Он молчал. Сидел напротив и молчал. Потом встал, обогнул стол и вышел, так ничего и не сказав. А я осталась сидеть, сжимая пальцами край лавки и глядя на оставленный, заляпанный алым нож. Слишком сильно сжимал: рассек кожу.
— Ваш заказ, миледи.
Поднимаю лицо и смотрю на веселую мордашку и тяжелый поднос, полный мяса, салатов и сластей. Все как я люблю. Даже мед не забыл.
Встаю, бросив на стол серебряную монету, и выхожу.
Меня трясет и качает. Я, кажется, только что отшила мужчину всей своей жизни, послав все, что он для меня сделал, куда подальше. И это даже для меня слишком, это чересчур. Я… как-то себя по-другому представляла. И никак не могу вспомнить и представить, что мы женаты и он при этом любит меня.
Любит настолько, что уже которую неделю проводит в реанимации. А может, и который год. Это ведь не первый мой сон? Может… может, он уже и сам запутался — где реальность, а где явь. Вирт же сказал, что я сплю уже слишком долго и скоро отключить меня просто не смогут. Долго — это сколько? Сколько конкретно я уже в коме?!
И важно ли это?
Он ждет на улице. Идет дождь, а точнее, льет как из ведра. Поднимаюсь из-под земли по широкой каменной лестнице с резными перилами, выхожу из широко распахнутых дверей, мимо троллей-вышибал, и смотрю на него.
Промок до нитки, руки засунуты в карманы. Смотрит на фонарь, только что зажженный прошедшим мимо существом непонятного пола. Разбуженные светлячки заметались по стеклянной коробке, освещая часть улицы и покачивающуюся вывеску: «У гнома».
— Вирт.
Не слышит — льет очень сильно. И шелест дождя заглушает почти все… А еще холодно и зябко вот так стоять и чувствовать, как тебя окатывает потоком воды.
И все-таки он не ушел.
— Вирт… — Подхожу, сунув руки в карманы и глядя на него.
Мокро. За шиворот как ведро воды налили.
Поворачивает голову и смотрит в мои глаза.
— Прости, — тихо.
— За что?
— Я…
— Он снимает куртку и накидывает ее мне на плечи, застегнув под воротником. Потом берет за руку и тащит за собой. В сторону башни. Все такой же спокойный и далекий. А еще он очень мокрый, и рука у него — ледяная.
В башню забежали, чуть не протаранив мага воздуха, настраивающего воздушный зонтик на пороге башни. Кивнув хмурому сэру Аэрусу, прошли к лестнице, поднимаясь наверх и оставляя на ступенях следы мокрых сапог.
— Ты ведь ни разу у меня не был. — Улыбаюсь.
— Не был.
— Я… неплохо устроилась. Правда, башню слегка качает и кровать иногда отъезжает от стены. Зато отличный вид на весь город.
— Хорошо.
— Сэм неплохо усваивает заклинания…
Запинаюсь и смотрю на него. А ему это интересно?
Для него все это — просто грезы. Не настоящее. Зачем вникать в суть? Смотрит на меня, берет за руку и тянет за собой.
— Познакомь меня с ним.
— С кем? — растерянно.
— С Сэмом. Мне интересен этот парень.
Киваю и иду следом. Медленно согреваясь…
Чердак Вирту вроде бы понравился. Он прошелся по комнате, открыл окно и бросил куртку на край стола. Сэму, как раз что-то искавшему в «холодильнике», спокойно улыбнулся, окинув парня оценивающим взглядом. Парень в свою очередь нахмурился и на контакт не пошел. А под конец и вовсе закрылся у себя в каморке, прихватив кастрюлю с супом и Металл (как он назвал живую статуэтку).
Вздохнув, повела показывать Вирту свою комнату, по дороге прихватив великую книгу магии, местами заляпанную пятнами и с отпечатками жирных пальцев. Но надписи все еще были вполне различимы, и рисунки вроде не сильно пострадали. Так что вполне можно было сунуть ее в руки мужа с ощущением гордости в душе.
Книгу покорно начали листать, расположившись на кровати и подложив подушку в изголовье. Ищу сухую одежду, скинув кофту и чихая от холода.
— Империус Клоатус? — выгнув дугой бровь.
— Для прочистки сточных ям, — присев на край кровати и суша полотенцем волосы. — Я подумала, что городу это может быть полезно.
— А ты не перебарщиваешь с магией? — откладывая книгу и отводя локон с моего лица. — Если все смогут колдовать…
— Но это смогут далеко не все. — Улыбаюсь и ложусь рядом, стараясь успокоить бьющееся сердце, — Да и сами заклинания быстро изнашиваются и теряют силу уже после двадцатого применения.
— Двадцать…
— Да. Моя любимая цифра, помнишь?
— Нет.
Гм…
— А какую цифру я любила?
— Тринадцать. Ты говорила, что любить надо худшее, а ждать конца. Тогда хорошее станет приятной неожиданностью.
Какая я глубокая личность была, однако. Так и тянет поинтересоваться: среди каких ужасов выросла.
— Гм. А… что еще ты помнишь обо мне?
— Ну, — пропуская мой локон через пальцы и глядя на плывущую за окном полную луну, — ты любила прогулки по ночам, часто сидя на крышах и любуясь звездным небом. Обожала кошек и боялась собак. Любила засиживаться допоздна — так, что тебя сложно было потом разбудить утром. А еще по вечерам часто заваривала горячий ароматный чай и, набрав побольше плюшек и печенья, устраивалась на диване и включала фильм. И мы могли до трех утра смотреть комедии, сидя вдвоем и отключив телефоны… Ты не любила алкоголь, но обожала газировку, вечно таская с собой холодную банку колы, купленную в ларьке у дома. Ненавидела жаркие солнечные дни, но любила в дождь сидеть с компом на подоконнике, кутаясь в плед. А еще любила сумасбродные идеи и вечно вляпывалась во все подряд, после чего звонила и весело сообщала: нужна помощь. — Он замолчал. Лежу, все больше узнавая себя и притихнув в его руках. — В тот день ты тоже позвонила и, смеясь, сказала, что снова вляпалась. После чего назвала адрес и отключилась… Как выяснилось, подростки устроили пьяную разборку. Ты была ни при чем. Просто оказалась, как с тобой бывало часто, не в том месте и не в то время. И ничего не смогла сделать.
Н-да-а. Вздохнув, кладу голову на его грудь, закрывая глаза. Память — упорно молчит.
— Смотри, — показывает мне фотографию.
Открыв глаза, смотрю. На ней смеющаяся девушка тискает небольшого котенка, со страшно недовольной рожей выглядывающего из ее рук. Волосы девушки распущены и мягкой волной спадают до пояса. Глаза — яркие и большие, сияют счастьем. В рубашке и шортах, она выглядит если не мило, то симпатично точно. А в чем-то — даже красива. Для фотографа точно.
— Это я? — осторожно беря прямоугольник и удивленно его разглядывая.
— Да. Ты и Мурз. Я тогда его тебе только подарил. Ты давно просила котенка, я все не хотел. А этого — взял.
Улыбаюсь, сжимая карточку в кулаке. Из глаз снова бегут слезы, но они редкие и сейчас остановятся.
— Спасибо.
Он промолчал, поглаживая меня по голове и глядя на звезды, окружающие скрывшуюся за тучами луну.
— Я проснусь. Обещаю.
— Хорошо, спи.
— Ладно, — все еще сжимая карточку в руке и закрывая глаза.
Ладно. Я проснусь, честно. Проснусь ради него.
Даже если весь этот мир рухнет к чертям.
А на следующий день он ушел. Мне дали тысячу рекомендаций, наставлений и подробный план, когда и как надо просыпаться, повторенный, наверное, раз тридцать. Под конец поняла, что еще немного — и начну рычать и кидаться на всех подряд. Магия вихрями крутилась вокруг головы и рук, готовая буквально ко всему, а с неба над городом пошел дождь со снегом, пугая население и смыв половину рисунков со стен домов. Те, что остались, были в таком состоянии, что охотиться не могли в принципе.
В итоге мне была взбучка от главного волшебника, предельно вежливо попросившего больше так не делать. Покивала, выдворив старичка на лестницу и сунув, в качестве извинений, пару листов новых заклинаний. После чего закрыла люк. Кажется, тот не обиделся, сжав в узловатых пальцах ценный материал и тяжело вздохнув напоследок.
А потом Вирт ушел… Просто растворился в воздухе, обняв меня на прощание. Вздохнув, еще раз перечитываю лист с наставлениями, решив бросить его после в камин. Немногочисленные пункты инструкции гласили:
1) В день седьмой в три пополудни не спать.
2) Не есть.
3) Не пить.
4) Как только почувствуешь сильную головную боль — максимально расслабиться и закрыть глаза.
5) Больше НИЧЕГО НЕ ДЕЛАТЬ.
Усмехаюсь и закрываю глаза, сидя на спинке кресла. Что ж, по крайней мере, скоро мы будем вместе.
Сэм вышел из комнаты только к полудню. Долго сопел, демонстративно прибираясь и мотая щеткой грязь из одного угла в другой, пока я дописывала книгу.
— Я уеду послезавтра, — не оборачиваясь к пареньку.
— С ним? — набычившись.
— Нет. Одна.
— А… когда вернетесь? — Щетка забыта, парень встал напротив, засунув руки в карманы и хмуро на меня глядя.
— Скоро. Я уезжаю ненадолго, а тебе в мое отсутствие надо будет…
