я согласен, но только после урегулирования некоторых принципов построения молодой семьи в условиях современной действительности, — выдал реплику с места Изя и подмигнул своей избраннице.
А эта самая избранница игриво повела плечиком и подмигнула ему в ответ. При виде такой реакции черт просто ошалел от счастья, и только богатый личный опыт и стальной захват Солнцевского не позволили ему тут же броситься на шею своей избраннице.
— Значит, требование казнить и кастрировать снимается? — на всякий случай уточнил Берендей.
— Пока да, — отозвался посол.
— Ну и отлично, на «нет» и суда нет, — повеселел князь. — Стало быть, никакого криминала тут нет, дело автоматически переходит в разряд семейных, а ими я не занимаюсь, не тот уровень.
— Но как же... — обреченно протянул Микишка.
— А никак, — отрезал Берендей, — не маленькие, сами разберутся, кто на ком жениться должен.
Дьячок хотел было что-то еще возразить, но натолкнулся на стальной взгляд князя и передумал. А Берендей уже во второй раз принялся выносить свой вердикт.
— Повелеваю: дружину оправдать по всем статьям! Богатырей восстановить во всех правах и вновь принять на довольствие.
Тут Берендей задумчиво потер лоб, словно забыл что-то важное. Впрочем, черт со своего места тут же скромно напомнил, что именно.
— А деньги?!
— Ах да, деньги! — обрадовался правитель стольного Киева. — Внесенный залог возвращается своим законным владельцам. Мое решение окончательное, обжалованию не подлежит, потому что жаловаться на меня некому в принципе.
Таким вот образом Берендей подвел итог всей этой истории, зал принял его решение бурными криками радости. Особенно голосили присутствующие в зале богатыри. Слишком уж они соскучились по тренировкам, которые были отменены с момента отстранения Илюхи от должности.
Пока вокруг кипели эмоции, Солнцевский улучил момент и обратился к другу:
— Изя, ты, конечно, был неотразим и прочее, но ответь мне всего на один вопрос.
— Да, я весь внимание! — охотно отозвался Изя.
— А что, нельзя было обойтись без всего этого феерического шоу и передать покаяние этих недобитых натовцев сразу?
— Ты ничего не понимаешь! — огрызнулся черт. — Я должен быть в форме, мало ли как дальше судьба сложится. Может, в следующий раз придется вытаскивать вас из передряги исключительно с помощью моего красноречия.
— То есть ты банально развлекался, — подвел итог Солнцевский.
— Скажем так, — корректно поправил друга Изя, — я проводил тренинг в обстановке, максимально приближенной к боевой.
— А как же твой любовный настрой?
— А он-то тут при чем? — удивился черт.
— Ты же говорил, что тебя терзает дурман любви и прочие, тому подобные недуги. И что в таком состоянии ты не способен на качественную профессиональную деятельность.
— Ну во-первых, мастерство не пропьешь и не купишь. А во-вторых, моему томлению скоро придет конец, я наконец-то заключу свою несравненную Газелюшку в объятия. Конечно, после того, как заключу брачный договор с папашей.
— И после того, как увидишь ее лицо, — резонно добавил Илюха.
